Листа. Октябрь 1943 г. — Нет. Нет. Нет! Не надо! Не меня, — надрывался чей-то голос в темном еловом лесу. Военнопленные в грубой тюремной одежде выстроились в десять рядов, по семь — восемь человек в каждом, глядя в бритый затылок друг другу. Заморозки наступили почти на месяц раньше обычного, и за ночь лужа грязи покрылась ледяной корочкой. Кольбейн, как обычно, лежал в укрытии в густом ельнике за небольшим холмом, за которым располагался лагерь. Здесь он проводил каждый день с биноклем и записной книжкой, с тех пор как приехал в Листу — туда, где норвежское побережье делает изгиб и уходит на север. Укрытие Кольбейна находилось примерно в двадцати метрах от полуметровых пеньков, отмечающих начало вырубки вокруг лагеря Эстхассель. Лагерь располагался на окраине небольшого густого леса, который называли «Марка». От моря этот лес отделяла полоса пустошей и пастбищ длиной всего в сто пятьдесят метров, так что даже в чаще, между стволов, где мхи и папоротники устилали землю зеленым ковром, был слышен запах моря, сгнивших водорослей и овечьего помета. На западе от леса находилась бухта Нурьхассель, а на востоке — пляж Аустхассель. Среди деревьев, на полях и пустошах, словно налитые груди, возвышались бетонные бункеры и огневые позиции артиллерии. Это было единственное место в Норвегии, где немцы построили самые мощные оборонительные укрепления. При их строительстве использовался труд русских военнопленных. Атлантический вал Гитлера, как называли укрепления, начинался на севере у берегового форта в Киркенесе и тянулся на юг в Сен-Жан-де-Люз. Здесь нацисты собирались остановить вторжение союзников. Нацисты знали, что это произойдет, но не знали, где именно, так что сюда хлынули немцы. Они приезжали в туго набитых грузовиках, на перегруженных телегах, запряженных лошадьми, напивались в стельку и стреляли птиц в рощах, занимались боевыми тренировками и спали с деревенскими девчонками на сеновалах. Было еще темно, когда Кольбейн заметил, что что-то изменилось на сторожевой башне посреди лагеря, возвышающейся над так называемым рабочим бараком. Обычно отсветы ее прожекторов беспокойно блуждали туда-сюда, как голодные гиены, по гравийной площадке вокруг четырех бараков с заключенными. Но этой ночью свет был неподвижно направлен на вход в лагерь, как будто чтобы создать ложное впечатление спокойствия. Кольбейн увидел свет карманных фонарей и услышал шепот и недовольное рычание собак в тугих намордниках. Когда показался первый луч солнца, Кольбейн увидел его: он стоял к нему спиной на бетонной площадке у рабочего барака, лицом к бегущим солдатам. Он был в белом лабораторном халате. Его светлые волосы были тщательно зачесаны набок, ноги широко расставлены, а руки сплетены за спиной. Элиас Бринк был ни высоким, ни низкорослым. Он был худым, узкоплечим, с прямой спиной. Кольбейн вздрогнул, увидев столпившихся вокруг профессора простых солдат, как командный состав подходит к Элиасу все ближе, как по мановению руки толпа приходит в движение. Элиас Бринк напоминал дирижера в оркестре. Кольбейн уже видел это раньше. Солдаты приступили к делу. Немая сцена сменилась кипящим действом. Послышались сигнальные свистки, солдаты сняли с собак намордники, и под низкими тучами раздался злобный собачий лай. Солдаты с гавкающими псами ворвались в барак. Оттуда послышались грохот и крики, и сначала по одному, а потом небольшими группками пленные побежали сквозь гущу лающих собак и охранников. В окнах других бараков показались бледные испуганные лица. Пленные быстро заняли свои места, построившись в ряды, и встали как вкопанные. Нельзя было смотреть по сторонам. Стоявший в дверях солдат с триумфом поднял вверх провисший войлочный мешок. Трофей. Что могло быть в этом мешке? Пара сухих батонов хлеба? Лопата? Ржавый нож? Бринк поднял вверх кулак и вытянул указательный палец. Солдат со всей силой швырнул мешок о землю и показал на одного из пленных. Двое солдат вытащили его из молчаливой безвольной толпы людей и потащили к рабочему бараку. Элиас Бринк развернулся и пошел вслед за ними в сопровождении охраны. Крики ужаса пронеслись по лесу. — Не за этим ли ты пришел сюда? Кольбейн отложил бинокль, надел шерстяные варежки, затем повернулся и посмотрел на соседа, который протянул ему фляжку. Холодные голубые глаза, лениво наблюдавшие за лагерем, теперь проснулись. Кольбейн почувствовал резкий запах одеколона после бритья, поднимавшийся из-за воротника сине-серой норвежской униформы «Хирда» с вышитой на рукаве эмблемой с надписью «Нурланн». Между ними лежала трость, на которую сосед Кольбейна опирался при ходьбе. Округлый набалдашник эбенового дерева был похож на человеческую кость. От этой мысли Кольбейна передернуло. Хьелль Клепсланн был нацистом, а лагерь Эстхассель — его рабочим местом. Прошло четыре с половиной недели с их первой встречи. Кольбейн добрался до Абельснесса во Флеккефьорде в зловонном багажном отделении рыбной шхуны. Кивая головой, он слушал рассказ рыбака о том, что его контактом в Листе будет преданный член «Национального единения». — Он, разумеется, нацист. Но он ненавидит Элиаса Бринка, — рассказал рыбак. — Я, конечно, могу ему доверять? — спросил Кольбейн. Человек из «Хирда» появился во Флеккефьорде через два дня. Рыбак ушел в море, и Кольбейн выполз с чердака, только когда человек в униформе третий раз нажал на клаксон в машине. Это был условный сигнал. — Клепсланн. Хьелль, — сказал солдат, протягивая Кольбейну руку в тугой кожаной перчатке. Вместо того чтобы принять рукопожатие, Кольбейн замер. У пришедшего на поясе висел пистолет «Люгер Парабеллум», а такое оружие немцы выделяли не любому норвежскому нацисту. Что это на самом деле за человек? Кольбейн подумал о вымышленном имени на поддельных документах, лежавших в кармане. Но какое это имело значение? Его послали сюда в качестве шпиона. Он это знал, и нацист тоже это знал. Если уж умирать, то со своим именем. — Кольбейн. Меня зовут Кольбейн Име Мунсен. Не желаете глоток кофе, чтобы согреться? Хьелль Клепсланн задумчиво восседал за рулем отремонтированного «Остина», пока тот, пыхтя, двигался к вершине горы Федахея. Поездка заняла чуть более двух часов. Иногда нацист издавал шипящий звук — нечто среднее между пением себе под нос и бормотанием, и Кольбейн не отрываясь смотрел на него, на его еле заметно двигавшиеся узкие губы. Судя по копне светлых волнистых волос, коротко постриженным седым вискам, выраженному подбородку и острому носу, Хьеллю, как предположил Кольбейн, было около сорока пяти. На последнем отрезке пути Хьелль Клепсланн объяснял дорогу к маленькой хижине, где будет жить Кольбейн. Сам Клепсланн жил в Вансе — поселке, который они только что проехали. Убедившись, что слежки нет, Клепсланн и Кольбейн вошли в хижину. Глава 60 Ступни ныли, но Фредрик не двигался с места. Он стоял у доски в переговорной. Стоял там так долго, что мог восстановить каждую деталь вокруг даже с закрытыми глазами. Прямо перед ним на доске висели распечатанные стоп-кадры — снимки с видеокамер в хостеле Осло. На них был тот, кто напал на них с Кафой, тот, кто, по их подозрениям, стоит за убийствами в Сульру, тот, кто, как они предполагали, похитил Аннетте Ветре и Йоргена Мустю. Рядом с ним — увеличенное фото Мухаммеда Халеда Умара, эмира, подозреваемого в преступлении, но оказавшегося жертвой. Короткая синяя стрелка указывала на сопровождавшего его Мухаммада Камбрани и других членов «Джамаат-и-Ислами». Справа от исламистов к доске была прикреплена красными магнитами серия фото из Сульру. На них были запечатлены прихожая с вешалками и хаотично разбросанная на втором этаже обувь, пастор Альфсен на коленях у постели и лаборатория, разные аэрофотоснимки и карты коммуны. По краю доски Кафа написала: «Акционерное общество “Монтажная компания Осло” — построили подвал, “Норвежские системы безопасности и техника” — камеры видеонаблюдения, прокат машин “Автомобили Экерна” — фургон». На другой стороне доски, слева, висели фото погибших в Сульру: искалеченный Ивар Тюфте и крестьянин Оттар Скарен, маленькие фотографии членов общины, и на самом верху — фото Аннетте и Йоргена. Черным фломастером Фредрик обозначил связь этих людей с Турид Мустю, Кари Лисе Ветре, ее мужем и внуком Уильямом. Всех их соединяли линии. Сейчас главное найти место ему. Бёрре Дранге. Папе Перу. Перу Ульсену. Третьему пастору. Человеку, чей приход изменил всю жизнь общины. Чей псевдоним в интернете — Рука Господня. Где его место в этой загадке? Фредрик открыл глаза, сделал шаг вперед и переместил изображения убитого Мухаммеда Халеда Умара и остальных исламистов на край доски. Затем он освободил на доске место рядом с нападавшим на Сульру. Вот здесь. Место Бёрре Дранге — в центре этой загадки. — Во всей стране — всего два человека по имени Бёрре Дранге. Встав у доски, Фредрик оглядел присутствующих поверх очков и направил тонкую указку на фото Дранге. На стульях, похожих на насесты, сидели следователи и руководители экспертно-криминалистических подразделений. Сзади них с кислой миной стоял Себастиан Косс, а рядом с ним — сам комиссар полиции. Неме положил палец на ямку на подбородке и держался петухом. В самом конце комнаты, около окна, сидел Андреас с серебристыми кудрями и Кафа с чашкой кофе. Кафа пришла вместе с мужчиной, который теперь стоял, опершись на подоконник, и что-то шептал в трубку, зажав пальцем ухо. Коротышка, начальник СБП с суровыми бровями. Самир Бикфая. — Одному из них тридцать восемь лет. Зарегистрирован по адресу в Фоллу, работает врачом в частной клинике. Трое детей, шесть лет женат. Мы выбрали о нем информацию, которая может совпадать. Его возраст почти совпадает с возрастом человека, которого мы ищем, а в остальном мало похожего. Он сделал короткую паузу. — Как бы то ни было, Кафа проверит его завтра утром. Фредрик кивнул коллегам. Неме оглянулся на Кафу, и Фредрик мог поклястся, что та покраснела. — Без подкрепления? — раздался глубокий, как из рекламы, голос начальника. — Изначально без подкрепления, да… Косс перебил его. — Мы еще раз обсудим это, Бейер. Неме довольно сморщил нос. Фредрик пожал плечами — для него это не имело никакого значения — и продолжил. — Так вот… Пока Кафа, вместе с подкреплением из отделения полиции в Фоллу, навестит этого Бёрре Дранге, мы с Андреасом нанесем визит другому. Без подкрепления. Он попытался изобразить нечто похожее на улыбку. — Второй кандидат представляет загадку. Здесь, в Осло, в Рёа, живет Бёрре Дранге, которому, по данным Управления регистрации населения, шестьдесят восемь лет. Но, по сведениям налоговой инспекции, ему сорок пять. Ни налоговая, ни Управление не смогли найти объяснение этому несовпадению. Нигде нет ни одной фотографии, никакой информации в реестре населения, никакой истории переездов, ничего в статистике штрафов. — Адрес электронной почты, которым пользовалась Ветре, отследить не получилось, — объяснил Фредрик. — Войти в эту почту можно из любого интернет-кафе или с мобильного, и хотя технически возможно ее хакнуть, полиция не стала этого делать, чтобы остаться незамеченной. Этот адрес — единственная возможность общаться с похитителем. Они хотели оставить себе канал для связи с ним. Неме прищурился и моргнул. Это означало: «Умно». После доклада Фредрика руководители подразделений и начальство расположились за круглым столом. — Похититель дал срок Кари Лисе Ветре в трое суток, чтобы найти Бёрре Дранге. Осталось сорок часов. Я считаю, что Ветре должна связаться с вымогателем как можно скорее и попросить больше времени и информации о Бёрре Дранге, прежде чем дать ему окончательный ответ. — Фредрик поправил очки на носу и продолжил. — Если похититель настроен серьезно, то пойдет на это. Он не может не понимать, что нужно время, чтобы добыть информацию, о которой просит. Краем глаза Фредрик увидел, что Неме поднял руку. — Почему он вообще решил, что Ветре может самостоятельно выследить частное лицо, без помощи полиции? Это говорит о том, что похититель плохо представляет себе норвежское общество, — проворчал он. Фредрик кивнул. — Я тоже так считаю. Но действительно ли это указывает на то, что он переоценивает возможности влиятельного политика? Или это значит, что ситуация с похищением не настоящая? Он пожал плечами и продолжил. — Мы не знаем этого. Вот почему я настоятельно рекомендую работать над продлением срока. На данный момент ситуацией управляет похититель. Фредрик считал, что важно относиться к этому делу как к обычному похищению. Нужно потребовать доказательств того, что Аннетте и Йорген живы, выяснить, есть у похитителя другие требования: нужны ли ему помощь в эвакуации, еда, лекарства и тому подобное. — Мы должны сделать все возможное, чтобы подобраться ближе к этому парню. Все, чтобы локализовать место, где держат Ветре и Мустю. Фредрик поискал глазами взгляд начальника. — Нам нужно понять, зачем он охотится на Бёрре Дранге. Задумавшись, Неме в ответ сощурился и повернулся к Себастиану Коссу, стоявшему у другого края стола рядом с Самиром Бикфаей. — Я так понимаю, что у вас с СБП другое представление? Косс злобно посмотрел на Фредрика и произнес: — Главной задачей Бейера и его команды было локализовать Аннетте Ветре и ее сына еще до начала этой трагедии. Эта работа, — он притворился, словно подыскивает нужное слово, — не принесла плодов. Мы также не подобрались ближе к похитителю, после того как Бейер и его неопытная коллега из СБП наткнулись на укрытие преступника в ходе несанкционированной акции, которая могла стоить им обоим жизни. Если бы нападавшего схватили там, всей этой шумихи удалось бы избежать. Себастиан Косс явно желал отрубить Фредрику голову, и Фредрик был не готов к этой борьбе. Сюнне не было, и это ослабляло его положение, к тому же Фредрик не знал, сколько коллег поддерживали его. Кроме того, Косс привел неопровержимый аргумент. Расследование длилось уже две недели, и они все еще не знали, где находится секта. Не знали, для чего нужна была лаборатория в подвале. Они заблудились в погоне за преступником, а в его цели они были уверены только потому, что тот сам раскрыл ее. И это факт. Факт также в том, что Йорген исчез, а чувства, которые руководили Фредриком в поисках товарища, могли повести его по ложному пути. Косс явно искал конфронтации, открытого боя. Но этого не произойдет. И Фредрик поднял ладони, кротко улыбнувшись. — Ну, тогда послушаем твой план. На мгновение показалось, что Косс потерял равновесие, готовясь к удару. Но он быстро взял себя в руки и продолжил, приковав взгляд к Фредрику. — Я хочу сказать, что предложение Бейера приведет как раз к тому, чего мы хотим избежать, — подвергнет опасности жизни заложников. Нет никаких причин подвергать обструкции ясное требование захватчика. Вместо этого мы подыграем ему. Договоримся о встрече. И тогда нанесем удар по похитителю. — А вы не думаете, что он будет готов к этому? — спросила Тересе Грёфтинг, глава команды криминалистов. — Конечно, будет. Но не к такой мощи, с которой мы ударим. Мы выведем его из тени и спровоцируем на ошибку. Он ошибется, и тогда он в наших руках. Кивком Косс передал слово Самиру Бикфае. — Кари Лисе Ветре ответит на сообщение завтра вечером, — сказал тот со свойственной ему специфической интонацией. — Сейчас мы готовим фальшивые фотографии Бёрре Дранге. Пошлем ему парочку в качестве небольшого «тестового образца». Бикфая изобразил пальцами кавычки. В его внешности было что-то неподдельно комичное. Поверхность стола доходила Бикфае до груди, а густые брови поднимались и опускались в такт тому, как он излагал свои соображения.