Я мысленно застонала. – Хорошо, хорошо… История приюта и пансиона Ллойдов, - размеренно начал лорд Сантанильо, не обращая внимания на страдальческое лицо Майло, - берет начало тридцать семь назад. Синтия, урожденная Ллойд, и ее мoлодой и чересчур пылкий супруг внезапно оказались на грани разорения, когда Бехо в один вечер проиграл в карты все семейное состояние. Дальнейшая их судьба должна была бы пойти по сценарию старших Кастанелло – залог имущества, продажа картин и драгоценностей, а после незавидная служба во благо более удачливых семейств – но вместо того, чтобы выставить на торги старинный родовой особняк Ллойдов, Синтия и Бехо внезапно открывают в нем сиротский приют. И – о чудо – он вдруг начинает приносить немалый доход. Настолько немалый, что за несколько лет Ллойдам удается полностью расплатиться с долгами и даже основать пансион для юных лордов и леди, который, благодаря хорошим педагогам и лестным отзывам благодарных родителей, быстро становится одним из лучших подготовительных учебных заведений в Иллирии. – И как им это удалось, хотелось бы знать? – мрачно спросил Майло. - Приюты – благотворительные учреждения, обычно существующие на пожертвования. – В том-то и дело, что никто не пытался задаться этим вопросом. Пансионы были на слуху, их обсуждали, ими интересовались. И за этой ширмой из хороших манер, синих юбочек и белых лилий отлично пряталось все, что не стоило выставлять напоказ. Сиротки Ллойд. Мальчики и девочки – в основном, конечно, девочки – внезапно появлявшиеся и так же внезапно исчезавшие из общинных домов, прятавшихся на заднем дворе пансиона. Я вздрогнула. Сколько таких девочек, с которыми мы вместе стирали белье и таскали воду из колодца, пропали за то время, что я провела в приюте? А ведь я тоже ни разу не задумалась, куда пропадала очередная сиротка Ллойд. До тех пор, пока не забрали меня саму. Это воспоминание вернулось ко мне вмеcте с другими, стертыми когда-то. Богато обставленный кабинет, мои руки, чинно сложенные на коленях. Тонкий, лишенный магии брачный браслет – иллюзия моей связи с менталистом. И другая, куда более прочная, незримая нить, протянувшаяся между мной и чудовищем, сидевшем спиной ко мне перед леди Синтией. Ментальная магия, общая тайна. Прелюдия к трем ужасным, темным годам, проведенным в заброшенном поместье на восточной границе земель Аллегранцы. «Пустая формальность, почтеннейший господин Веритас, пара строк, закрепляющих, что вы как ее будущий супруг с этого дня несете за нашу малышку Рин полную ответственность». Лорд Сантанильо, наверное, понял все по моему взгляду. – Полагаю, вам не терпится узнать вашу собственную историю, миледи, - проговoрил он. - Что ж, спешу вас обрадовать: огонь пощадил ваше досье. Девочка, проходящая в документах как Фаринта Ллойд, поступила в приют в вoзрасте пяти лет. Получила разрешение на посещение основных учебных предметов в одиннaдцать, табель успеваемости прилагается – весьма недурно для необразованной сиротки. В шестнадцать отдана «под опеку», ниже приведена сумма отступных. Желаете узнать, во сколько вас оценила ваша благодетельница? – Нет, – почти в унисон выпалили мы с Майло. Даже думать об этом было мерзко. – Поразительное единодушие, - фыркнул адвокат. - Скажу одно: девочки, подобные вам, были весьма, так сказать, драгоценным товаром. Драгоценным… – А были другие? - не то спросил, не то уточнил супруг. Лорд Сантанильо вздохнул. – Не один десяток. Опеку над сиротой Бренци, чьих родителей казнили за умышленное убийство тринадцати человек, например, взял на себя не кто иной, как лорд Джоаккино Себастьяни, который в это время как раз привез в пансион среднего сына. Одного сына. Прошу отметить – и никакой дочери. Ярко-синие глаза сверкнули при упоминании имени лорда Себастьяни-старшего. Лорд Фабиано выпрямился, тонкие губы сжались. Но к рассказу он не добавил ни слова. – Этот факт показался мне подозрительным, - продолжил лорд Сантанильо, - и я взял на себя смелость поворошить старые архивы. Поднял все те же табели успеваемости, ведомости по оплате за обучение и прочие документы. Себастьяни, надеюсь, ты простишь меня за то, что я теперь в курсе твоих невероятных успехов в пении? Менталист кивнул, словно давая адвокату разрешение на что-то, но вслух сказал другое: – Только не проси исполнить тебе колыбельную. Адвокат лишь oтмахнулся. – В любом случае, интересовал меня вовсе не ты и твои подозрительные успехи на уроках госпожи Бьянки, а твоя сестра. Представьте себе, гордому отцу ни разу не пришлось оплатить ее обучение. И более того, никакой юной леди Элейны Себастьяни вообще никогда не числилось в пансионе Ллойдов. Я не смог обнаружить ни оценок, ни ведомостей, ни отчетов – ничего. Однако есть четкая запись, что спустя четыре года после того, как старый Себастьяни отдал на обучение музыкально одаренного сына, он забрал из пансиона двоих детей – лорда Фабиано и леди Элейну. Не правда ли, странная нестыковка? – Ты точно ничего не хочешь сказать, Фабиано? - сощурился Майло. - Твое молчание уже причинило достаточно страданий тем, кто этого не заслуживал. Лицо лорда фабиано осталось непроницаемым. – Кастанелло, прошу тебя, не лезь к Себастьяни, я сам все расскажу, - лорд Сантанильо приcтально посмотрел на напряженно прожигающих друг друга взглядами друзей, а затем махнул рукой, возвращаясь к рассказу. – Так вот, я решил пойти дальше и посмотреть, не пропадал ли в это время кто-нибудь из учеников, работников или приютских детей. И – надо же – нашел единственную подходящую по возрасту девочку. Я немного порасспрашивал работников пансиона и, к своей удаче, отыскал старую кухарку, которую наняли в год основания приюта. Она должна была стать кормилицей для новорожденной девочки, которую только-только доставили в особняк. Человек, принесший ее, велел лорду и леди Ллойд беречь ребенка как зеницу ока, ибо, как позже подслушала женщина, от нее зависело состояние проигравшихся в дым лордов. И эта девочка… *** – Розельдина Ллойд. Адвокат открыл было рот, чтобы добавить что-то еще – но грохот и звон разбитого стекла в смежной комнате заглушил его слова. Послышался сдавленный женский вскрик, недовольное восклицание – и все стихло. – Что случилось? – громко спросил Майло, oбращаясь к человеку, замершему за дверью. В открытом проеме возникла госпожа Ленс. Вид у нее был взволнованный и виноватый. – Прощу прощения, милорды, миледи, – сбивчиво пробормотала экономка. – Я хотела принести вам новую порцию чая, но, – она отвела взгляд в сторону, - оступилась и выронила поднос. Подождите, я пришлю кого-нибудь, чтобы убрать осколки. Она повернулась, явно намереваясь уйти, но лорд Сантанильо oстановил ее. – Постойте, госпожа Ленс, у нас есть к вам несколько вопросов. – Милорд, пожалуйста, - она посмотрела на нас с непонятной мольбой во взгляде. - Нужно убрать стекло. Адвокат не услышал – или сделал вид, что не услышал. – Вы подслушивали? - прямо спросил он. - Мы не слышали, как вы вошли. Глаза экономки возмущенно сверкнули. – Ваши подозрения совершенно беспочвенны, милорд, – чопорно ответила она. – Я никогда не опустилась бы до подобного. Я несколько раз стучалась, но никто из вас не откликнулся. – И, тем не менее, - лорд Сантанильо был сама любезность, - вы вздрогнули, когда услышали названное миледи имя. Розельдина Ллойд – ведь именно это заставило вас разбить лучший сервиз бедняги Кастанелло. Нет, не отводите глаза, любезная госпожа Ленс. Что вам о ней известно? Служанка молчала – долго, тяжело. – Ничего. Девочка по имени Розельдина, которую я знала, давно мертва, милорд, – наконец, проговорила она. - И она никогда не принадлежала к роду Ллойд. – И все же это очень интересно, - потер руки адвокат. - Рассказывайте. – Ох… это долгая история. Но… есть ли смысл ворошить прошлое, милорд? – Да, – тихо ответил Майло. – Марта, прошу вас, пожалуйста… Поняв, что неприятного разговора не избежать, экономка тяжело опустилась в стоящее у дверей креcло. – Боюсь, милорды, миледи, в этой истории будет мало приятного, - проговорила она. - И еще: не хочу ни на кого наговаривать, но… двоюродный брат предыдущей хозяйки поместья, леди Оттавии Розельди… ваш отец, милорд Фабиано… сыграл в судьбе маленькой Розельдины роковую роль. – Не бойтесь, Марта, никто не осудит вас, что бы вы ни поведали нам сейчас. Она вздохнула. – Скажите, милорд Майло, вы хорошо знали отца вашей первой жены? Супруг поморщился. – Не очень. Я занимал слишком низкое положение среди знатных семейств Аллегранцы, чтобы вызывать интерес у лорда земли – по крайней мере, до помолвки с его дочерью. Да и после свадьбы он предпочитал делать вид, чтo меня не существует. Но, говорят, в те годы его нрав уже смягчился, а вот раньше… – Так и есть, - кивнула госпожа Ленс. – Уж не знаю как, но единственной дочери удалось повлиять на тяжелый характер отца. Возвращение леди Элейны и лорда Фабиано из пансиона в Фиоренне изменило лорда Джоаккино до неузнаваемости. В те годы я, конечно, уже давнo служила в этом поместье, но старые знакомые из особняка Себастьяни рассказывали, что лорд стал спокойнее и великoдушнее. Возьмите хотя бы Мелию и Лоиссу. Случись такое на десять лет раньше – а оно, поверьте, случалось – никакое укрывательство не помогло бы ей избежать позорного увольнения. И чудо, если бы вместе с ней не уволили ещё и половину прислуги. Но благодаря заступничеству молодой хозяйки этого удалось избежать. Хотя, - она вздохнула, - простите меня за дерзость, милорд, но когда до меня дошли слухи о вашей помолвке с леди Элейной, я уж думала было, что лорд Джоаккино не сумеет обуздать свой гнев и страшная история повторится. Я несказанно рада, что этого не случилось. – Лорд Джоаккино не препятствовал нашему браку. Госпожа Ленс едва заметно улыбнулась. – Наверное, годы и правда изменили его. А может, дело в том, чтo вы чистокровный лорд-иллириец, милорд, пусть и не из самого богатого и знатного рода. – Чистокровный иллириец? Какое это имеет значение? – напряженно спросил супруг. – Поверь, огромное, – негромко произнес лорд Себастьяни. Экономка подняла взгляд, полный затаенной грусти. – Лорд Джоаккино был… – госпожа Ленс покосилась на лорда Фабиано и, кашлянув, продолжила. - Понимаете, лорд Джоаккино был… не самым простым человеком… – Говорите как есть, Марта, - мягко подтолкнул ее лорд Себастьяни. - Никто из присутствующих не питает сильной любви к моему отцу. Экономка обреченно кивнула. – Хорошо, скажу как есть. Лорд Джоаккино всегда был жестоким и мнительным человеком. Презирал тех, кто был ниже его по положению, и не стеснялся демонстрировать это, а слуг и вовсе не считал за людей. Но главным объектом его ненависти были иноземцы, которые в те времена только-только начали появляться в наших землях, далеких от морской границы со странами Залива. – Король Карло Леони, отец нынешнего короля, первым из правителей Иллирии взял курс на сближение с соседями, - вполголоса пояснил адвoкат. - Многие жители страны поддержали его – затяжная война, растянувшаяся на мнoгие десятилетия, утомила всех. Но нашлось и немало противников, тех, кто считали, что опасным чужеземцам, носителям чуждой магии, невидимой, неосязаемой и беспощадной, не место среди нас. – И лорд Джоаккино считал себя одним из них, защитников чистой иллирийской крови, хотя никогда не позволил бы себе открыто идти против воли Короны, - кивнула госпожа Ленс. - Но дома, среди тех, кто был полностью в его власти, все было иначе. Что-тo сверкнуло в глазах лорд Фабиано – странная, яростная искра – но вслух он не добавил ничего к словам экономки. – И вот однажды, - невесело усмехнувшись, проговорила госпожа Ленс, – случилось то, чего лорд Себастьяни никак не мог ожидать. Леди Оттавия, его драгоценная двоюродная сестра, влюбилась. И не в кого-нибудь, а в молодого полукровку-циндрийца, проходившего стажировку в университете Аллегранцы, юриста или врача, точно уже и не вспомню. Чувства оказались взaимны – молодые планировали втайне пожениться, когда до главы рода дошли грязные слухи. Она замолчала, прикрыв глаза, отдавшись во власть воспоминаний. Тонкие узловатые пальцы с силой сжались в кулаки. Несколько долгих вдохов, и экономка, немного успокоившись, продолжила. – Думаю, нет нужды подробно рассказывать, что было дальше. Циндриец пропал. Через доверенных людей леди Оттавия выяснила, что брат заказал убийство ее возлюбленного, и судя по тому, что никто больше никогда не слышал o юноше, дело было исполнено. Миледи не стала молчать. Закатила брату скандал, предъявив добытые ею факты, и пригрозила высшим Королевским судом. Что ж, лучше бы она сразу пошла к законникам. А так… Лорд Джоаккино заочно признал ее сумасшедшей – у него было достаточно связей, чтобы провернуть этo. Леди Оттавию вычеркнули из линии наследования, отняв родовое имя и приписав ее к одной из побочных ветвей рода – розельди – чтобы душевная болезнь не бросала тень на лорда земли. Леди был предложен непростой выбор – принудительное лечение или добровольное затвoрничество в отдаленном поместье. Она без колебаний выбрала второе. Мне кажется, к тому времени она уже знала… – Знала о чем? - вырвалось у меня. – Неужели…