Чья алость мне и до сих пор жутка. 79 Как Буликаме убегает стоком, В котором воду грешницы берут, Так нистекал и он в песке глубоком[167] . 82 Закраины, что по бокам идут, И дно его, и склоны — камнем стали; Я понял, что дорога наша — тут. 85 "Среди всего, что мы с тобой видали С тех самых пор, как перешли порог, Открытый всем входящим, ты едва ли 88 Чудеснее что-либо встретить мог, Чем эта речка, силой испаренья Смиряющая всякий огонёк". 91 Так молвил вождь; взыскуя поученья, Я попросил, чтоб, голоду вослед, Он мне и пищу дал для утоленья. 94 "В средине моря, — молвил он в ответ, — Есть ветхий край, носящий имя Крита, Под чьим владыкой был безгрешен свет[168] . 97 Меж прочих гор там Ида знаменита; Когда-то влагой и листвой блестя, Теперь она пустынна и забыта. 100 Ей Рея вверила своё дитя, Ища ему приюта и опеки И плачущего шумом защитя[169] . 103 В горе стоит великий старец некий; Он к Дамиате обращён спиной И к Риму, как к зерцалу, поднял веки. 106 Он золотой сияет головой, А грудь и руки — серебро литое, И дальше — медь, дотуда, где раздвой; 109 Затем — железо донизу простое, Но глиняная правая плюсна, И он на ней почил, как на устое[170]. 112 Вся плоть, от шеи вниз, рассечена, И капли слез сквозь трещины струятся, И дно пещеры гложет их волна. 115 В подземной глубине из них родятся И Ахерон, и Стикс, и Флегетон; Потом они сквозь этот сток стремятся, 118 Чтоб там, внизу, последний минув склон, Создать Коцит; но умолчу про это; Ты вскоре сам увидишь тот затон".[171] 121 Я молвил: "Если из земного света Досюда эта речка дотекла, Зачем она от нас таилась где-то?" 124 И он: "Вся эта впадина кругла; Хотя и шёл ты многими тропами Всё влево, опускаясь в глубь жерла, 127 Но полный круг ещё не пройден нами;[172] И если случай новое принёс, То не дивись смущёнными очами".