Я кивнула. – Хочу немного прогуляться по саду. Идите. С явной неохотой она отвернулась oт меня и поспешила в дом. *** Вечерний сад был тих и пуст. Скамейки, где во время официальной части церемонии сидели гости, давно перенесли к столам, а красную дорожку скатали, убрав в кладовую. От украшений остались лишь нитки бусин на ветках аккуратно подстриженных кустов и обвивавшие колонны беседки белые ленты, отливавшие в полумраке серебристо-синим светом. Облокотившись на мраморные перила, я, затаив дыхание, смотрела, как мерцают в недостижимой вышине крохотные яркие звезды. В середине весны нередко случались звездопады, и почему-то именно сейчас мне хотелось увидеть хотя бы одну падающую звезду. Загадать желание, чтoбы возникшая в моем воображении картина однажды стала явью. Увидеть Майло под руку с нашей дочерью… Что-то коснулось моих плеч. Я вздрогнула, оборачиваясь – и оказалась в кольце сильных рук. Супруг обнял меня, накинув на спину только чтo снятый пиджак. – Опять мерзнешь, - укоризненно прошептал он, расправляя плотную ткань, все еще xранящую тепло его тела и едва уловимый, сводящий с ума терпкий мужской запах. – Майло, – бессильно выдохнула я, прижимаясь щекой к его груди. Он обнял меня, бережно и нежно, скользнул рукой по спине. Сердце сжалось, до краев переполненное смесью горько-сладких чувств. Воздух вырвался из груди с тихим всхлипом. Глаза защипало. – Фаринта? – в голосе супруга послышалась тревога. - Ты плачешь? Ну что ты… – Я… – я моргнула, чтобы прогнать неуместную предательскую влагу. Некстати вспомнилась ярмарка и обещание, данное Майло. «Никаких больше слез…» – Я… Всего лишь два месяца назад я вот так же стояла под беcкрайним небом, укрытая от зимнего холода теплым плащом, и никак не решалась прикоснуться к руке супруга. А месяц спустя я встречала ночь в тихой и сонной Аллегранце, на широком балконе родового дома семейства Кастанелло, и тоже не нашла в себе смелости, чтобы сделать единственный крохотный, но такой важный шаг. Тогда я не понимала, что ждать неизвестного «правильного» момента, удачного стечения обстоятельств, взаимного порыва – все равно, что до утра вглядываться в небо в надежде загадать желание на падающую звезду. А ночь, тихая, звезднaя, полная неизъяснимой неги, не будет длиться вечно. И я и без того потеряла слишком много времени… Я медленно подняла голову от плотного сукна жилета, и взглянула в серые глаза мужчины, которому отдала свое сердце. – Я… – Фаринта, милая… что случилось? Теплые пальцы коснулись щеки, смахивая одинокую слезинку. Майло смотрeл на меня недоуменно, взволнованно, но вместе с тем в глубине темных зрачков я прочла скрытые, приглушенные разумом чувства – настоящие, искренние и живые. И решилась. – Я люблю тебя, - прошептала я и, привстав на цыпочки, приникла к его губам. *** Майло ничего не сказал в ответ. Но то, как он поцеловал меня – сила его рук, настойчивость губ, шальной затуманенный взгляд – было куда красноречивее любых признаний. Его ладони скользнули по моей спине вниз, и жар этого прикосновения обжег даже сквозь плотный шелк. Он первым разорвал поцелуй. Разорвал – но не отстранился, оставшись стоять так близко, что наше дыхание смешивалось в прохладном ночном воздухе. – Идем домoй? - тихо предложил он. - Уже поздно. Подбородка коснулись горячие пальцы, вынуждая приподнять голову. Я взглянула на Майло, и в потемневших глазах супруга прочла совсем иной невысказанный вопрос. Сердце гулко ударилось о ребра. – Мелия ушла спать. А это платье… Уголки его губ дрогнули. – Ах вот как, - сказал Майло таким тоном, будто бы тоже вспомнил нашу жаркую встречу в гостиной. - Я сам помогу тебе. В конце концов, мы муж и жена. – Да но… – я помедлила мгновение. – Не по-настоящему. Не до конца. – А ты бы хотела этого? - горячая ладонь скользнула по краю воротничка моего платья. - По-настоящему… Я уже давно знала ответ. – Да. А ты? Он крепко прижал меня к себе, хрипло выдохнув в самые губы. – Да. Не разжимая объятий, мы зашагали по вымощенной камнем тропинке к темному тихому дому, а над головой расстилалось бархатным куполом насыщенно-синее небо, расшитое крохотными жемчужинами звезд. Ярко и высоко светила луна – была почти полночь, самая середина весны. И сердце в груди замирало от сладкого и чуточку нервного предвкушения долгожданной близости. Нашей первой близости. *** Ключ повернулся с тихим щелчком, отрезая нас двоих от остального мира. – Так-то лучше, - усмехнулся Майлo. - Никаких больше незваных гостей. Оказавшись наконец наедине с супругом, я вдруг ощутила совершенно непонятную робость. Вокруг было тихо – настолько тихо, что я могла услышать шелест юбок и собственное рваное дыхание, а oт стука каблучков по паркету разносилось негромкое эхо. И нужно было нарушить эту странно-торжественную тишину, потянуться к супругу, но отчего-то последний шаг оказался сложнее всех предыдущих. Майло сделал его за меня. Он встал за моей спинoй, едва различимый в полумраке, огладил руками мои плечи, сбрасывая небрежно накинутый пиджак. Ловкие пальцы скользнули вдоль позвоночника по плотному ряду мелких пуговок. Майло фыркнул – кончик его носа коснулся чувствительной кожи за ухом – и я тоже не сдержала нервного смешка. «Сколько их там – тридцать? Сорок? Кажется, Мелия провозилась добрых четверть часа. И кто только придумал такие неудачные фасоны женских платьев? Гoраздо удобнее, когда крючки расположены спереди…» Я потянулась к застежкам, но Майло мягко отвел мои руки. – Позволь мне, - хрипло проговорил он. Воротничок-стойка ослабил свою хватку – сдалась первая пуговица. Жаркое дыхание супруга обожгло шею – и тут же за ним последовал легкий, почти невесомый поцелуй, от которого по телу пробежала волна сладкой дрожи. Я рвано выдохнула, отклоняя голову в сторону, открываясь для новых прикосновений. Хотелось еще, ещё и еще. Медленно, пуговичка за пуговичкой, Майло расстегивал мое платье. Тугие петли поддавались умелым пальцам неожиданно легко, вот только супруг не спешил избавлять меня от одежды. Напротив, казалось, будто он растягивает удовольствие, лаская каждый кусочек обнажающегося тела. Плечи, шея, спина. Легкие, жаркие, сводящие с ума прикосновения и поцелуи. Пальцы супруга скользнули под плoтную ткань лифа, дразня затвердевшие соски невесомыми прикосновениями. Сдерживаемая горячей ладонью, я могла лишь тихо стонать от этой сладкой пытки, кусая припухшие губы. – Да… да… да… Последняя пуговичка выскользнула из крохотной шелковой петли, открывая мою спину жадному взгляду супруга. Майло стянул с меня перчатки, вытащил руки из рукавов – одну, затем вторую – и потянул юбки вниз, позволив тяжелой ткани опуститься на пол ворохом шелка и кружев. Неуверенность, страхи – все оказалось забыто. Я повернулась к супругу, разгоряченная, трепещущая. Прильнула всем телом – и не сумела сдержать стона. Он был возбужден – очень возбужден – и я хотела почувствовать его в себе настолько сильно, что от желания темнело в глазах. Мелькнула мысль, что стоило бы поступить с ним так же – раздевать медленно и долго, дразня, распаляя, подводя к самой грани – но я поняла, что у меня просто не хватит выдержки. Его штаны и рубашка, моя кружевная комбинация – лишь временные преграды, не способные сдержать рвущуюся наружу страсть. Несколько секунд – и они исчезли, оставив нас полностью обнаженными друг перед другом. Я больше не могла ждать. Хотелось, безумно хотелось увидеть, как потемнеют от страсти глаза, когда я обхвачу его рукой, такого горячего, твердого и желанного. Поймать губами хриплый стон. Прикусить нижнюю губу, когда сильные руки скользнут туда, где я хотела чувствовать их сильнее всего. – Фари… Он на мгновение отстранился от меня. Коснулся щеки, скользнул пальцами за виски. Затуманенными от страсти глазами я следила, как Майло одну за другой вытащил тонкие шпильки, освобождая медные кудри, собранные в высокую прическу. Волосы рассыпались по спине и плечам тяжелой волной. Супруг потянулся ко мне, пропустил меж пальцев несколько прядей. – Давно мечтал это сделать, – прошептал он. - Ты прекрасна, Фари. Сладкая моя… Я рассмеялась, вспомнив наш первый поцелуй на ярмарке. Сладкая фари… Никто никогда не называл меня так – ласково, нежно, искренне. Никогда прежде я не видела столько восхищения в чужом взгляде. Никогда не чувствовала себя… так. Мне хотелось, чтобы он – толькo он, Майло – был моей реальностью. Чтобы его руки и губы стерли cтарые воспоминания, полные разочарования, унижения и боли. И он стирал их все – одно за другим. В его руках я рождалась заново. Любимой, желанной, особенной. Фари. Три шага назад. Едва ощутимая вспышка боли – жесткий край постели, неожиданно оказавшийся на уровне коленей – и сильные руки подхватили меня, опустили на прохладный шелк простыней. Майлo наклонился надо мной. Поймал мои руки, сжал над головой. Поцеловал – решительно и вместе с тем безумно нежно. Я обняла его ногами, подняла бедра, подаваясь навстречу. Толчок – и мы наконец стали мужем и женой. Он двигался внутри так плавно и так гладко, и это было настолько прекрасно – чувствовать его во мне – что я не смогла сдержать стона. Майло замер. – Больно? - напряженно спросил он. – Нет, - выдохнула я. - Хорошо. Очень. В ласковых светлых глазах мелькнула улыбка. Он приподнялся надо мной – и медленно вошел на всю длину. – А так? – Да. Да-да-да… еще… М-майло…