– А, вспомнила! – старухино лицо светлеет. – Так она же лечила всех. Добрая девочка. – У вас все поначалу добрые, – говорю с укоризной, – а теперь-то как? – Не все! Во второй школе у меня был ученик, мальчик-оборотень. Три мальчика в одном. Умный такой, шустрый, но мелкий пакостник. Подрос и меня же на цепь, представляешь? Я его русскому языку и литературе учила, а он в ментовку пошёл и вот так отплатил. Тут сразу ясно, дурная порода. – Никак не можете перестать тыкать в мою родословную? Стыдно, между прочим. Непедагогично. Я за Серых не в ответе, он и меня тоже прижал. – Тебе сколько годков, чтобы о педагогике волноваться? – Бабушка, давайте о Варваре поговорим, не надо вредничать. – Да это я так… Вспомнилось, – она приглаживает остатки шевелюры и беззубо улыбается, – а Варвара твоя тёмная птаха. Ты чего с ней не поделила? У вас же дружно было. – Было да сплыло. – О как? Ну тогда жалко мне тебя. Ни за грош пропадёшь. – Что, совсем никак? – протягиваю с огорчением. – Если только у тебя духолов есть. Есть? – Имеется. – Ну тогда дерзай. Мобильный телефон начинает вибрировать в кармане и я торопливо отвечаю, чтобы не разбудить весь этаж. – Во, лёгок на помине, – Кукушкина сплёвывает через плечо. Голос Серых еле прорывается сквозь невообразимый шум – сильный хрип и ещё долбят низкие частоты. Наконец разбираю, что надо срочно прибыть в какое-то ночное заведение, там Алёнка. То ли бар, то ли дискотека. Приплыли – ей же только тринадцать недавно исполнилось! Подробностей нет, кроме того, что ни в коем случае не надо никому звонить. Спешно прощаюсь со старухой, но прошу воспользоваться волшебной связкой – без особой нужды нет желания просачиваться сквозь стены, если можно нормально выйти, по-человечески. Она долго ворчит, что в её возрасте ох как тяжело по лестницам шастать, но быстро прячет остатки пирушки и шаркает за мной, ловко орудуя ключами. Уже собираюсь захлопнуть за собой дверь во двор, как Кукушкина пребольно обхватывает моё запястье. – Не связывайся с Варварой. Не надо тебе это. Поверь, – шепчет и хмурится, всматриваясь впотьмах. – Да у меня как бы особого выбора нет. Тут кто кого. Старуха не отвечает, но отпускает меня, беззвучно шевеля губами. На улице слишком холодно и я бегу к воротам, прикрыв капюшоном лицо. Охранники всё равно дрыхнут, так что не попадусь. Прыгаю в такси с таким угрюмым видом, что у водителя даже не возникает идей про задушевные разговоры, и через двадцать минут уже спускаюсь в подвал на пятачке из злачных столичных мест. Музыка включена на полную, но посетителей не видно, как и официантов, хотя время для них горячее, самый пик активности. На небольшой сцене, прямо на гладком полу сидит Варвара в джинсах и серой майке и смотрит на меня, чуть склонив голову. – Что, приехала? Ну ты такая предсказуемая, что просто тоска. – Где Алёнка? – Да что ты со своей Алёнкой? О важном лучше поболтаем. – Её здесь и не было, так? Варвара лениво встаёт и спрыгивает со сцены. – Девочку я забрала, ты полегче на поворотах. Ты же меня знаешь, рука не дрогнет, если что. Я прощупываю краешек тьмы и вижу, что мы на самом деле находимся посреди танцующих людей, как призраки – те скользят мимо и трясутся в едином ритме, не замечая наши бесплотные тела, только музыка у них гораздо громче, наверняка оглушает так, что себя не услышишь. Вглядываюсь в быстро мелькающие лица, вдруг Алёнка здесь. – Не боишься, что Царёв тебя в порошок сотрёт? – пробую выдернуть нас обратно в реальность. – А с чего бы ему такие глупости делать? – Варвара изгибает бровь, изображая удивление. – Если он кого и любит, так это дочку. Меня перешагнёт, не заметит, а за неё ввяжется и зубами будет грызть. – Это очень ценное замечание, конечно, но ты упустила из виду одну важную деталь. Алёнка считает, что в нашем непростом уравнении есть только один лишний элемент. Это ты, милочка. – Ага, старые песни о главном. Запудрила ей мозг? – Она сама ко мне обратилась. Говорит, ты ведёшь себя неадекватно и вообще опасна для окружающих. Федора, ты понимаешь хоть, что она тебя боится? Давно уже? У тебя не дом, а инфернальный портал какой-то. Кошмар. Короче говоря, девчонку я забрала к себе, она всё равно наотрез отказывается возвращаться. Поживёт пока у нас, поняла? А ты разберись сама с собой и постарайся, пожалуйста, при этом Царёва не угробить. Я чувствую, что пространство вокруг нас начинает поддаваться, таять, и моментально получаю тычок под ребро – тощий мальчишка в кепке озадаченно отступает в сторону и тут же продолжает монотонное движение под музыку. Варвара совсем рядом и я почти касаюсь её, но руки проваливаются насквозь и я хватаюсь за чьи-то длинные космы. Девушка оборачивается и крепко высказывается, с возмущением отпихивая меня, а я остаюсь единственной неподвижной фигурой на грохочущем танцполе. Трясущимися от страха пальцами набираю Царёва, он долго не отвечает, а потом сонно удивляется, где я. Прошу проверить Алёнку и почти физически ощущаю, как он перестаёт дышать. Треск и шорох – похоже, бросил телефон на кровать, но через минуту возвращается и кричит. Её нет дома. Пытаюсь объяснить и выходит ахинея, пытаюсь ещё раз и он улавливает, что Алёнка должна быть у Варвары. С её слов, по крайней мере. Сообщает, что едет туда, и прерывает разговор. В ушах назойливо звенит и я не сразу понимаю, в чём дело, а это ведь тишина такая. Все гости, и персонал, и диджей за пультом замерли, а музыка просто исчезла – оттого и кажется, что звон. Слышу теперь даже удары собственного сердца. Падаю на колени и наконец даю волю эмоциям – ору что есть мочи. Происходящее дальше напоминает абсурд. Мощные колонки выдают зубодробительный скрежет, люди инстинктивно прикрывают уши, а потом я вижу, как та самая девушка с длинными волосами набрасывается на соседа, качка под два метра ростом, и зачем-то лупит его сумкой-клатчем, пуская в ход ещё и ногти. Тот смахивает её с себя и тут же яростно смыкает пальцы на шее другого громилы, и они кубарем летят под ноги, сбивая остальную толпу. Помещение мгновенно превращается в беснующуюся кучу-малу, и только тут я вижу у противоположной стены, возле надписи «выход», следователя Серых. Встретившись со мной взглядами, Серых странно вздрагивает всем телом и превращается в волка – с места прыгает в гущу тел и аккуратно подхватывает меня зубами за ремень, тянет прочь. Дерущиеся не замечают зверя, но расступаются и мы покидаем пульсирующий огнями подвал. На улице Серых оборачивается в человека, а скучающий возле входа молодой человек с обесцвеченными волосами до плеч икает, роняя сигарету, и медленно сползает на землю. Серых хлопает его по плечу, придерживая свои разорванные в клочья брюки, и снисходительно бросает, что пора завязывать с синтетикой. Тот жалобно кивает и косится на предательски расползающуюся лужу. – Это ты мне звонил? – называть его папой я так и не научилась, зато по-родственному трясу лацканы, оставшиеся от пиджака. Он аккуратно снимает мои руки. – Да, я. Алёнка была здесь, мне дежурный доложился. Вызов по хулиганке, а он её в лицо знает, видел в отделении, ну и решил звякнуть мне по старой дружбе. Сперва я не поверил, но заскочил, а она тут в подсобке сидит. На секунду отвернулся тебе набрать, а когда в себя пришёл, уже их всех сдуло, коллеги там на кухне спокойно лежат, отрубившись, а девчонки нету. – А зачем просил никому больше не звонить? Я бы Царёва хоть предупредила. – Так ты не с ним была? – Серых озадаченно округляет глаза. – А, ну да. То есть нет, в другом месте. Но я уже ему сказала. Хулиганила-то она или кто? – Нет, не она. Какие-то ребята, возможно, несовершеннолетние. Она с ними была, но вроде не участвовала, – показывает мне на телефоне тёмное фото без резкости, на нём только Алёнку и можно опознать, лица других неудачно смазаны, зато хорошо видны дурацкие шапки-колпаки, – узнаёшь? – Да не разобрать, конечно, но может и наши, детдомовские. И Варвара прямо сейчас мелькнула внизу со своими фокусами, говорит, Алёнка меня боится и побудет пока у неё в детдоме. – Вот чертовщина, – Серых переодевается у машины, достав из багажника запасной комплект, – а мне туда хода нет. Тебя подкинуть? – Валяй. А что хоть стряслось, что полицию вызвали? – Ты не поверишь. Эти переростки приперлась сюда с холщовыми мешками, как из-под картошки, и давай гоготать и клянчить у местных московских клоунов часы, кольца, всю вот эту мелочёвку, и, что любопытно, те отдавали, как загипнотизированные. Наличность тоже. Собрали нехило, но весь улов высыпали там, за стойкой, мне бармен успел показать. Им не деньги и ценности были нужны, судя по всему, а сам процесс. И ржали, аки кони, пока наряд не приехал. Повезло, что Серых включил радио в машине, а то так бы и попали в заботливо приготовленный капкан из телевизионщиков и случайного сброда, тоже ведущего прямой репортаж с места событий. Последних было больше, гораздо больше, потому что скандальная новость изначально распространилась именно по соцсетям, и многие успели прибежать к твёрдо обещанному зрелищу, несмотря на ранний предрассветный час и зябкую погоду, чуть ли не заморозки. Из толпы выделялись босые граждане в эклектичных длинных рубахах и наскоро сплетённых венках – загрубевшие ступни явно намекали, что их обладатели давно не в ладах с головой, но зато очень близки к природе. Ведущий на радио, захлёбываясь от восторга, вещал, что сам бы рванул в Серебряный бор, чтобы увидеть всё своими глазами, вдруг и правда не врут, но никак не может – эфир, зато в его пересказе выходило, что ещё вчера вечером в разных районах Москвы начался настоящий бум, люди якобы встречали неких волхвов и приносили им спонтанные дары в обмен на гарантию персональных чудес. Назначенных, кстати, как раз на сегодняшнее утро, и даже координаты имеются – перекрёсток дорог недалеко от детского дома, практически у ворот. Поначалу заверения свидетелей никто всерьёз не воспринял, оно и понятно, но то, что вчера казалось просто глупой шуткой, к рассвету уже грозилось стать новостью дня. Каким-то непостижимым образом люди и правда поверили, более того, явно собирались прийти и уверенно ждать волшебства. Описание волхвов разнилось в зависимости от источников – кто-то упоминал подростков с одухотворёнными и красивыми лицами, другие настаивали на весельчаках, почти балаганных Петрушках, но все сходились на том, что юнцы называли одно и то же имя – Мокошь. Телевидение наводкой заинтересовалось, справедливо решив, что не сами чудеса, так фанатики будут прекрасной городской повесткой с актуальным нынче древнеславянским колоритом. Журналисты мялись у забора, пытаясь согреть руки в карманах, и косились на голые ноги активистов. Увидев всю эту вакханалию ещё за квартал, попросила Серых остановиться. Похоже, близость детского дома действительно была ему в тягость – нехорошо так посерел, будто постарел лет на десять, но мужественно держался. Я же, напротив, пришла в себя – мир вокруг снова стал нормальным. Заурядным. Словно камень с души упал, и пропало навязчивое чувство, что кто-то использует моё тело, как марионетку. Сейчас даже не была уверена, что делала этой бесконечной ночью всё то, о чём помнила. Навалилась усталость, но она тоже была приятной, такой человеческой. Вышла из машины и поёжилась от пронизывающего ветра – холодно. Собиралась незаметно проскочить мимо маявшегося от безделья собрания, но один из босоногих неожиданно вцепился в мой капюшон с полубезумным криком. Другие подхватили, и мне показалось, что вот сейчас я точно разойдусь на сувениры, столько рук одновременно потянулись со всех сторон, норовя дотронуться. Из толпы вынырнул Царёв, подхватил и вынес меня прочь из уже начавшейся давки, запихнув в припаркованную рядом машину. Пока народ разобрался, он уже запрыгнул на водительское место и тронулся, нахрапом взяв бросившихся было под колёса ребят, снимающих на телефон, но всё-таки отскочивших, зато успевших возмущённо хлопнуть по кузову.