– Когда мне было пятнадцать лет, у меня в жизни наступил сложный период. Я кое-что натворил, и мне хотелось исчезнуть. Я слонялся по городу, не зная, что теперь делать и куда податься, и случайно наткнулся на своего учителя английского языка. Странно было видеть его не в школе, не в пиджаке с галстуком, как обычно, а в джинсах и футболке. Вид у него был какой-то подавленный… Ну так вот, когда я написал тебе сообщение утром, я вспомнил своего учителя. Он тогда, наверное, тоже сразу понял, что я не просто так по городу брожу, и предложил угостить меня горячим шоколадом. – Знакомо, – улыбнулась Изабель. – Короче говоря, я рассказал ему о своих проблемах, а он не стал мне читать нотаций. Просто посмотрел на меня и сказал: «Знаешь, иногда приходится возвращаться по сожженному мосту». И больше ничего. В понедельник в школе он про ту нашу встречу и не вспомнил, просто спросил: «Ну что, вернулся?» Я ответил, что да, а он кивнул и сказал, что тоже. Я забыл многое из того, что учил в школе, но эти слова помню всю жизнь. Когда мы с Изабель шли ко мне в офис, у меня зазвонил сотовый. – Мама, наверное? – спросила Изабель. Я кивнул. – Ладно, – кивнула она. – Давайте договоримся. Если ваша жена научит меня краситься в выходные, то я пойду домой. – Заметано, – согласился я. – Но правда, дай родителям еще шанс. – Постараюсь. Я ответил на звонок. – Мы уже идем, – сказал я. – Подъезжайте к моему офису. Пока мы ждали маму Изабель, я написал Элис сообщение: «Спрошу кое-что?» «Давай, только быстро». «Можешь показать Изабель, как ты раньше красилась?» «Не вопрос». К нам подъехал синий мини-фургон. Я открыл Изабель дверцу. – В субботу в девять утра, – сказал я. Потом через открытое окно автомобиля продиктовал адрес и спросил разрешения у мамы Изабель, которая крепко обнимала дочь. К моей огромной радости, Изабель обняла ее в ответ. 22 За всю неделю Элис не сказала ни слова о браслете, только иногда задумчиво проводила пальцами по его гладкой серебристой поверхности. На работу она теперь надевала блузки с длинными рукавами; впрочем, не исключено, что это было связано с холодной погодой. А дома – кстати, она стала приходить пораньше – сразу переодевалась в какой-нибудь кружевной халат или майку с пижамными штанами. После того обеда с Вивиан Элис стала гораздо заботливее. Если те, кто велел надеть ей браслет, хотели, чтобы она уделяла больше внимания нашим отношениям, то у них это получилось. Но возможно, они преследовали гораздо менее благородные цели, поэтому я все время следил за тем, что говорю, и в постели мы старались вести себя потише. И все же мне было очень хорошо: мы вместе готовили еду и не спеша ужинали, валялись на диване, смотрели «Оголтелую пропаганду», ели мороженое, и еще у нас был великолепный секс. Когда Изабель пришла к нам в субботу утром, то первым делом сказала Элис: – Ой, как мне нравится ваш браслет! Где вы его купили? Элис посмотрела на меня и улыбнулась. – Друзья подарили. Изабель принялась готовить тосты, как и обещала. Элис включила музыку и легла на диван с газетой. В старой футболке с логотипом рок-группы и в рваных джинсах, она выглядела как моя подружка Элис, а не как моя жена-юрист Элис. Когда мы завтракали втроем, у меня возникло чувство, что я перенесся в будущее. Наверное, вот так же мы будем сидеть за столом со своим собственным ребенком через много лет, когда позади останутся и подгузники, и колыбельные, и первые шаги, и детский сад, и первая поездка в Диснейленд, и детские болезни, а еще миллионы объятий и поцелуев, тысячи детских истерик и капризов – в общем, все то, что составляет детскую жизнь от рождения до подросткового возраста. Как же было бы здорово! Хотя я, конечно, понимал, что со своим ребенком будет гораздо сложнее. С Изабель нам легко и просто, потому что у нас нет с ней совместного прошлого: не мы ее разочаровали, и не от нас она сбежала, заставив сходить с ума от беспокойства. И все же я так отчетливо увидел эту картинку: субботнее утро, семья из трех человек… После завтрака Элис устроила Изабель обещанные «курсы макияжа». Та включила старый концерт Элис на принесенном с собой ноутбуке и сказала: – Вот как тут хочу. – Серьезно? – рассмеялась Элис. – В две тысячи третьем я слишком сильно подводила глаза. Я оставил их одних, а сам сел с книжкой в гостиной. До меня иногда доносился их смех, и я тоже радовался, будто мы и впрямь были той идеальной семьей из моей мечты. Похоже, именно в этом нуждалась сейчас Изабель, а может, и Элис – трагедия собственной семьи, о которой она редко говорила, но которая по-прежнему порой омрачала ее мысли, все же подточила ее веру в семью. Я же, глядя на то, как она общается с Изабель, не сомневался, что из нее выйдет прекрасная мать. 23 В четверг меня пригласили выступить на конференции в Стэнфордском университете. По пути домой я заехал в супермаркет «Дриджерс» в соседнем городе Сан-Матео. Я бродил по отделу замороженных продуктов в поисках любимого ванильного мороженого, когда туда вошла Джоанна – та самая Джоанна из «Договора», однокурсница из прежней жизни. Увидев меня, она удивилась. Волосы у нее были распущены и гладко расчесаны, а на шее красовался золотистый шарфик. – Привет, друг, – сказала она. – Я хотела тебе позвонить после собрания. Нашла в интернете твою клинику. Наверное, раз двенадцать бралась за телефон. – Почему же не позвонила? – Все сложно, Джейк. Я беспокоюсь за тебя и за Элис. – Беспокоишься? Джоанна подошла ближе. – Нил здесь. Я кое-что тебе расскажу, – явно нервничая, прошептала она. – Пообещай, что никому ни слова, даже Элис. – Обещаю. Джоанна всегда была спокойной и уравновешенной, но сейчас вела себя как-то странно. Я посмотрел ей в глаза и произнес серьезно: – Я тебя не видел, и мы не разговаривали. В одной руке у Джоанны была банка кофе, в другой – пакет с французским багетом. – Ты, наверное, думаешь, что у меня паранойя, Джейк… Ничего, скоро поймешь. – Пойму что? – «Договор» не то, чем кажется. Вернее, еще хуже, он – то, чем кажется. – Чем? Джоанна снова оглянулась, шарфик чуть сдвинулся, обнажив ярко-красную отметину на шее – на нее даже смотреть было больно. – Джоанна, с тобой все в порядке? Она поправила шарф. – У Нила большие связи в «Договоре». Недавно я слышала, как он говорил с кем-то по телефону. Обсуждали Элис. – Возможно, – сказал я растерянно. – Ей дали браслет… – Это плохо, – перебила меня Джоанна. – Нельзя, чтобы к ней прицепились. Надо их отвлечь. Иначе будет хуже, поверь. Сделай то, что тебе говорили. Прочитай чертов «Кодекс». Там что угодно можно вменить в провинность, а наказания разные: от пустяковых до жестоких. – Она дотронулась до шеи и поморщилась. – Любой ценой заставь их поверить, что все прекрасно. Если не получится, если за Элис по-прежнему будут следить, пусть говорит, что виноват ты. Это очень важно, Джейк. Надо, чтобы винили обоих, а не ее одну. Щеки Джоанны покраснели. Я вспомнил парня, которого она отговорила прыгать с крыши, газировку «Доктор Пеппер», то, как она сидела на собраниях старост каждую неделю с ручкой в руке и обозревала всех невозмутимым взглядом… – Ты меня не видел. Я прихожу сюда два-три раза в неделю. – С этими словами Джоанна повернулась и ушла, а я остался стоять растерянный и, надо признать, испуганный. Наказания? Жестокие? Да что за бред? Неужели Джоанна сходит с ума?.. А вдруг все гораздо хуже: она совершенно здоровый психически человек, попавший в клуб садистов? Клуб, в который мы с Элис тоже вступили? На ватных ногах я пошел в отдел печенья – не хотелось наткнуться на Джоанну и Нила на выходе. Выждав несколько минут, я направился к кассам. Джоанна с Нилом как раз выходили из магазина. Когда автоматические стеклянные двери раздвинулись, Нил шагнул вперед, а Джоанна мгновение помедлила и обернулась. Искала меня? 24 Всю дорогу домой я пытался как можно точнее вспомнить, что сказала Джоанна. Подъехав к дому, я обратил внимание, что пачка печенья пуста, – я съел все и даже не заметил. Элис приехала после семи. Выглядела она уставшей, а винтажный костюм Chanel придавал ей бледности. Я крепко обнял ее и поцеловал, а она обвила меня руками за шею. Браслет на ее руке был гладким и теплым, но теперь, после разговора с Джоанной, от его прикосновения у меня пошли мурашки по коже. – Я рад, что ты приехала пораньше, – сказал я больше для браслета. Элис помассировала мне шею.