– Более чем. – Как себя чувствуешь? – Отлично. – Я закатываю глаза. – Ты не моя мамаша. Чего паришься? – Не смешно. – Тебе ведь известно, ради чего я это затеяла. – Сова, очнись! – Кир щелкает пальцами у меня перед носом. – С чего ты взяла, что Оскар не кинет вас? Где гарантия? – Найди мне другой выход. – Иногда нужно смириться. – Он отбрасывает пачку с сухарями. – Как ты можешь?! – Мы друзья? – Это чужой голос, слишком холодный для Кира. Слишком жестокий. – О чем ты? – Я прижимаюсь лбом к его виску. – Конечно, друзья. – И никаких тайн? – улыбается он, поворачиваясь ко мне. – Никаких. – Тогда что это? – Отстраняясь, Кир вытаскивает из кармана помятый лист бумаги, бросает его мне и вскакивает. – Что это, Сова?! Я касаюсь взглядом имен тех, чей таймер уже запущен. – Кир, послушай… – Нет, Сова! Я не хочу тебя слушать! Ты… – Он пинает коробки. Поднимается столб пыли. – Ты не сказала! – Я не успела. Не успела. – Врешь! Ты и не собиралась! Я до боли закусываю губу. – Да, вру. Ты прав. Наверное, боялась. – Утешители бы тебе помогли. – Сквозь лед пробивается прежний Кир. – Нет. У меня есть шанс вылечить Эллу. Если получится – вылечусь и я. – Спустись с небес! – Кир… – Я думал, мы друзья. – Друзья! – Уходи, Сова. Гробь свою жизнь, пожалуйста! Но не у меня на глазах. И кстати, Карину уволили. – Он выбегает из штаба и хлопает дверью. Я стискиваю зубы и проглатываю обиду. Пора возвращаться домой. Переодевшись в толстовку и забрав костюм Утешителя, – оказывается, Кир вчера все постирал, – я несусь к небоскребам. Надежда догнать его по пути гаснет. Оставшиеся полдня я пересматриваю наши с Киром видео. Не обижайся. Незнание – благо. С ребятами я встречаюсь в полночь у приграничья. Каждый из нас прихватил с собой по рюкзаку. Пыльная широкая дорога с обеих сторон зажата умирающими недостроенными зданиями. Она ведет к столам, чьи тонкие ножки впиваются в зеркальное поле. Флешки на поверхностях накрыты стеклянными полусферами. Вдоль стены, оберегающей от жизни за, тянутся камеры, но нам все равно: мы в непозволительно больших белых костюмах. Мы вновь безликие роботы. – Подождите здесь, – бросает через плечо Матвей. – С вашей планемией только по таким местам шляться. – Эй! – Я обгоняю парней и преграждаю им дорогу. – Мы же команда! И не стоит беспокоиться за мое самочувствие. Я не маленькая! – Шейра, он прав, – вмешивается Альба. – Они помнят о четверке сбежавших и будут искать нас. А двоих Утешителей, пришедших ночью за кармой для тяжелобольных, никто не заподозрит. – Да идите вы! – Успокойся, красотка, – покатывается со смеху Ольви. – Я не хочу лицезреть твое худшее из настроений. – Придется. Я сажусь на ступеньку одноэтажного дома. Изредка скрипят ставни – недостройка плачет. Меня вряд ли кто-то заметит, зато я увижу все: троих Утешителей, работающих на горизонте, наших ребят, остановившихся у крайнего стола, отражения луны и звезд в стеклянных полусферах. Ветер спит, и мне кажется, что весь мир слышит мое дыхание. Альба опускается рядом и достает из рюкзака два кусочка бисквита. Воздух наполняется ароматом ванили. – Да, я все еще учусь на повара. Будешь? Я не сдерживаюсь и нервно хихикаю. – Хочешь меня отравить? – Зря ты так. – Альба снимает маску. – Он очень любил выпечку. – Да, я помню. Особенно бисквиты. – До маминых мне далеко, но я обязательно научусь. После Университета открою ресторан. Как жаль, что он не оценит. – Она упирается взглядом в ботинки. – Шейра, я… постараюсь не вспоминать о прошлом. Но ты знаешь, как это сложно. – Назови его по имени. – Что? – Почему ты не называешь его по имени? – Не понимаю. – Ник. – Я впиваюсь пальцами в ее плечо. – Чего ты боишься? Скажи! – Ник… – Ответь, кто его убил. – Ты сошла с ума! – Нормальным здесь не выжить. Скажи, Альба. Кто его убил? – Зачем? – Она вот-вот заплачет. – Что ты вытворяешь, Шейра? – Скажи! – Ты! – выплевывает она. – Ты, ты, ты! Но нам придется работать вместе, как бы тебя это ни раздражало! Индикатор Альбы начинает гудеть. Она надевает маску и закатывает рукав. Ярко-красное свечение тонет в ночной мгле. – Что это такое, черт подери? – бормочет моя бывшая подруга. – Я обновляла запас дома. Полчаса назад. Волосы Альбы плавно обесцвечиваются. Нет, не сейчас. Я нуждаюсь в твоей ненависти. Я оглядываюсь на поле: парни «обработали» первый ряд и идут ко второму. – Ты седеешь, – в панике пищу я. – Что? Мне нехорошо… Это последнее, что произносит Альба. А потом – теряет сознание. – Ты чего? – всхлипываю я. – Что с тобой?