А Гвидо ваш не чтил его творений". 64 Его слова и казни самый вид Мне явственно прочли, кого я встретил; И отзыв мой был ясен и открыт. 67 Вдруг он вскочил, крича: "Как ты ответил? Он их не чтил? Его уж нет средь вас? Отрадный свет его очам не светел?" 70 И так как мой ответ на этот раз Недолгое молчанье предваряло, Он рухнул навзничь и исчез из глаз[101]. 73 А тот гордец, чья речь меня призвала Стать около, недвижен был и тих И облик свой не изменил нимало. 76 "То, — продолжал он снова, — что для них Искусство это трудным остаётся, Больнее мне, чем ложе мук моих. 79 Но раньше, чем в полсотый раз зажжётся Лик госпожи, чью волю здесь творят[102], Ты сам поймёшь, легко ль оно даётся. 82 Но в милый мир да обретёшь возврат! — Поведай мне: зачем без снисхожденья Законы ваши всех моих клеймят?" 85 И я на это: "В память истребленья, Окрасившего Арбию[103] в багрец, У нас во храме так творят моленья". 88 Вздохнув в сердцах, он молвил наконец: "Там был не только я, и в бой едва ли Шёл беспричинно хоть один боец. 91 Зато я был один[104], когда решали Флоренцию стереть с лица земли; Я спас её, при поднятом забрале". 94 "О, если б ваши внуки мир нашли! — Ответил я. — Но разрешите путы, Которые мой ум обволокли. 97 Как я сужу, пред вами разомкнуты Сокрытые в грядущем времена, А в настоящем взор ваш полон смуты"[105]. 100 "Нам только даль отчётливо видна, — Он отвечал, — как дальнозорким людям; Лишь эта ясность нам Вождём дана. 103 Что близится, что есть, мы этим трýдим Наш ум напрасно; по чужим вестям О вашем смертном бытии мы сýдим. 106 Поэтому, — как ты поймёшь и сам, — Едва замкнётся дверь времён грядущих[106], Умрёт всё знанье, свойственное нам". 109 И я, в скорбях, меня укором жгущих: "Поведайте упавшему тому, Что сын его ещё среди живущих; 112 Я лишь затем не отвечал ему, Что размышлял, сомнением объятый, Над тем, что ныне явственно уму".