Костя, хмыкнув, стал надевать ботинки. – В таком случае меня сегодня не жди. А с Севером я разберусь сам, по-своему. Лина поспешила в комнату дочери. Открыв шкаф, сгребла одежду – платья, брюки, кофточки, трусики, кружевные лифчики, шёлковые и гипюровые неглиже… Слёзы застилали глаза, а в груди собрался горький тяжёлый ком. Всё-таки Север сделал по-своему, он теперь с Верой, с ее дочерью. Не хотелось представлять его мускулистые руки на теле её малышки, а от мыслей о том, как Вера доводит Севера до знаменательного конца, хотелось отчаянно кричать и биться головой о стену. *** Вдвоём мы устроились у камина. Вера все в той же моей рубашке, так сексуально смотревшейся на ней, а я в льняных брюках и футболке. Я предложил ей вина, но она наотрез отказалась, вместо этого попросив чай. – Я редко пью спиртные напитки, становлюсь ужасно болтливой и глупой. – Похоже, не ты одна. У меня есть одна такая знакомая, – я имел в виду Риву Рэй. Заметил, как порозовели щёки девушки – она поняла, о ком шла речь. – Расскажи о себе, Север, – попросила Вера, ложась на бок и подперев рукой голову. – Что ты хочешь узнать? Наверняка тебе много было сказано обо мне. А то, что еще не успели рассказать, ты видела сама. – Нет. Мама и папа избегали говорить о тебе. Слышала только какие-то обрывки. Почему они так к тебе относятся? Что ты сделал им? Или это всё из-за того случая… ну, на реке? – Лучик… – я вздохнул, рукой пробежался по еще влажным волосам девушки. – Тот случай стал последней каплей. На самом деле все началось гораздо раньше. У бабушки и дедушки долго не было детей, и они решились усыновить ребёнка – моего отца. А потом внезапно родилась твоя мама. У них с самого детства возникли тёрки, детская ревность, зависть. Мой отец был большим говнюком, и, честно сказать, я с ним не виделся уже почти десять лет. Думаю, твой дед ко мне относился с жалостью, уделял мне больше внимания, чем твоей матери, а когда она вышла замуж за твоего отца, то, извини, тот сразу ко мне стал относиться очень враждебно. – Я пожал плечами, прикрыл глаза, вспоминая все презрительные или полные яда слова, которые выскакивали изо рта Константина Осадчего. – Ну а тот самый случай, про который ты не можешь забыть, должен был поставить жирную точку в моих отношениях со всей семьёй. – Ну так что же случилось? – Вера закусила губу, стараясь скрыть нетерпение. Вздохнув, я рассказал. По мере того как описывал то, как бросился в воду спасать тонущего ребёнка, как тащил за волосы к берегу, как делал искусственное дыхание, как боялся, что уже опоздал, я видел, как костяшки на сжатых кулачках Веры побелели, брови сошлись на переносице, а уголки губ опустились. – …Твой отец прибежал, затем мама, они унесли тебя подальше… – А ты? Что было дальше? – Ничего, Лучик, ничего, – я отвернулся. Не говорить же ей, как тогда разделался со мной ее папочка. Но Вера подсела ко мне ближе и, обхватив за торс, прижалась к моей спине. – Он бил тебя, да? – Я молчал. Обхватив мою голову, она повернула ее к себе, пальцем потянулась к шраму над бровью. – Это он? – Оставь, Лучик, – тряхнул головой и, криво улыбнувшись, поднялся. – Это было очень давно. Я рад, что теперь ты всё знаешь и у тебя нет оснований думать обо мне как о каком-то извращенце и ублюдке. – Прости меня, – в огромных глазах девушки стояла такая тоска, что мне захотелось прижать ее к себе и больше не отпускать. – Я не хотела… – Чего не хотела, малыш? – уже готов был перевести все в шутку. – Многого чего не хотела, Север. Я дура. – Ну-ну, это поправимо, – взял ее ладошки в свои и уже поднес к губам, чтобы перецеловать ее пальчики, когда раздался дверной звонок. – Кто это? – Вера окинула свой наряд взглядом, в глазах паника. Я пожал плечами. – Сейчас посмотрим. На мониторе высветилось лицо Лины. Почему она приехала сама, а не послала кого-либо из прислуги? Что ей надо на этот раз? Собрался с силами, открыл дверь. При свете дня увидел, что лицо женщины слегка опухло, а большие тёмные очки не могли скрыть того, что она плакала. – Привезла? – я уже протянул руку взять дорожную сумку, которую она держала, но Лина, оттолкнув меня, втиснулась в холл. – Где она? – Наверху. Пришлось следовать за ней. Лина, перешагивая через две ступеньки, бросилась по лестнице вверх. – Мама? – услышал я. Стоя позади, оценивал обстановку: застывшая Лина с искаженным от только мне понятных чувств лицом, и съежившаяся Вера, пытавшаяся натянуть на обнажённые бёдра мою рубашку. Обе молчали. Я откашлялся: – Из напитков могу предложить кофе или чай, максимум – стакан сока. – Скорее, виски, – пробормотала Лина. – Нет, для этого слишком рано, – ухмыльнулся. – Вера, – женщина растерянно оглядела комнату. – Что происходит? Почему ты здесь, с этим человеком? – Мам, я сейчас всё объясню… – Вера поднялась с пола, несмело шагнула к матери. – Я… мы… Мы вчера расписались, мам. Север теперь мой муж. – Теперь твой муж, – губы Лины вытянулись в ниточку. – Твой муж… Как ты могла, Вера? Нет, – она повернулась ко мне, в глазах ненависть. – Как ты посмел? Как ты мог, Север? Да после всего… – Мама! – Вера бросилась к ней. – Перестань! Я не хочу ничего слышать! Я уже не маленькая девочка и могу сама решать, что делать! Лина только покачала головой: – Ты ничего не понимаешь, совсем ничего… Слушать причитания Вериной матери было противно. Достаточно того, что она и ее идиот-муж всю жизнь врали своей дочери, теперь же, когда всё уже было решено о нашем с Верой браке, Лина начала выкидывать непонятные фортели. Что на уме у этой сумасшедшей? – Прекрати истерить! – я дёрнул женщину за руку. – Какая тебе разница, была свадьба с толпой народа или с парой человек? Главное, что воля твоего отца исполнена, и Вера теперь не Осадчая, а Калинина. Не волнуйся, твою дочь я не обижу и наследство дедово поделю с ней. Всё с ней поделю, понятно? Я не жадный, как некоторые члены этой семьи. Пойдём, Лина, поговорим, – кивнул на выход, а сам бросил быстрый взгляд на свою растерянную жену, испуганными глазами глядевшую на нас. – Прости, Лучик, я отлучусь ненадолго. Быстрыми шагами мы шли по дорожке подальше от дома, от чьих либо ушей, да и от глаз тоже. Молчали. Всё, что хотелось сказать Лине, чтобы она, наконец, убралась куда-нибудь подальше из моей жизни. Не хотел ни видеть, ни слышать ее. Ярость душила так, что казалось, она выплеснется из меня чёрной массой. Ненавидел ее, ненавидел за то, что она делала со мной, за то, что когда-то был слабым, и она пользовалась этим, за то, что когда-то боялся ее и не мог противиться её воле. Всё. Достаточно. Здесь нас уже вряд ли кто увидит и уж точно никто не услышит. – Лина, – я резко остановился. – Чего ты добиваешься? Ее светлые брови поползли вверх, она хмыкнула. – Я приехала узнать, что ты сделал с моей дочерью. – Разве я не сообщил тебе? Вчера мы узаконили наши отношения. – Отношения? – ее лицо дёрнулось словно от удара. – Какие у тебя отношения могут быть с моей дочерью? Вы едва знакомы. Она совсем юная, у нее вся жизнь впереди, а ты опытный мужик, ты зверь, ты не знаешь границ… – Ты дала очень верное описание себе, дорогая. Я тоже был когда-то юным и наивным, таким же, как твоя маленькая дочурка. Разве не ты меня сделала таким, что теперь боишься, как бы я не испортил наивную девственницу? Так вот знай, Вере со мной будет хорошо, я уж позабочусь об этом. И да, она уже не девственница. Из груди Лины вырвался рваный всхлип, она стиснула руками футболку на моей груди. – Север, Север, ты самый настоящий идиот, мы могли бы быть счастливы вместе. Ты и твоя работа, ты и я… Ну вспомни, как я ублажала тебя, вспомни, какое удовольствие я могла доставить тебе. Вера… Она ничего не умеет, она совершенно не подходит тебе. Она капризна и избалована, да она рано или поздно бросит тебя ради какого-нибудь сопляка… Со злостью отцепив от себя Лину, тихо сказал: – Знаешь, какая разница между тобой и твоей дочерью? Я тебя ненавижу, а твою дочь люблю… Лина ссутулилась, сжалась, словно проколотый воздушный шарик. Кивнув в сторону ворот, я добавил: – …Именно поэтому пышной свадьбы не будет – я не смог бы вынести присутствия тебя и твоего Кости. Я смотрел, как Лина уходила, и с каждым ее шагом злость отпускала меня. К сожалению, сталкиваться с моими теперешними тёщей и тестем мне придётся, но я постараюсь свести наше общение до минимума. Заторопился к дому. Только сейчас, наконец, ощутил осенний морозец, да и не хотелось оставлять Веру в неизвестности. Как я сказал Лине? Люблю её дочь? Стало смешно. Ну какая любовь, к чертям собачьим? Лина отравила все мои чувства с тех самых пор, как я несчастно влюбленным вернулся с выпускного вечера в этот дом. 13 – Я буду поздно. Водитель Севера открыл для меня дверцу. Муж, до этого молча сидевший с макбуком на коленях, поднял голову и вопросительно посмотрел на меня. Я немного злилась на него. Всю дорогу от дома до офиса мы провели в тишине: я – глядя в окно, и он – вбивая какие-то цифры в компьютер. Да и сейчас собирался высадить меня у офиса, а сам ехать на какую-то встречу. И то, что у меня и в голове, и в душе кавардак, никого совершенно не волновало. – Поздно? – переспросил, а мыслями был словно где-то далеко. – Да, сегодня собираюсь навестить своего психолога. – А-а, – он снова перевёл взгляд на монитор. – До дома доеду сама… – нет, ему, похоже, всё равно! – Хорошо, Лучик, – наконец-то он захлопнул свой Мак, улыбнулся мне. – Тогда я тоже задержусь. – Он мягко прикоснулся губами к моей щеке. – Заеду в спортзал.