– А Джеймс? – продолжал он, словно не слыша ее. – Он влюблен в вас? – Нет. Хотя… у него тоже была причина желать нашего брака, но это никак не связано с любовью, которую вы имеете в виду. Не так много причин для этого приходило ему в голову, но одна казалась вполне логичной: он готов был сделать это для друга. Их союз мог бы стать прекрасным. Как жаль всех, кто к этому причастен. – Не знаю, какие чувства я должна сейчас испытывать. Я и замужем, и не замужем одновременно. Такое положение меня расстраивает из-за того, что многие аспекты жизни так и останутся для меня тайной. Ведь вы решили относиться ко мне как к воспитаннице, а не как к жене. Беатрис ступила на опасную территорию, едва ли отдавая себе отчет. Она просто действовала, не имея четкого плана, так, похоже, было с ней всегда. Она говорила пылко и уверенно, что не раз заставляло его задуматься, не связано ли это неким образом с ее слабым здоровьем, не стало ли стремлением доказать окружающим, что она сильная? – Некоторых тайн лучше не касаться. – Так, стало быть. – Щеки покрылись густым румянцем, непонятно, от гнева или смущения. Он был почти уверен, что она испытывала немало эмоций одновременно. – Вы так говорите, потому что вы мужчина, для вас нет запретов. Вы не представляете, как сложно было составлять план крушения собственной репутации, не вполне понимая, что становится тому причиной. Наверняка пребывание наедине с мужчиной. В его объятиях. Но я не знаю, что следует за объятиями. Или, например, дети. Мне известно, что для рождения ребенка необходимо выйти замуж, но что конкретно надо сделать, чтобы появился ребенок? Разумеется, это нечто более значимое, чем клятвы, иначе брат не спешил бы выдать меня за вас, тревожась о моей репутации. – Я предоставлю вам необходимые книги для чтения, – сказал Бриггс. Заниматься самому разъяснением таких вещей у него не было желания. Если захочет, может наведаться в библиотеку. Там немало подходящего материала, правда, скорее наглядного, нежели текстового. – Меня все решили вывести из себя. Все человечество. Бриггс усмехнулся: – О, тут я с вами не соглашусь. Он сидел, откинувшись на спину дивана кареты, и понимал, что не может отвести от нее взгляд. Кожа у нее была светло-кремовой, а изгибы тела весьма выразительными, раньше он этого не замечал. Губы ее изогнулись, выражая печаль, но форма их была почти совершенной, что также стало для него открытием. И то, как она смотрела на него. С выставляемой напоказ скромностью, хотя теперь он знал точно, что это не одна из главных черт ее характера. Беатрис подняла голову, и взгляд ее стал острым, что совсем не понравилось Бриггсу. – У нас достаточно времени. Почему бы вам не заняться моим образованием в этом вопросе самому, а не отсылать в библиотеку? Слова поразили силой, схожей со взрывом пороховой бочки. Разумеется, Беатрис совсем не собиралась его провоцировать, даже не понимала, что делает. Как и то, по каким причинам женщинам не следует разжигать аппетит мужчин, почему им запрещено оставаться наедине без компаньонок. Все это так. Ее наивность и неосведомленность поражали и каким-то образом возбуждали больше прежнего. – Вы провели всю жизнь в сельской местности, – начал он. – Да, – кивнула Беатрис. Он пожалеет. Впрочем, теперь она в его власти. Осознание отдалось странным ощущением внутри. Ключ в замке медленно поворачивался. Она его супруга. Находится под его опекой. Он будет заботиться о ней. У нее будут лучшие платья. Он будет следить, чтобы она ни в чем не нуждалась. С ним она будет счастливее, чем прежде в Байби-Хаус. Беатрис принадлежит ему, только ему решать, насколько она будет разбираться в интимных отношениях между мужем и женой. Она желала свободы. В обществе ее будут считать замужней дамой вне зависимости от того, будет ли их брак подтвержден или нет. Он сжал челюсти. Беатрис. Она прекрасна. Но в сексе важна не только красота. Красивых женщин в мире немало. Он предпочитал тех, которых можно купить, с которыми строил простые отношения без обязательств. Да, Беатрис красива, но совсем не значит, что рядом с ней он не в состоянии контролировать себя. Она всегда ему нравилась, при этом он испытывал к ней определенную долю сочувствия, как к девушке замкнутой и стеснительной. В первый его визит она так и не вышла в гостиную. – Скажите, вы часто видели животных? Зачем он касается той темы, которая бог знает куда может его завести? Одновременно с опасениями крепла уверенность, что он поступает правильно. Контроль побуждений всегда был его проблемой, только если дело не касалось женщин или любимых орхидей. Два занятия, которые требовали полной концентрации. – Животных? – Разве вы никогда не видели животных, которые… спариваются? Беатрис растерянно моргнула. – Нет. Он так и предполагал, хотя надеялся, что какой-нибудь увиденный в детстве ежик упростит ему задачу. – Не важно. – Большую часть времени в детстве я проводила в своей комнате. Да, я выросла в сельской местности, но, если точнее, в стенах Байби-Хаус, в постели, так как много болела. Беатрис похожа на орхидею. Мысль расцвела, как цветок, в его голове и пустила корни. Она такая же хрупкая и красивая. Нуждается в опоре. – А чем вы болели? – Он никогда раньше не говорил об этом с Кендалом, это было не его дело. Теперь все изменилось. – Мне нужно знать, чтобы заботиться о вас должным образом. – В последние годы со мной все хорошо, ваша светлость. – Но теперь вы под моей опекой, я должен быть уверен, что с вами и дальше все будет хорошо. – Я ведь не ваша… собственность. – Англиканская церковь смотрит на это иначе. – У меня проблемы с дыханием. Горло порой сжималось так, что невозможно было дышать. При болезнях легких, к сожалению, положение быстро ухудшается. У меня начинался жар, потом мне пускали кровь. – А как ваше здоровье теперь? – Болезнь дает о себе знать реже. Надо сказать, приступов не было уже несколько лет. – Ужасно, что вам пришлось так провести все детство. – Я научилась находить в этом положительные моменты. – Лицо ее стало будто каменным. И очень серьезным. – Сначала я с трудом переносила кровопускания, но потом стала представлять, что они делают меня сильнее. Что из моего тела уходит все плохое, что боль неким образом укрепляет его. – Взгляд стал отстраненным, будто обращенным внутрь. – Помню, как я первый раз без разрешения ушла из дому. Подобные поступки были непозволительными для меня. Я бежала по полю, дышать было тяжело, но я старалась не обращать внимания. Мне даже это нравилось, стало для меня знаком свободы. Я случайно упала, и боль вернула меня в реальность. Крупицы земли остались на коже. И это было… так прекрасно. Бриггс не мог пошевелиться, и вовсе не потому, что не знал, как поступить. Нет, признание не было настолько сильным, чтобы лишить его дара речи, но внезапно появилось желание остановить мгновение и задержаться в нем. Сосредоточиться на внутренних ощущениях. Говоря о боли, Беатрис преобразилась. Это чувство определенно придавало ей сил. И оно было ему знакомо. Однако он был не тем, кто получал, а тем, кто давал. Ощущение абсолютного контроля, так не похожее на все остальное. Мир казался ему неправильно устроенным. Все в нем было плохо ощутимо. Он не всегда мог себя сдерживать и находил утешение в увлеченности растениями, в частности, выращивании цветов. Это дело требовало аккуратности и было весьма трудоемким. Став старше, он чаще погружался в фантазии, связанные с женщинами. Научился управлять удовольствиями, как управлял орхидеями. Он и представить не мог, что Беатрис будет тем человеком, который сможет его понять. Она говорила о боли так… как никто из встречавшихся в его жизни. Оттого он замер, чтобы осмыслить услышанное. Он вглядывался в ее лицо, изучал изменившееся выражение и все отчетливее ощущал охватывающую его страсть. – А сейчас проблем с дыханием нет? – поинтересовался он, стараясь отвлечься. – Как сейчас вы себя чувствуете? – В целом все под контролем. Сейчас приступы прекратились. Много лет я вообще не болела. Но доктор считает, что легкие мои по-прежнему слабые. Потому он не рекомендовал мне… вынашивать ребенка, есть вероятность, что я не смогу пережить роды. Из-за проблем с дыханием. – И, полагаю, склонности к другим заболеваниям. – Да, вероятно, – ответила она, глядя куда-то в сторону. – И потому вы никогда не видели спаривание ежиков, – добавил Бриггс. – Спаривание? – Беатрис наморщила носик. – Звучит неприятно. – Надо не слушать, а смотреть. Он готов сделать последний шаг, перейти черту. Он был готов к этому, когда прижимал ее к себе прошлой ночью. – Это слишком упрощенно, разумеется. То, что требуется для зачатия ребенка. – Но эти вещи связаны, – с нажимом произнесла Беатрис. – Это меня успокаивает. Внушает уверенность, что от меня скрыто не так много, как я опасалась. Она не понимала, о чем говорила. – Это гораздо больше, чем кажется. – Вы меня расстроили. – Думаю, когда вы все узнаете, совсем не будете расстроены. Вы когда-нибудь целовались с мужчиной? – Он уже знал ответ – нет. – Нет, – ответила Беатрис и залилась румянцем. – Даже с вашим другом Джеймсом? Она отвела взгляд.