– Помоги-и-ите! – Заткни ее! – прошипел громила. Перекошенная злостью физиономия рыжего, изрытая отвратительными оспинами, была так ужасна, что я зажмурилась – и слепо отмахнулась, крича во все горло. Лучше бы меня учили фехтованию, а не танцам! Кто-то громко выругался, потом меня толкнули с такой силой, что я влетела спиной в ограду. От боли на глазах выступили слезы, и они сами собой широко распахнулись. Громила вывернул мне руку, не давая ударить повторно. Из царапин на его щеке текла кровь, и рубины на гребне словно пульсировали ей в такт. Рыжий жадно елозил руками по моим ногам, пытаясь задрать юбки. Меня затошнило. Нет! – Помогите! – отчаянно закричала я. – Кто-нибудь! Барт!.. Громила, грязно выругавшись, зажал мне рот грубой мозолистой ладонью. Слева вдруг что-то неярко блеснуло. Мерещится? От противных, словно липких, прикосновений, запаха пота и перегара мутилось в голове. Не может это происходить со мной на самом деле! Это просто кошмар… Завязки панталон затрещали, доказывая, что это, увы, реальность – и я дернулась из последних сил. В ответ громила придавил меня грудью. Грубое коричневое сукно его пиджака царапало кожу и мешало дышать, но все-таки я сумела снова закричать. – Да заткнись ты! – Хлесткий удар по щеке заставил меня задохнуться от боли. Будто сквозь мутную пелену до меня донесся… жизнерадостный собачий лай. Только странный какой-то. Видимо, не одной мне так показалось. Громила недоуменно оглянулся, да так и застыл. – Глянь-ка, – окликнул он рыжего. – Чего это с Питом? Тот нехотя повернулся. – Ну и?.. – начал он и осекся. Они даже обо мне забыли! Я выглянула из-за спины рыжего и тоже лишилась дара речи. Старик Пит, опустившись на четвереньки, бодро трусил к нам и тявкал. Глаза дикие, седые волосы растрепаны, рот приоткрыт, из него тонкой струйкой бежит слюна. Одежда болтается вокруг худого тела, и вид у него смешной и жалкий. – Пит? – позвал громила. – Эй, ты в порядке? Вместо ответа старик ощерил зубы и грозно зарычал. Я тихонько попятилась вдоль забора, одной рукой прижимая к себе чудом не оброненные вещи, а в другой стискивая гребень. Шажок, другой… Только бы не заметили! – Может, он бешеный? – дрожащим голосом спросил рыжий. – Или его эта девка прокляла, – рыкнул громила, не сводя глаз с озверевшего старика. – Вдруг она ведьма? – А его-то за что? – возразил рыжий, ежась. – Вот ее и спросим… – Громила обернулся, но меня за его спиной уже не было. Я со всех ног бежала прочь, не помня себя от страха. – Эй! – заорал громила. – Ты куда? Стой! Нашли дурочку! Я еще прибавила шаг, чувствуя, как огнем горит под ребрами и бешено колотится сердце. Позади раздался такой душераздирающий вопль, что я, не выдержав, обернулась… и едва не упала, таким нелепым и страшным выглядел старик, лающий на прижавшихся к забору пьяниц. Впрочем, от шока они несколько протрезвели. Рыжий беспрестанно осенял себя святым знаком, а громила выставил вперед перочинный нож. Руки у него тряслись, он уговаривал старика: – Пит, ты… это… брось! Ты что, не признал нас, что ли? Старик в ответ грозно зарычал и оскалился. И, надо сказать, клыки его внушали уважение, только выглядели так, словно болонке вставили челюсти овчарки. Зато горящие мертвенно-синим огнем глаза вызывали безоговорочный трепет. Ох, это же… Додумать я не успела. Меня крепко перехватили поперек талии, и злой голос прокричал: – Эй, как там тебя! Короче, тварь, я твою подружку поймал! Отпусти их, а не то! К моей шее прижалось что-то острое, заставив подавиться вздохом. Выходит, осторожный третий не ушел, а поджидал в переулке. И я попала из огня да в полымя. Дорого же мне обошлось любопытство! Нож кольнул шею, и меня захлестнул жгучий страх. Я в панике обвела взглядом улицу… ни души. Только на втором этаже в доме напротив поспешно задернули шторы. Во рту стало горько. Никому не было до меня дела. Никто не спешил не помощь, не звал полицию, не грозил карами небесными. Все торопились отвернуться. И, право, могла ли я винить случайных свидетелей, если даже моя собственная мать поступила так же? Отец тоже не собирался меня спасать и поддерживать. Всего лишь тайком, украдкой отправил ко мне призрака с письмом. Вспомнилось безразличное, официальное участие законника. Жадное любопытство горничной. Негодование матери. Равнодушный голос мужа. И внутри будто что-то сломалось. Хватит ждать спасения со стороны! Ужас отступил, сменившись звенящей пустотой. Разве мне одной ведом страх? Эти четверо – простые рабочие, напугать их до дрожи в коленках труда не составит. Вон как от Барта пятятся! Все это пронеслось в моей голове за мгновение. В следующее я выпустила из рук узелок и ридикюль – все одно мертвой вещи не нужны – и холодно велела: – Уберите руки! Не ударит же он вот так, с ходу! Решиться на убийство, к тому же женщины, не так-то просто… я надеюсь. – Чего? – опешил нападающий. Даже лающий старик приумолк и заинтересованно оглянулся. Я стиснула гребень, свое единственное оружие, и поймала взгляд горящих синим глаз «пса». – Барт, фу! Рыжий и громила вытаращились на меня, а старик недоуменно сморгнул. Они сгрудились аккурат под одиноким фонарем, давая мне сполна насладиться этой сценой. – Кому говорят, плюнь! – прикрикнула я, дрожа от какого-то хмельного азарта. – Брось это тело, оно старое и больное! Я тебе новое найду, получше. Смотри, какие сильные мужчины, даже на выбор. – Ты! Ведьма!.. Нож у моего горла дрогнул, впиваясь кончиком в беззащитную шею. От нападающего остро и кисло запахло страхом. – И не просто ведьма. – Я боялась говорить громко, но так даже лучше. От зловещего шепота рука у моей шеи заходила ходуном. Теперь закрепим эффект! Улыбнуться надменно и отчеканить: – Я – из Блэкморов. Слышали? – Точно! – прохрипел громила, жадно слушавший наш захватывающий разговор. – Они же все… эти, ну как там? А, отродья великого темного колдуна Блэка! Все-таки лающий призрак недурно освежает память. Быть может, предложить Ричарду запатентовать это средство? Алхимия по его части, но можно ли запечатать духа в склянку? Я ведь сразу назвалась, и они пропустили фамилию мимо ушей. Кем я тогда была для них? Всего лишь жертвой, которая жалко пытается отпугнуть обидчиков. Зато теперь затряслись, узрев воочию всю мою, кхм, мощь. – Сам знаю, – огрызнулся его осторожный приятель. – Блэкморы, Блэкуорты… – И еще десять семей, – закончила я почти весело. И тут же, спохватившись, приняла надменный вид. – Так что, хотите залаять, как этот ваш… Пит? Или вам больше нравится мяукать? Хотите остаток жизни воровать сметану из погреба? – Кто ж его пустит к сметане? – громко фыркнул еще один голос, уже хорошо мне знакомый. – Он же, ик, беспородный! Пусть крыс ловит. Я подняла взгляд – и до боли прикусила губу. Барта было не узнать. Вместо призрачного мужчины над мостовой висело сине-серебристое облачко, колышущееся на сквозняке, и громко икало. Несчастный старик за его спиной хлопал глазами и испуганно оглядывался. У громилы в коричневом отпала челюсть и вылезли из орбит глаза, а рыжий обеими руками вцепился в ограду – не то готовясь ее форсировать, не то боясь, что его не удержат ноги. Это был мой шанс! И пока все отвлеклись на Барта, я с силой пнула каблуком куда-то назад и отскочила в сторону. – Ты!.. – Нападающий взвыл, выронил нож и схватился за ушибленную голень. Его громила-дружок кинулся было ко мне… и чуть не споткнулся, когда улицу перед ним перегородило полупрозрачное синее облако. – Шали-и-ишь! – протянул Барт с укоризной и покачал невесть откуда извлеченной… скалкой! Голос его сделался скрипучим, старушечьим: – Вот я тебя, стервец! Балбес! Пьянь подзаборная! С каждым ругательством призрак охаживал громилу скалкой по плечам и груди, и тот вздрагивал, будто вправду чувствуя все удары. Остальные застыли с открытыми ртами, боясь вздохнуть. Третий, с зубочисткой, скорчился в неудобной позе, позабыв об ушибленной ноге. Старик вдруг поднял голову и забормотал тоненько и просительно: – Ми-и-илая, ну не сердись, я совсем немножечко выпил! Уже иду! И как был, на четвереньках, кинулся к призраку. Тот совсем уж пьяно колыхнулся – неужели от старика захмелел? – и шикнул: – Что, зенки уже залил? А семья побоку?! Старик сглотнул, широко неискренне улыбнулся и залебезил: – Бэт, милая моя! Ты такая красотка! Для рыжего это оказалось чересчур. Он вдруг всхлипнул – глаза его стали стеклянными от страха – и без чувств осел на землю.