«Для отдыха»… Царапнуло мою собственницу внутри. — Когда ты пришла в первый раз на перевод, зацепила, не буду скрывать. Ну, у меня вообще слабость на переводчиц, честно сказать, — усмехнулся, — есть нечто сексуальное в том, чтобы женщина внимательно тебя слушала, быстро перерабатывала информацию, а потом своим красивым голоском выдавала её на другом языке… Я раздраженно выдохнула. Сексист, конечно. Ничего не скажешь… — Захотел сначала просто тебя пару раз «прокатить»… Ну, а потом, когда понял, что думаю о тебе дольше, чем планировалось, решил разузнать о тебе побольше. Ну, так и возникла мысль. Гордая ты, Злата. Гордая и противная. Понял, что банальными подкатами женщину, сильно обжегшуюся в предыдущих отношениях, не возьмешь. Вот и созрела схема того, чтобы помочь тебе, а заодно и посмотреть, что из этого получится… было и еще кое-что… Сеня твой… Я как узнал, что этот козел у тебя ребенка забрал, во мне все перевернулось. Я помню то ощущение, когда тебя отрывают от матери. Нет ничего хуже этого, Злата… Ничего… А я вспомнила, каким яростным был Дементьев в тот первый раз, когда мы пришли разговаривать с Андреем в ресторане… Все вставало на свои места — и я это теперь понимала. Логика этого мужчины становилась понятнее с каждой минутой по мере того, как он открывал мне правду…. — От Марисергевны я знаю, что тебя разлучили с мамой… — понимаю, что ему неизбежно тяжело будет об этом говорить, но все равно спрашиваю. Мне это важно. Он должен знать, что теперь не один… Дима напряженно сглатывает. Глубоко вздыхает. — Я был слишком маленьким, чтобы что-то понимать и что-то предпринять. Она осталась инвалидом после аварии… Нас разделяли проклятые пятьсот километров. Она инвалид. Я сирота при живой матери… Она писала. Сама не могла, но за нее это делали те, с кем она находилась в одном учреждении. Мир не без сочувствующих, это я понял точно с раннего детства. Каждый помогает в пределах своих возможностей. Сейчас у меня их много. Потому и помогаю много… А мама… Я понял, что что-то случилось, когда от нее не было весточки два месяца… От меня долго скрывали. Она умерла. Остановка сердца. Потом, когда я вырос и имел возможность разобраться в прошлом, специалисты мне объяснили, что такое бывает при ее травмах… — Мне очень жаль, — произнесла я искренне. — Мне тоже… Я положила руку на его голову и поцеловала. — У тебя теперь есть я. Мы… — Спасибо, Злата… Сам еще пока не верю, что решился на такое юношеское сумасшествие… — Ну, не ты… Скорее Яков… — Я не сразу посвятил Флипи в свой план. После вашей первой встречи у меня в офисе. Это, кстати, тоже было задумано. Я целенаправленно выпроводил обеих секретарш. Хотел тебя во всех смыслах протестировать — и на стрессоустойчивость, и на характер, и на умение не пасовать. — И на умение варить кофе? — усмехнулась я, нежно проводя по его груди. — Не, это, как оказалось, шло приятным бонусом, — теперь усмехнулся он, — да и вообще… Забавно было посмотреть на твое поведение… Ударила его за это шуточно по руке. — Он еще и потешался надо мной! Подумать только… А я кстати тогда дикий стресс испытала! — Я всё обещаю тебе компенсировать, Пташка, — щелкает меня по носу, тоже в шутку, — Вчера после ужина он сказал мне, что еле сдерживался, чтобы не засмеяться от того, как мы с тобой стреляем друг в друга глазами, какое между нами статическое напряжение, и как ведем себя, словно бы школьники. Ну, я признался, что ты та еще знатная динамо… Яков заверил, что он решит это за полдня, нужно только все предоставить ему. Ну, я доверился. Потому что сам уже не знал, что сделать… — Прямо сказать не пробовал? Хмыкает. — Серьезно? Я только и делал, что говорил, Злата… Куда уж красноречивее… Я молчу, анализируя его слова. И правда, и нет… Наверное, иногда самооценка женщины настолько глубоко загнана в угол, что возможности правильно считывать сигналы противоположного пола и правда ограничены. Я боялась. Я недооценивала себя. Я не верила в себя. Поэтому в упор не замечала самый, что ни на есть, красноречивый интерес в мой адрес со стороны мужчины. — О чем думаешь? — рука Димы такая правильная на моем бедре, такая естественная. Мне спокойно с ним. Надежно. — Скажи, а зачем ты спросил, сколько у меня было мужчин? Это для тебя важно? — Хотел удостовериться, что только Самойлов. Внутри что-то резануло. Слегка, не сильно. Скорее сожаление. Я бы хотела, конечно, сказать — только ты. Но это ведь только в сказках так бывает. Чтобы прекрасный принц пришел и влюбился в тебя, юную и невинную, с первого взгляда. А в реальной жизни за своих принцев иногда нужно и повоевать. А иногда и вовсе перестать верить в то, что ты принцесса. Чтобы появился тот, кто заставит поверить в это снова… — И что тебе дало это знание? — Понял, что значит, буду первым, потому что он не мужик… Я печально хмыкаю. — Он отец моего сына. Это не исправить, Дим. Так или иначе они будут общаться. — Я скажу сразу, Злат. Я не против общения твоего сына с этим человеком, правда, если он придет в себя. Но Арсений с годами сам решит, кто ему важнее. — А что с ним? С чего ему в себя приходить? Дима хмурится. Но все-таки переступает через себя и отвечает мне. — Бухает твой Самойлов. Не хочу о нем… — Сама не хочу, прости. Ты ведь первый заинтриговал разговором, а так у меня сейчас есть на чем и на ком сосредоточиться, чтобы не думать о бывшем… Лукаво улыбаюсь Диме, гладя его большую покрытую теплыми мягкими волосами грудь. Он тоже ко мне лоснится. Сейчас мы на одной волне. — Кстати… — кивает головой в сторону своего пиджака, — к вопросу о бывших. Посмотри — ка, там кое-что для тебя есть. Продолжаю улыбаться. И не только потому, что мне нравится все происходящее. Впервые в жизни я начала получать удовольствие от того, что мне дарят подарки. Впервые в жизни почувствовала себя той самой женщиной из многочисленных марафонов и тренингов, которая «прокачала свою энергетику» или что там они делают — и теперь живу полной жизнью… Наверное, эта самая «прокачка», что же иначе, позволяет мне совершенно беззастенчиво, голышом встать с кровати и подойти к его пиджаку. Интуитивно сразу нахожу, что он «мне приготовил». Удивление так и застывает на моих руках, а новый паспорт на фамилию «Дементьева» выпадает из рук, когда он прижимает меня сзади и целует в шею, откидывая волосы. — Это что за неприкрытая провокация? — прикусывает мою мочку, нагло шастая руками теперь по всему телу, а я бесстыдно выгибаюсь струной, потому что чувствую себя сейчас правильно — с правильным мужчиной, там, где нужно. — Что это означает? — спрашиваю, заранее зная ответ. — Мы же заключили контракт на брак по расчету. Считай, вот он, брак… — проводит дорожку губами по позвоночнику. — А где расчет? — спрашиваю я, послушно следуя за его руками. Он наклоняет меня над столом и разводит ноги. — Ну как же. Мы с тобой и есть этот расчет — идеальное уравнение. Лучшая выгода и партия друг для друга… Он снова во мне. И я снова задыхаюсь от восторга. Я нахожу в себе силы, ухищряюсь повернуться и посмотреть на него, обняв через голову. — Я люблю тебя, Дима, — шепчу ему нежно и искренне. И даже голос у меня сейчас звучит иначе. По-женски что ли. Мы встречаемся глазами. Я тону в этой голубой бездне, которая больше не кажется мне ледяной. А может, она неледяная теперь только для меня… — И я тебя люблю, Злата, — шепчет он и впивается своими губами в мои, — когда ты меня так отчаянно защищала при Флипи, знаешь, о чем я подумал? — О чем? — Что я буду совершенно счастливым человеком, если рядом со мной будет такая женщина… Ради такой самому хочется перегрызть всем глотки… Я жмурюсь, чтобы не заплакать. Потому что вот эти его слова. Даже не простое и банальное «люблю», а именно эти — мужские, неподдельные, всамделишные — и есть истинное признание в любви. Признание в любви Настоящего мужчины. Глава 36 Мы встречаем вечер в объятиях друг друга, все еще лежа на жутко скрипящей кровати. — Ну и место для первой брачной ночи я тебе подыскал, Злата, — усмехается он, гладя мою спину. — А мне нравится… Зато запомним… Хорошо, что не потащил меня в эти помпезные отели с огромными кроватями, куда таскал своих Вероник… Он усмехается как-то по-детски. Отчего у меня на сердце пробегают мурашки нежности. — С чего ты взяла, что я их куда-то там таскал? И как ты имена эти запоминаешь? Её Вероника что ли звали? — Не умничай. Очень хорошо ты помнил в ресторане, как ее зовут.