Здесь рядом, оказывается, какая-то гостиница. Ну, или нечто похожее. Совсем непрезентабельное, простое, запрятанное за скромным фасадом трехэтажного дома. Он крепко сжимает мою руку и ведет за собой, а я задыхаюсь от предвкушения и… страха. Восторженного страха неизвестности и чего-то торжественного, важного, неизбежного… Дементьев не отрывает от меня своих глаз, словно если он отвернется, я сорвусь, как рыбка с крючка. С ударом о столешницу кладет перед хостесс деньги. Краем глаза мне кажется, что там целая пачка купюр. Это становится понятно и по тому, как та начинает резво суетиться вокруг нас. — Лучший номер дай прямо сейчас, — тихо приказывает он ей. Дальнейших слов не требуется. Через минуту мы оказываемся внутри небольшой комнаты со старой мебелью, но разве сейчас есть желание и возможность ее рассматривать. Едва успеваем закрыть за собой дверь, как он вжимает меня в стену, наваливаясь всей своей мужской мощью. — Капец я этого ждал, — нетерпеливо стаскивает с меня мокрую одежду. Когда за блузкой следом летит бюстгальтер, он гортанно рычит и накрывает губами попеременно мои соски. Меня трясет. Выгибаюсь. У меня так давно такого не было. Никогда такого не было! — Дима, — шепчу, бесстыдно подставляя ему себя. — Ещё, скажи ещеее… — на горячем, срывающемся на вибрации выдохе, — ещё, Пташка. Это твое «Дима» самое правильное в мире… Какой же он большой, сильный, надежный рядом со мной. Настоящий. Настоящий мужчина. Освободив от одежды, подхватывает меня на руки и кладет на кровать, нависая сверху. Она жалобно скрипит. Мы переглядываемся и смеемся, несмотря на драматизм момента. — Мог на Луну тебя увезти ради такого случая, а в итоге… в подворотне какой-то… в студенческом хостеле… — Все равно, где, главное — с тобой… — притягиваю его к себе бесстыдно. И откуда у меня столько смелости? Когда он снимает с себя остатки одежды, не переставая целовать, отстранившись лишь раз, чтобы заглянуть в глаза и улыбнуться, мы уже не говорим. Только чувствуем, касаемся, целуем друг друга… Он проводит по моим всё еще влажным волосам, плечам, талии, бедрам, раздвигает ноги. Замираем. Я глубоко вздыхаю, когда мы сливаемся воедино. Он стонет. Я задыхаюсь от яркости эмоций. Оказывается, вот такая долгая прелюдия, сложная, интеллектуальная, продиктованная самой жизнью, как это было у нас — это круто. Потому что сейчас я чувствую его всего, наслаждаюсь им всем. Это до безумия сладко, пленительно, важно… — Злата, — шепчет он рвано, убыстряя ход. Требовательный, жадный, горячий, потрясающий. Я раскрываю свои бедра и подаюсь ему навстречу с еще большим рвением. Хочу, чтобы этот момент отпечатался в моей памяти навсегда. — Дима… Дима… Теряю связь с реальностью, когда чувствую, как сладкие судороги удовольствия пронзают все мое тело. А через секунду ловлю, как в такой же сладкой агонии начинает биться и Он… *** Я лежу на его груди. Слушаю его дыхание. Греюсь от его тепла. Он нежно гладит мою кожу, то и дело целуя. — Словно девочка, — трется носом о мою шею и зарывается в волосы. Не могла представить, что жесткий Дементьев с ледяными глазами может быть таким… Чувственным, страстным, внимательным, чутким… Сердце сводит от нестерпимых нежности и восхищения, которые я сейчас к нему испытываю. За всё. — И я с тобой как мальчишка… Этот месяц сумасшедший какой-то. Все жилы из меня вытащила… Пташка моя… — Почему ты называешь меня Пташкой? С самого начала… Он хмыкает, целуя меня в макушку. — Ты и есть Пташка… Есть в тебе что-то трогательно нежное. Хрупкая, нежная и… в то же время, можешь то, что другие не могут. Кто еще такой выносливый, чтобы летать на такие расстояния? Кто еще так высоко поднимается, что дух захватывает? Птицы — уникальны. И ты уникальна, Злата… Мне нравятся его комплименты. Я млею в них, растворяюсь в их тепле. И верю им. Это самое важное — верить в то, что о вас говорят из хорошего… — Что бы было, если бы мы не встретились… Я бы и не знала, что не жила… — искренне шепчу я ему в грудь, целуя. Вдыхать его запах. Не скрываться, не бояться, не закрываться — это такое удовольствие… — Это я не жил. Ты жила, конечно. У тебя все всегда правильно и выверено… ты же училка… Усмехаюсь. — Это другое… Я, наконец, женщиной себя почувствовала, Дим. Это так важно, оказывается. Господи, вот бы все женщины испытывали такое счастье… Теперь он усмехается, добродушно. — Даже сейчас она о других думает, а не о себе. Не о нас… — Ну, неправда. Обо всем думаю… — Что это было с Флипи? — не могу не вернуться к событиям пары часов назад. Дима пожимает плечами. Целиком и полностью его импровизация. Я, как и ты, сегодня был лишь объектом… — Ничего не поняла… — Я действительно тебе кое-что не договорил, когда мы заключали договор… — Это мягко сказано, — хмурюсь я, — было бы хорошо все-таки узнать всю правду до конца… — Я детдомовский, Злат. Флипи стал моим опекуном. Это он забрал меня из детдома, когда мне было шестнадцать. На тот момент я уже придумал свой первый микробизнес. Собственно, так нас и свела судьба. Флипи патронировал какой-то благотворительный проект. В его рамках я презентовал свою идею как воспитанник детдома. Она ему понравилась, я тоже ну… Дальше дело пошло по сценарию, который тебе известен… Он хороший мужик на самом деле. Правильный, по понятиям. Я рад, что к нему попал. Он как Союз развалился, только из тюрьмы вышел. За валютные махинации посадили. Ты ж понимаешь, это не преступление, это предприимчивость, за которую раньше карали. Ну, в девяностые эти его качества как раз и пригодились. Он многому меня научил. В антиквариате разбираться, в строительстве, чтение уважать, знания. Ты зря его так сегодня. Он даже опешил, не ожидал, что ты кинешься, как орлица, меня защищать… — Орлица, — хмыкнула я, — а совсем недавно была курицей… Ты прям орнитолог настоящий. Дима улыбается. — Кстати, к вопросу о птицах. Ты жаворонок или сова? — спрашиваю я его, — я ведь столького о тебе не знаю… — Успеешь еще узнать. Я и жаворонок, и сова, Злат. Нужно вставать рано — встаю без проблем. Не нужно — буду валяться в постели до упора. Вот сейчас, судя по всему, такой период в жизни начинается, когда буду задерживаться в спальне подольше, — он поднимает на себя мое лицо за подбородок. Улыбается загадочно — соблазнительно. — Ты правда… бандит? Дмитрий хмыкает. — Все, кто строил свой большой бизнес в 90-е в нашей стране, Злата, так или иначе связаны с криминалом. Если ты и не участвуешь в рэкете, ты часть серых схем. И Яков, как ты поняла правильно, тоже не исключение. Это он внешне такой весь прилизанный, а сам тот еще старый ворон… Он это сейчас сказал, а у меня почему-то перед глазами всплыл «Бандитский Петербург» с его яркими экранными персонажами. Так вот на кого Флипи так был похож, так вот из какой эпохи его антураж… — Почему ты не пошел в институт, если у тебя был богатый опекун? Он пожал плечами. — Времена были такие, что на образование времени не хватало. Вернее не так. Все образовывались «на ходу». Я тоже не считал нужным тратить на это время. Тогда это и правда казалось правильным решением. Я учился на примере Якова и своих собственных ошибках. — И он не настоял? У него хорошее образование. И дети есть… Ну, по крайней мере, так говорит интернет… — С детьми все сложно… Лучше эту тему вообще не поднимать при нем. Его дочь погибла. Сын наркоман. Они не общаются. Жена на этом фоне начала болеть и… Я тяжело вздохнула. Такого в интернете не прочитать. Да и понятно теперь было, почему статья про него в вик…педии такая «прилизанная». Так идеально бывает только у тех, кому есть что скрывать. — Ну а если вернуться к нашей истории? Дима улыбнулся. — О, это весело. Флипи давно меня женить пытается, а я артачусь. Не создан я для брака и отношений, как мне всегда казалось. Он был иного мнения. Говорил, просто свою не встретил. А встретишь — сразу поймешь… Он мне и правда землю шикарную для такого случая на свадьбу в качестве подарка приготовил. Ну… в общем-то я и встретил… Посмотрела на него, приподняв бровь. — Не говори только, что у тебя была любовь с первого взгляда. Он продолжал улыбаться. — Слушай, это очень сложно. Знаешь, я ведь действительно вокруг себя столько женщин вижу. И по работе, и для отдыха…