Фредрик посмотрел на Андреаса. Тот покачал головой. — Что-то я не заметил, чтобы нам кто-то звонил, — сказал Андреас раздраженно. Фредрик повернулся к Коссу и пожал плечами. — Сорри. К нам такие звонки не поступали. — Твою мать! — вскричал Косс, резко взмахнув кулаком. — Тогда я предлагаю попытаться выяснить, с кем они разговаривали, — сказала Сюнне. — Угу, — ответил Фредрик. — Вызовем их на допрос. — В этом нет необходимости, — продолжила она. — Они уже здесь. Глава 45 Лондон. Февраль 1943 г. В комнате для допросов висела стеклянная лампа мятно-зеленого цвета, освещавшая болезненным светом четверых собравшихся. Майор разведки Герберт Гоуэн открыл пачку «Данхилла». Он запустил в нее большой и указательный пальцы левой руки, высыпал табак из пачки, затем выбрал комочки размером с горошины, придал им форму шариков и набил ими короткую трубку эбенового дерева. — Ну что же, господа. Давайте подведем итоги. Вы, герр Эктон… Джон кашлянул и перебил его. — Доктор Эктон. Но теперь я получил звание лейтенанта и служу в Блетчли-парк[36]. — Верно, — помедлив, записал майор и продолжил. — Вы, лейтенант Эктон, связаны с британской разведкой и много лет проработали в тайных службах Его Величества. Вы, доктор Мунсен, норвежец. Вы работаете в колледже Биркбек в составе Лондонского университета в качестве специалиста по морской биологии и не имеете никакого отношения к правительству в изгнании или организованному им движению сопротивления. Это прозвучало как обвинение. Кольбейн ковырял поверхность стола. Гоуэн положил трубку рядом с листом бумаги, на котором делал записи. За его спиной у двери, ведущей в аналитический отдел разведки, сидел худой капрал с тоненькими усиками. В течение двух часов допроса выражение его лица оставалось неизменным. — И вы оба были вхожи в одно и то же общество расовой гигиены в Вене. Будьте так добры и просветите нас о составе, — майор отлистал несколько страниц назад, — этой вашей венской группы? Джон и Кольбейн переглянулись. Кольбейн взял слово. — Что же, — начал он, взяв карандаш из углубления посреди стола. — Если позволите. * * * Из окон столовой на втором этаже они наблюдали, как оранжевый отсвет зимнего солнца перетекает в лиловый, перед тем как на город опустится ночная тьма. Голые ивовые кроны Гайд-парка сливались с кирпичными постройками Кенсингтона. Ароматный гуляш, в котором мяса было больше обычного, был вкусным. — Расскажите об уходе из братства. Глаза майора Гоуэна сузились. Капрал ушел. Вместо него рядом с майором стоял офицер с норвежским флагом на плече. Бледнокожий человек представился полковником Хасле из Верховного командования Вооруженных сил. Он положил руки на лежавший перед ним на столе конверт и, благоговейно рассматривая свои короткие пальцы, слушал. — Профессор Элиас Бринк создал Венское братство в середине 1920-х, — начал Кольбейн. Он закрыл глаза и продолжил. — Первым большим проектом братства было описать различие человеческих рас. Норвежский полковник поднял глаза и удивленно посмотрел на него. — Надбровные дуги, формы носов и подобное? — предположил он. Кольбейн несколько раз кашлянул в знак того, что он среди тех, кто считает расовые исследования более сложной наукой, чем это кажется на первый взгляд. — Ну, и это в том числе. Но мы углубились в медицинскую сторону расовой биологии. К примеру, некоторые расы переносят отдельные болезни лучше, чем другие. Возьмите хотя бы испанку. В Скандинавии смертность среди лапландцев от нее была намного выше, чем среди шведов и норвежцев. Этносы по-разному реагируют на медицинские средства, на ядовитые и различные питательные вещества. Он глубоко вздохнул. — Мы, ставшие частью Венского братства, искренне желали сделать мир лучше. Мы хотели систематизировать расовые различия во благо человечества. Внести вклад в разработку вакцин, приспособленных к этносам, давать советы каждому этносу по поводу болезней и применения лекарств и питательных веществ с витаминами… Да. Так и было. Но если у кого-то достаточно знаний, чтобы создать лекарство, у него также достаточно знаний, чтобы создать яд. Виновато улыбаясь, он потер ладони. Теперь заговорил Джон. — Профессор Бринк был очень увлечен вопросом человеческой дегенерации. Многие исследователи считают, что современная медицина позволяет выживать слишком многим больным. Тем, кто, по словам Дарвина, должны проиграть в борьбе за выживание более сильным индивидам. Но вместо того чтобы умереть, эти выродки размножаются. Профессор считает, что эта порча генов разрушительна для человеческого рода. Джон посмотрел в глаза норвежскому полковнику. — Конечно, он подслушал эту идею в политических и научных кругах Берлина. Со временем мы поняли, — Джон бросил взгляд на Кольбейна, — что задачей Венского братства стало обосновать это положение. Кольбейн опустил глаза и приглушенным голосом продолжил после Джона. — Мне очень стыдно признавать, что я позволил овладеть собой тлетворному влиянию славы, потерять свободу человека науки, поддаться манипуляторским речам профессора Бринка. Но в конце концов мы все-таки разошлись. Наши разногласия стали слишком непреодолимы. Венское братство разделилось на тех, кто поддержал Гитлера, тех, кто был против него, и тех, кто отказывался принимать, чтобы мы занимались политикой в той же мере, что и наукой. До смерти напуганный, что дело всей его жизни пойдет прахом, профессор Бринк предложил пакт. Восемь членов братства расстались, заключив соглашение, что каждый был волен уехать и работать над собственным проектом. Проект расовой биологии Венского братства они обязались заморозить, до тех пор пока мир не будет готов к этому, и тогда они возобновят работу Бринка. Кольбейн покашлял. — Мы находимся здесь по той причине, что Элиас Бринк вместе со своей ассистенткой Эльзой Шрадер нарушили пакт. Профессор опять ставит эксперименты. На людях. — И вы обосновываете это, если я правильно понял, тем перехваченным кодовым словом. Локуста? — спросил норвежский полковник. — Что оно значит? — Это отравительница императора Нерона, — ответил Джон. Офицеры удивленно подняли брови. — Локуста была галльской женщиной, известной на всю Римскую империю своими знаниями о растениях и травах. Однако она решила использовать их для приготовления смертоносных ядов. В пятьдесят четвертом году после рождества Христова она отравила императора Клавдия по поручению его жены Агриппины. Таким образом императором стал незаконнорожденный сын Агриппины, Нерон. Он покровительствовал Локусте, пока его самого не приговорили к смерти. Тогда казнили и Локусту. Джон наклонился вперед над столом. — Это стало нашим выражением в братстве: «Действовать в пользу Локусты». Оно означало, что мы наблюдали за течением недуга не чтобы победить его, а чтобы изучить, какие расы более подвержены заражению и болезни. Мы разрабатывали яды. Искали вредоносное вместо исцеляющего. Эльза Шрадер и Элиас Бринк используют это выражение в общении. Норвежский офицер открыл конверт. На бумаге остались жирные пятна от его пальцев. Две фотографии скользнули на стол. На первой были запечатлены заснеженные ели. Под деревьями зияла яма, а рядом с ней лежал голый мужчина. Кольбейн рассмотрел второе фото. Это был увеличенный фрагмент первого снимка, с изображением торса мужчины. На нем мужчина лежал с закрытыми глазами. Определить возраст человека — светлокожего, не худого и не толстого — было трудно. У него были короткие темные волосы, покрывавшая лицо седая щетина и тело почти без волос. Плоский нос на широком лице делал его похожим на монгола. Никаких заметных изъянов не было. — Этим фотографиям едва месяц. Их сделали рядом с лагерем для военнопленных в деревне Листа, на самом юге Норвегии. Наши люди докладывают о довольно высокой смертности даже для лагеря с русскими пленными. Этот лагерь построен иначе и управляется иначе, чем любые другие из тех, что мы видели в Норвегии. Хасле опустил руки. — Управляет лагерем не немецкий эсэсовский командир и не представитель «Национального единения»[37]. И не офицер из батальона «Хирд»[38], а доктор. — Немцы зовут его герр доктор Элиас Бринк. Глава 46 Сбежавшие из секты. Почему он не подумал об этом? Это же так очевидно. Всегда есть те, кто сбежал из секты. Редко одно бывает без другого. Это как соитие и зуд после, подумал Фредрик. Аннабель Вихе и Бернхард Кнутсен сидели в коридоре рядом с комнатой для допросов. Кнутсен вытянул свои тощие ноги и нервно барабанил пальцами по выпуклому животу. Когда Фредрик и Андреас поздоровались с Бернхардом и Аннабель, мужчина сделал небольшой шаг вперед, а женщина, наоборот, немного отступила назад. Аннабель была пышнотелой блондинкой с челкой до самых бровей. В ложбинке ключицы утопал крестик, а хлопковая футболка, хоть и была просторной, плотно обтягивала ее округлую грудь. — Так-так. Что же, начнем с самого начала?