– Тогда в чем проблема? Я бы закричала во все горло, но голос иссякает вместе со мной. – Почему ты его носишь? Зачем ты убиваешь себя? Я же вижу, что тебе паршиво не из-за кармы. – Он скользит ладонью по моей щеке, а затем, помедлив, отстраняется. – О чем ты? – Я не моргаю. Не дрожу, не плачу. Не дышу. И, кажется, сердце замерло вместе со мной. Что-то в его тоне мне не нравится. Что-то страшное. Что-то, плавящее кокон звуков и выбирающееся на свободу. – Ты понимаешь, о чем я, – шепчет он, впиваясь пальцами в мои плечи. – Нет, – отчаянно мотаю головой я. – Нет. Я не говорила тебе, откуда у меня кулон. Не говорила имя. – Я давлюсь слезами, но барьер уже сломан. – Твоя легенда рушится. Кто ты? Кто? – Ты знаешь ответ. Нет. Мне страшно знать. Страшно ошибаться. – Кто ты? – повторяю я, проклиная себя за любопытство. Бойся молча, Шейра. Это главный закон выживания. – Кто ты? – Я Дори. И у меня беда с краткосрочной памятью, – говорит он делано веселым голосом. Я не ощущаю ни рук, ни ног – лишь мотылька в горле. Он все еще трепыхается. Сколько ему осталось? Жива ли во мне часть, жалевшая о произошедшем? В тот день умер не Ник – я. И пусть я нечаянно вонзила ножницы в шею лучшего друга, никто не воскресит маленькую девочку Шейру. Не. Воскресит. Меня слишком давно не существует. Глава 10 Матвей снимает маску. Ничто: ни грустные глаза, ни веснушки, ни нос, слишком большой для худого овального лица, – не напоминает мне о пятилетнем мальчишке, моем друге Нике. – Шрам. Где твой шрам? – Я тянусь к его шее. – Где? – Заживляющая мазь, не забывай. – Я тебя не узнаю. Ты обманываешь. Я пячусь, но Матвей хватает меня за кисть. – Ты тоже изменилась. – С чего бы? – Я вырываюсь. – Тебе не снятся кошмары, Матвей? Или Ник? Как тебя называть, скажи мне? О, придумала! Лжец! – Успокойся… Я подношу палец к губам. Ник умолкает. Вязкая злость бурлит во мне, пенится, ищет выход. Все могло бы обойтись. Я бы не боялась засыпать и, возможно, мы с Альбой не отравляли бы друг другу жизнь. Если б только Ник вернулся раньше. – Шейра, не надо… – Где ты был? – выплевываю я пропитанные слезами слова. – Где ты был, черт возьми? Я ненавидела себя! Во мне не осталось ничего живого! Твое появление этого не исправит! – Прости. – Ник кидает маску в колосья и обнимает меня. Я отбиваюсь, кричу, но сил слишком мало, чтобы победить его. Да и себя – тоже. – Простить?! Как ты не понимаешь! Господи, почему ты молчал… – с каждым ударом я слабею. – Той маленькой девочки давно нет, Ник. Как же тяжело называть тебя по имени. Как же тяжело осознавать, что я определила твою судьбу. Нечаянно. – Того маленького мальчика тоже. – А где он? – Я вдыхаю свежий запах его одеколона. – Умер вместе с Шейрой. – Как жаль. Ник касается ладонью моей щеки и, как бы я ни противилась, смотрит на меня. – Мы были детьми, я тебя не виню. – Почему ты говоришь, что не винишь меня, только сейчас? – У нас впереди много времени. – Ошибаешься… …лишь две недели. – Ошибаюсь? – Обсудим это после того, как я услышу правду. – Шейра, Шейра… – Ник зарывается носом в мои волосы. – Мне нравятся твои вечные допросы. И мы обязательно продолжим. Но не сейчас. Ладно? – Сколько бы ты прикидывался чужим, если б я не заставила тебя объясниться? – Какая же ты наивная. Если бы я не захотел, ты бы не узнала. – Странно, что ты захотел только через пятнадцать лет. Я больше не злюсь. Вот он, мой друг. Живой. Я так мечтала его обнять и забыть о кошмарах, что разучилась радоваться. – Прости, прости, прости… – повторяю я, будто молитву. Я готова стоять так вечность. Десять вечностей. Вечность вечностей. – Шейра. – Матвей отстраняется. – Ты должна кое-что знать. Разве есть новость важнее его улыбки, дыхания и бойко бьющегося сердца? – Ты же не думала, что у меня такие яркие радужки? – Ник снимает линзы и… исчезает. Хотя нет – появляется заново. Сущность. Конечно, сущность. Я же читала его историю болезни, пусть и не до конца правдивую. Возведенный за пару минут замок надежд рушится. – Отпусти. – Не будь монстром. Не кради мои две недели. – Обещаю, я не обнулю тебя. Почему, почему я верю? Почему я всегда верю? Наивная дура. – Мне нужно соблюдать диету: раз в два часа принимать карму. И каждый понедельник вшивать новый чип, – объясняет он. Я хватаю Ника за руки: на его ладонях, как и у здоровых людей, темнеют линии жизни. – Откуда? – Я регулярно обновляю запас, Шейра. Этого достаточно, чтобы залечить гематомы и вернуть какие-никакие линии. Я пытаюсь ответить ему, но слова вянут, распадаются, как радиоактивный металл. – Это страшно? – наконец выговариваю я.