Для Верда это означало полную свободу, и он, хороший сын, что выполнил все поручения отца, вновь развлекался охотой и пирами, девушками и мелкими стычками с их братьями и мужьями. О, лорд Флейм всегда любил замужних служанок, а пару раз приударял ещё и за придворными дамами, за что, правда, получал по лицу от рогатых мужей, а после жалоб на его деяния ещё и от отца. Мужья-простолюдины злились, бросались на него, но воины и охрана Верда не допускали побоев, а видеть разгневанные лица – бесценно. Что вы сделаете мне, вашему лорду? – говорил весь самодовольный вид Верда. И они и впрямь так ничего и не сделали, ни разу. Но радостные будни, наполненные чревоугодием, развратом, самолюбованием и развлечениями, подошли к своему концу, когда невестка Дарона Флейма начала рожать немногим раньше срока. И ребёнок, и его мать страдали около восьми часов, в течение которых правитель Династии не находил себе места, а его сын мирно отсыпался в своих покоях. Верду лишь к вечеру сообщили, когда добудились, что его наследник и леди скончались после рассвета. Изобразить на лице скорбь было сложно, однако дело того стоило. Папенька пошёл на уступки и сказал, что он не вынудит Верда жениться вновь, пока тот не переживёт горечь утраты. Как и положено, траур должен длиться не менее года, и лорд, что потерял свою спутницу, мог увеличить срок. С погребения уже прошло более отмеренного на оплакивание времени, а молодой наследник рода при любом упоминании о необходимости сочетаться узами с какой-нибудь очередной некрасивой и глупой девчонкой незамедлительно впадал в печаль, почти рыдал на отцовском плече и заявлял, что боль от потери ещё слишком свежа. На Верда уже начали наседать, перестали верить в его скорбь, но тут случились стычки с Глейгримами, возвращение обесчещенной Дарии домой, и всё внимание отца теперь было обращено не на первенца. Появление Дарии вызвало волну ярости у всех Флеймов, кроме наследника правителя. Он считал, что девушка могла и сама провиниться, раз лорд Глейгрим решил наказать её таким образом. Правда, свои мысли на этот счёт он высказал только родной сестрёнке. Он был уверен, что та поддержит старшего брата, однако леди Флейм предпочла пожалеть бедную кузину и даже обозвала его эгоистичным глупцом. Незамедлительно весь род решил выместить свой праведный гнев на опозоривших их Династию врагах, и началась долгая подготовка к войне. Единогласно приняли решение отдать одно из войск в подчинение первенцу Дарона и тем самым дать ему проявить себя. Папенька и вовсе заявил, что таким образом они смоют с себя позор, а после их победы от желающих выдать свою дочь или сестру за победителя не будет отбоя. Верд же рассматривал предстоящие сражения с другой стороны – молодой лорд всегда считал, что достоин править, он знал, что все песни и стихотворения должны будут посвятить только ему. Пришло его время показать всем – он достойный наследник Династии Флейм, верный сын своего отца, лорда Дарона, безупречный воин и превосходный полководец! Именно с такими мыслями сын правителя Флейма, что отказался примиряться и сделал шаг к настоящей войне, встретил первый свой день в седле, впереди войска, в превосходных сияющих доспехах, с гербами своего дома где только возможно, забрасываемый цветами от прекрасных дам, пока он вёл своих людей по городу. С каждым часом его восторженность улетучивалась. Не прошло и трёх дней, как благородный лорд и будущий прославленный воин захотел вернуться домой. В замке его ждала постель, вкусные блюда, вино в любых количествах, служанки, которые не прочь развлечь знатного молодого человека. А если они и возражали, этот вопрос легко было уладить. А ещё в замке был отец, который решал за всех, мать, которая не позволяла поручать Верду слишком много дел и с пеной у рта боролась за его права, его младший брат Фейлн и сестра Марла. Сестрёнка болела и мало выходила из своей комнаты, все свои платья она зачем-то перешила, последние тройку циклов неизменно куталась в шали и столь объёмные наряды, что сложно было и фигуру-то разглядеть. Для Марлы наконец нашли жениха, и всё могло сложиться более чем хорошо, но тут эта война! После цикла в походе, в течение которого войско проходило по всем городам, где собирало всё новые и новые пополнения, сын Дарона Флейма уже совершенно не желал воевать и прославляться. Он устал от бесконечной скачки в седле, он устал командовать и следить за порядком. Хорошо, что добрый папенька отправил с ним рыцарей из Совета Флеймов, а матушка убедила дать ему в помощь нескольких советников правителя. Большую часть руководства они взяли на себя. В это же время наследник Дарона впервые побывал в битве, и теперь не хотел больше оказываться там. В конце концов, он ведь лорд, зачем ему рисковать своей жизнью, если есть множество простолюдинов? Их долг – служить лорду и защищать его! Верд держался в конце строя и оттуда руководил и выкрикивал отдельные слова, которые, как ему казалось, должны подбодрить его войско и помочь им победить. Разумеется, когда они захватили первый замок, Верд Флейм рассудил, что это исключительно его достижение, отправил весточку отцу и всем своим родственникам и посчитал, что дальше будет только проще. Второй замок дался гораздо сложнее – защитники крепости Глейгримов уже успели подготовиться к встрече, но войско всё же заняло и это укрепление. Спать в замках было куда приятнее, гордость за себя и похвалы отца немного разожгли в отдохнувшем от дождя и грязи Верде отголоски былого жара, и он снова хотел продолжать войну. Близ границы всё захватывалось почти без проблем, но Мунфелл дал им непредсказуемо наглый отпор. Более того, защитники города по ночам совершали вылазки и нападали на расположившийся недалеко от стен города лагерь Флеймов. За первые несколько ночей мелкие отряды, хоть и погибли почти полным составом, испортили добрую треть припасов, сожгли несколько шатров и вместе с ними около восьми командующих. И всё же, пусть войско во главе с Вердом и потеряло полцикла, Мунфелл был взят. Всё ценное, что могли унести с собой, все украшения из золота и серебра, дорогие гобелены и различные другие приятные глазу вещицы были собраны и отправлены в качестве трофеев, вместе с подобным из других замков, Дарону Флейму. После четырёх дней пиров в честь значимой победы и отдыха под защитой стен и с крышей над головой, войско вновь выступило. Недалеко от небольшого города, название которого командующий войском не запомнил, армия Флеймов встретилась с армией Глейгримов. Продолжительное сражение завершилось не в пользу сына Дарона, и его армии пришлось отступить к Мунфеллу. Их оборона продержалась около двух дней, пока знающие свою местность и все слабые места любого города и крепости и убедившие выживших горожан выступить на их стороне Глейгримы не прогнали войско Верда из надёжного укрытия. Сам Флейм был ранен в бою, и это напугало его больше, чем проигрыш менее многочисленной армии. Раял уверенно вёл свой народ за собой, он не прятался за спинами людей, как это делал Верд, и, казалось, дождь и разъезжающаяся под ногами почва совершенно не мешают ему и его людям. Отец часто называл женщин Глейгримов ведьмами, а мужчин проклятыми магами. Наверное, он был прав. Войско разделилось, и с большей частью своего народа наследник Флеймов отступил к захваченной территории. Вторая же часть отправилась на северо-восток, надеясь обойти Глейгримов и, когда те доберутся до своих отобранных владений и нападут на Верда, ударить им в спину. Сир Рнам Обольстительный придумал этот план без участия лорда, но ни ругать его, ни тем более спорить с рыцарем лорд-наследник Дарона не собирался. Вечно промокший, проваливающийся в грязь по щиколотку, а иногда и по колено, раненный стрелой в плечо Верд умудрился ещё и простыть, и ему казалось, что он умирает. Он уже видел свой конец, в письме своей матушке он сообщил, что все Глейгримы вообще, и особенно этот мерзкий правитель Династии Раял в частности наслали на него какое-то проклятие и после встречи с мерзким противником началась череда неудач и поражений. Войско врага отстало, что дало возможность остановиться в небольшой, захваченной ранее крепости и отдохнуть. Мокрая одежда наконец-то сменилась на сухую, растопленный камин грел продрогшее до самых костей тело наследника Династии, а один из людей, что остался защищать захваченную территорию, передал ему письмо. И без того несчастный и обиженный жизнью Верд ужаснулся. Милая сестрёнка Марла, которой он отправил вореба, дабы известить о своей победе при захвате, ещё с цикл назад, сообщила, что вовсе не больна. Она понесла от своего возлюбленного, имя которого не желает открывать, и сейчас, находясь уже в положении полтора сезона как, по её словам, просит о помощи. Она боится рассказывать матери и отцу, лекаря, что приставлен к ней, она подкупила и убедила прикрыть леди. Лекарь врёт брату и родителям о болезни, что способствует набору веса, и хоть та не опасна, но лечится долго. Марла была благодарна мужчине-спасителю, однако даже её ума хватило, чтобы понять – через пару-тройку циклов таким образом своё положение ей будет скрывать невозможно. Более того, ей необходимо где-то рожать. Она не нашла ничего лучше, чем попросить старшего брата помочь. Верд любил свою сестру, он с радостью бы помог ей, но сейчас совсем не было на это времени. Он отписал ей краткий ответ о том, как ему жаль, о том, какой он несчастный и больной, о своей ужасной ране, которая, правда, уже и болеть почти перестала. Он добавил, что обязательно постарается найти выход, посоветовал скрывать всё, сколько возможно, а лучше обвинить во всём своего любовника. Отправив письмо, он погрустил о судьбе глупой и влюблённой Марлы, выпил пару кубков за её здоровье и благополучно выбросил эту лишнюю информацию из памяти. Его люди готовились к осаде, защищаться из крепости всё-таки было куда удобнее, чем в чистом поле. Верд же радовался, что проклятый дождь, что преследовал его последние недели, не может добраться до него в тёплых помещениях, и потому лорд, вместо обдумывания плана и помощи воинам, отсыпался в своё удовольствие. Боль в руке практически не ощущалась, кашель начал проходить, а молодые девушки, оставшиеся здесь после захвата власти Флеймами, оказались ещё привлекательнее, чем во время первого визита. Вражеское войско запаздывало, и в душе первенца Флейма всё ещё теплилась надежда, что они все предпочли передохнуть ему на радость, их тела покрылись слоем грязи, звери отгрызли от них по приличному куску мяса, птицы выклевали глаза и вражеская армия уже не явится. Жаль, его мечтам не было суждено сбыться. Молодой проклятый колдун Раял всё же добрался до крепости. Его войско остановилось менее чем в полумиле. Глейгрим не спешил, его люди не брали штурмом собственную крепость, не угрожали и никуда не двигались. Они выставляли дозорных, готовились к чему-то и вели себя довольно тихо. С каждым новым часом, а уж тем более когда счёт пошёл на дни, Глейгримы нервировали Флейма всё больше и больше. Их бездействие раздражало, их нахождение рядом пугало, и Верду было непонятно, чего они хотят. На второй день от войска отсоединился один из людей. Всадник остановился там, где его попросили предупредительными стрелами, и заявил, что его лорд приказывает войску сдаваться, а самого Верда убедительно просит стать его заложником и обещает, что в случае согласия не причинит вреда ни лорду, ни его командующим, ни одному из воинов. Вместо отказа Флейм приказал напичкать посланца стрелами. Вечером того же дня Глейгримы наконец-то перешли в наступление. Верд был уверен в своих силах, он прочитал вдохновляющую речь, подбодрил народ, назначил на своё место сира Рнама Обольстительного и предпочёл пересидеть битву в башне, откуда открывался прекрасный обзор. Спустя около получаса сражения он вдруг разглядел, как вторая часть войска Флеймов сближается с врагами со стороны арьергарда. Краткий миг радости и предпобедный вкус во рту. Улыбка Верда мгновенно стёрлась, из его груди вырвался истошный крик, когда появившееся второе войско Глейгримов под предводительством кого-то из семьи врага, как можно было заключить из гербов и лент, смело людей Верда, почти не заметив. Они обогнули по дуге своих союзников и принялись осаждать крепость с другой стороны. Сын Дарона Флейма понял, что шансов на победу нет и есть только одно верное решение – бежать прочь, бросив свой народ. Они получают плату за то, что умирают, а он лорд. Ему положено развлекаться и делать новых лордов, а не гнить в земле или чахнуть в плену. Раял Лорд Глейгрим выглядел куда печальнее, чем обычно. Он не плакал, иногда ему казалось, что он просто разучился это делать. Раял давно был приучен скрывать все эмоции, ещё в детстве он узнал, что станет когда-нибудь править Династией, и нет ничего хуже, чем тот, кто думает сердцем, а не головой. Но сегодня он был готов расплакаться – его отряд, его верные люди и придворные, многие его лорды и воины пали в битве с Флеймами. Да, они смогли вновь вернуть себе замок Грейстоун, отбросили врагов назад и лишили хорошей, многочисленной армии, однако сам лорд потерял немало. Среди тех, кого сейчас сгрузили в кучу тел, были и его близкие друзья, те, кто сражался с ним бок о бок, те, с кем он рос, те, кто вселял жизнь и радость даже в тёмные и безрадостные будни. Лорд Глейгрим чуть не погиб, ведя своё войско, и лишь его друг Мекул спас правителя от неминуемой гибели, но не смог спасти самого себя. Мекул был старше всего на четыре дня, они были молочными братьями, и эта почти кровная связь продолжилась, когда они выросли. Друг Раяла, сын мелкого лорда из Малой Ветви Силверкнайф, рос сильным и знал, что станет воином. Ещё мальчишками они шутили, что, когда наследник Династии будет править, Мекул встанет рядом. Лорд Силверкнайф обещал, что станет защитником и будет оберегать лорда, как в детстве, и никогда не отречется. А Раял поклялся тогда, что сделает друга своим командующим, включит в Совет, выдаст за него свою сестру, если таковая появится, а если нет – найдёт достойную девушку. И что он не позволит другу погибнуть. Мекул выполнил свою часть договора, он всегда был рядом, он защищал Раяла, погиб, выполняя долг, был с ним во время всех сражений. Да, он исполнил клятву, а Раял – нет. Его друг так и не женился. Раньше лорд Глейгрим думал, что у них ещё много времени. Когда Раял предлагал другу девушек, даже более знатного происхождения, чем сам лорд Силверкнайф, тот отказывался и твердил: «Мой печальный милорд, мне некогда. В наших землях ещё столько проблем, у нас ещё множество врагов. Рано мне менять службу на женщину и детей». Это вызывало споры между друзьями, и сейчас правитель жалел, что ни разу не настоял на своём. Заводить семью для Мекула всегда было рано, а теперь – поздно. Если бы лорд Глейгрим мог вернуть его! Поговорить, попросить прощения, что так всё сложилось… Правитель Династии сидел на земле у груды тел и неотрывно смотрел на знакомое лицо. Завтра они попробуют похоронить всех простолюдинов, а тела лордов отправят в замок. Да, это лишняя трата ресурсов. Пусть судачат за спиной, он всё знает… Но для Мекула проведут достойный обряд, как для брата правителя и героя. Рука друга главы Династии дрогнула. Раял закрыл глаза и выдохнул: лишиться ума в столь раннем возрасте – это большое горе. А может, ему лишь показалось? В глубине души теплилась надежда, что замеченное движение почудилось уставшим глазам. В конце концов, он мог ошибиться, его подданные могли совершить ошибку, лорд Силверкнайф жив. Хозяин Этернитифелла открыл глаза и начал вновь неотрывно смотреть на тело верного советника, как вдруг Мекул повернулся и посмотрел на своего лорда. «Но он мертвец!» – хотелось закричать Глейгриму. Пронзённый несколькими ударами меча, с раздробленной ключицей, мертвец поднялся на ноги и пошёл к своему правителю. Раял застыл от ужаса, он не мог пошевелиться, не мог вскрикнуть и наблюдал, как Мекул приближается. Мёртвый лорд Силверкнайф подошёл, сел рядом и посмотрел на Глейгрима, а тот смотрел на него. Минуты шли, и они оба молчали. – Мекул… – Самоконтроль Раяла вновь проявился в полной мере, и он зачем-то решил поговорить с мертвецом, скорее, чтобы держать себя в руках. – Ты простишь меня? Мне нужно твоё прощенье, ведь я так и не выполнил то, что обещал. И как ты? Ты ведь мёртв… О, это всё усталость и бессонница, я вижу то, чего нет. – Я тебя прощаю. – Мертвец смотрел на него, его взгляд был странным, но осмысленным, и Раял подумал, что пусть это непонятно и опасно, но он хочет обнять молочного брата, и Мекул сам потянулся к нему, раскрыв руки для объятий. Воспоминания нахлынули на правителя Династии, подобно лавине. У Раяла в детстве была любимая собака, смешная, серенькая и криволапая, но жизнерадостная и игривая. Сучка отказалась от единственного выжившего щенка, и они с отцом сами выкормили его. Мышонок – да, в детстве у него было плохо с кличками и логикой – выжил, вырос и стал очень преданной собакой, он везде ходил по пятам за хозяином. Однако стоило повстречать кошку, птичку или мышку, как Мышонок превращался в охотника и уносился за своей добычей, заливаясь лаем. Раялу шёл шестой год, когда его друг-пёс удрал за очередной птицей и потерялся. В городе он повстречался со стаей бродячих собак, что быстро расправились с домашней зверушкой. Каким образом потрёпанный, израненный и окровавленный Мышонок дополз до своего дома и рук рыдающего мальчишки-хозяина, до сих пор остаётся загадкой. В тот день Раял впервые узнал, что такое смерть, и увидел её своими глазами. Мышонка, вопреки традициям, похоронили за стеной замка. Без ласкового друга лорду стало одиноко, ему принесли нового щенка, но Раял отдал его младшему брату Хагсону. Мышонок был незаменим. В какой-то день, когда он увидел на псарне похожего щенка, ещё совсем маленького, слеповатого и пищащего, лорд расплакался и пробрался за стены замка, чтобы навестить друга. Удивлению не было предела, когда из-под земли выкопался его любимый Мышонок! Он был весь в глине, в его ранах ползали какие-то червяки, его глаза, кажется, отсутствовали. Но он вилял хвостом, где в некоторых местах виднелись кости, радостно прыгал на хозяина, чтобы обняться, и приносил палку. Вместе со своим другом лорд вернулся домой, и там начался кошмар. Леди-мать семейства кричала и падала в обморок, отец ударил Мышонка мечом, проткнув насквозь, но тот только вновь подбежал к вскрикнувшему Раялу и запрыгал вокруг него. Что было дальше, Глейгрим помнил плохо. В памяти осталось лишь то, что тогда явилась тётка его отца, которая уже была, как говорили, не в себе. Она попросила юного лорда попрощаться с псом и отпустить его. «Здесь ему не место» – так пожилая леди Глейгрим сказала в тот день. Им дали время проститься. Чуть позже, пока родители Раяла приходили в себя, бабушка позвала его поговорить. Она рассказала, что Глейгримы – древний род, они, как и другие Великие Династии, обладают своими способностями. Дар Глейгримов в том, что они способны давать жизнь мертвецам, на короткий или долгий срок – зависит от лорда. Маленький Раял обрадовался – он сможет вернуть своих животных и друзей, если те погибнут, однако его прародительница пояснила, что возвращается лишь тело. И оно будет делать всё, что хочется лорду, который его призвал, не более того. Благодаря этому дару их Династия побеждала в войнах и охраняла свои территории, пока всё это не было забыто. – Я была ещё совсем юной, мне едва исполнилось одиннадцать, когда мой старший брат погиб, – делилась с внуком леди Глейгрим. – Я провела у его тела долгие часы, рыдая и прося прощения. Я очень хотела извиниться, уж и не помню за что. И мой брат ожил. Когда я захотела, чтобы он обнял меня, он обнял, когда я попросила простить меня – он простил. Когда я сказала, что теперь мне спокойно и я могу отпустить его, – он вернулся на своё место. – Но мой Мышонок вилял мне хвостом и хотел остаться со мной. Он меня любит. – Мышонок умер, мой милый, ты смог вернуть лишь его тело. Он будет делать то, что ты захочешь, но жизни в нём нет. – Тогда я хочу, чтобы он был рядом. Хотя бы так. Хотя бы таким! – Запомни, Раял, в мире нет человека несчастнее, чем тот, кто предпочтёт общество безвольного мертвеца, лишь бы не переживать горечь утраты. Отпусти Мышонка. Твой дар совсем не для этого… И почему он забыл Мышонка? Его леди-мать билась в истерике, отец седел на глазах, братец плакал, люди шарахались от его друга… Наследник Глейгримов выбросил плохое из головы и запрещал себе вспоминать. Он не хотел травмировать родных и себя, не хотел причинять боль семье. Наверное, тогда же он начал учиться держать под контролем свои чувства и не позволять никаких вольностей. Терпеть и оставаться спокойным, что бы ни случилось. До сегодняшнего дня. – Мекул, скажи, что ты чувствуешь? Мертвец молчал. Он не знал, что ответить, потому как сам Раял не мог понять, чего он хочет на самом деле.