– Где она?! Шейра, не бросай трубку! Где Элла?! – Я тебе потом перезвоню, хорошо? Пока, мам! – Я отключаюсь и даю волю слезам. К счастью, Ольви ни о чем не спрашивает. Мы сидим молча, прислушиваясь к пению сверчков и приглушенным звукам дорог. Динь-дили, дили-дон. Это все сон. – Пойду проверю, как там Матвей, – через некоторое время нарушает тишину Ольви. Я не хочу подниматься. Мне нравится тонуть в неизвестности. Нравится верить. Но я пересиливаю себя и иду за… другом. Нет, он не выскочка. Сегодня я это поняла. Альба до сих пор без сознания. Я рада. Моя бывшая подруга не предложит мне бисквит. Прости меня. За Ника. За мою слабость. За то, что я питаюсь твоей ненавистью. Мы можем жить нормально, правда. Но в разных комнатах. В разных домах. В разных концах города. А желательно – на разных планетах. Я замираю у двери в спальню Марфы. Открыть… Это же так легко. Интересно, о чем думала Карина пятнадцать лет назад, мчась по коридору? Догадывалась ли она, что ждет ее в палате? Я дергаю за ручку. Вдох. Сердце готовится к борьбе с ребрами. Ему не нравится жить в костяной клетке. Матвей стоит у окна в окровавленных перчатках. На запястье Марфы мигает индикатор. Черным. Ольви без устали гладит маму по плечу. – Она же проснется? – ровным голосом спрашивает он. – Организм отторг чип. У меня не получилось ее спасти. Дальше все происходит под толстым слоем ваты. У вас тоже нет жабр, Марфа. Как жаль. Ольви бьет Матвея. Изобретатель уклоняется. Я прошу их успокоиться. Без толку. Смотрю на женщину, чей страх перед зеркалами угас минуту назад. Провожу ладонью по морским брызгам на ее «полотнах». За тонкой пленкой краски поселилась пустота. Сердце Марфы выпорхнуло на свободу. Я сажусь. Тру виски. Нет, это сон. Кошмар. Очередной кошмар. Город номер триста двадцать так не поступает. Он заботится о своих жителях. Я падаю рядом с Марфой, сворачиваюсь клубочком и закрываю глаза. Все будет хорошо, Шейра. Страшное видение исчезнет. Ты вернешься на пятнадцать лет назад, чтобы прожить жизнь заново. На этот раз без ошибок. * * * Боль в спине вытягивает меня из мрачной темноты. Я лежу на жесткой кровати в незнакомой комнате. По полу робко скользят лучи. На зеленом диване у поцарапанного пианино спит Альба. Здесь когда-то лилась музыка. Я слышу ее отголоски с примесью горечи и боли. Нет, это был не кошмар. За окном стелется поле. Я встаю и на цыпочках выхожу в коридор. Дверь в комнату Марфы закрыта. Мне страшно вновь смотреть в пустые зеркала. Я сбегаю от них на улицу. Солнце выглядывает из-за горизонта. Еще рано. Наверное, нет и пяти. Я проспала чуть больше часа. Матвей гуляет неподалеку от дома. Я стараюсь двигаться тихо, но он меня замечает. – Проснулась? Быстро. – Ты не виноват. – Глупо, Шейра. Как же глупо. – Она была обречена. – И все же я надеялся. – Где Ольви? – С ней. В шесть приедут люди из первого блока, так что не трогай его сейчас. – Хорошо… – я моргаю, мучительно подбирая слова. – Ты сделал все, что мог. – Утешать меня пришла? – горько усмехается Матвей. – А я думал, что раздражаю тебя. – Нет, конечно нет! Просто… Мне сложно общаться с человеком, ничего о нем не зная. Мы не договорили тогда… – Ошибаешься. – Ты что-то скрываешь. Я прикасаюсь к его биомаске и поддеваю край ногтем, но Матвей останавливает меня. – Пожалуйста, – умоляю я. – Позволь мне разобраться, кто ты. Я рассказала тебе, что со мной случилось. Взамен мне нужна твоя история. – Я не просил. – Осуждаешь? – За что? Я ищу в себе крохи смелости, но в висках стучит лишь бойкое «трусиха, трусиха, трусиха». – Ты ни разу не спросил меня о том случ… – Мне неинтересно. – Врешь. – Не твое дело. А Ник – не мое дело. – Что? Я долго-долго моргаю, боюсь, что картинка исчезнет. Рассыплется, так и не собравшись до конца. – Я не говорила его имя. – Говорила. – Нет! Меня снова прочитали. Если бы я только могла, вырвала бы все страницы из этой проклятой книги и отдала бы их на съедение огню. А потом рассеяла бы пепел над полем. Пусть читают колосья. Им я доверяю. – Кто ты, Матвей? – Я едва сдерживаюсь, чтобы не разреветься. – Твоя ложь лезет изо всех дыр. А я не буду работать с ненадежным человеком. – Положись на меня. – Почему? Мы ведь почти не знакомы! – Знакомы. Давно, – медленно, разделяя каждое слово, произносит Матвей. – Сколько? – Тебе не понравится правда. – Мне мало что нравится. Я сжимаю шарик на шее. Изобретатель молчит, но я чувствую, как тяжело ему дается тишина. – Мы ведь команда? Он тянется к кулону. – Ты не представляешь, насколько мы команда.