Приходилось прилично задирать голову, чтобы рассмотреть всю эту монументальную конструкцию, которая с небольшим креном, градусов в десять, опираясь на два понтона, возвышалась над каменистым участком острова, к слову не такого и большого – в длину километров десять, а в ширину не более полутора. Сама платформа находилась на высоте порядка двадцати метров, самая высокая точка острова была на отметке десяти метров, а остров – почти ровное плато. Пятеро бойцов во главе с Юрой уже рассредоточились вокруг понтонов и осматривали территорию. – Ну, не томи, «двадцать второй», что у тебя? – не выдержал я и вызвал Юру, к которому по наследству перешел позывной Алексея. – Николаич, – забыв про всякие уставы и субординацию ответил тот, – не поверишь, тут… тут картошка, рядков… да десять рядков, лестница веревочная, кустарная, выше по опоре лестница штатная, железная… ржавая, следы кругом так себе, выветрились. Тут это… – Что? – В десятке метров от грядок три могилы… каменные, кресты из труб… – Следов много? – вылезая на открытый мостик, спросил я и одновременно с этим показал бойцу за «Утесом» направление прицеливания. – Не особо, будто один человек ходил тут. – Что еще? – Так, мусор всякий, бытовой, пустые банки консервные, упаковки… Ладно, мы наверх. – Давай, осторожнее там. – Принял. – С канала не уходи, как на платформу выберешься, докладывай по ходу продвижения, – приказал я вернувшись в рубку. – Принял. Я наблюдал в бинокль за подъемом абордажной команды по лестнице, что была закреплена к одной из опор понтона и через десять минут Юра доложил: – Мы в агрегатной… установки какие-то, куча хлама всякого железного… – Ну вот, имеешь ты, Сергей Николаевич, целую буровую платформу, – Иваныч уселся в свой высокий капитанский стул, утопил прикуриватель и указал мундштуком трубки на буровую, – а что дальше? Что-то не слыхал я в докладах Макарыча и Михалыча о прибывших поселенцах, имеющих специальности связанные с нефтянкой. – Ты это от нервов поговорить решил на отвлеченные темы? – Ага… – Иваныч раскурил трубку, – что делать-то будем со всем этим? – Вот сейчас абордажная группа осмотрит объект, а потом мы с тобой туда полезем, оценим приобретенное имущество и решим. – Генераторная… чисто, идем дальше… первый этаж жилого модуля, заходим… – «Двадцать второй»! – В канале. – Ты что, устройство буровой знаешь? – поинтересовался я. – Тут же подписано все… о, столовая… – Понял, – ответил я и присел рядом с Иванычем. Около двух часов ушло у абордажной группы на обследование платформы, и доклад Юры был буквально следующим: – … не похоже, что тут нефть фонтаном била… в генераторной емкости под соляру, здоровые, но почти сухие… шесть дизель-генераторов, больших… в жилом модуле бардак, видно, что жили люди, но будто в спешке уходили – все перевернуто, разбросано… нет, каюта главного инженера в порядке, и такое ощущение… – Что? – я даже привстал. – Кажется, что кто-то отсюда ушел не так давно… каюты осмотрели – чисто, идем в столовую… цивильно тут все, столы, плиты на кухне, холодильники, большие… странно… – Что? – В холодильнике, тут кое-что по мелочи… и тут холодно, в смысле он работал вроде совсем недавно. – Зря ты на вертолетку одного бойца послал, – ответил я, видя, как по лестничному пролету пробежал силуэт. – Я не посылал… Пиманов! Степашин! На вертолетку, живо! – Юра, спокойно… – приказал я, сам изрядно занервничав, – он наверняка тут с момента Волны… не факт что адекватен, поделикатнее там. – Принял… Этот человек вызвал у меня не только чувство глубокого уважения, но исходя из современных реалий и того что произошло с нашим миром, он еще им и остался – человеком! Это был индус, самый настоящий, не заросший как Робинзон Крузо на иллюстрациях из детской книги, а вполне себе приличного вида мужчина лет сорока. Трехдневная щетина, аккуратно перешитая одежда под погодные условия, да, худой, но не истощенный и главное – сносно говорящий по-русски. Оказался он, ни много, ни мало, а каким-то международным инспектором по экологии, что прибыл в составе комиссии на буровую за день до Волны. Мы с Иванычем оставили его в кают-компании, дабы не смущать и не стеснять, пока он ужинал. Винод Нанди, так он представился. От Юры ему конечно досталось, так как индус никак не хотел слезать с высокой надстройки рядом с вертолетной площадкой, ну Юра естественно полез за ним, отвесил пару тумаков, спустил вниз и доставил на «Аврору». Винод был единственным кто остался на буровой в живых, из его рассказа стало понятно, что большая половина персонала успела покинуть буровую в спасательных ботах, прежде чем ударила Волна, то есть пока происходило землетрясение и буровую выталкивало вместе с участком морского дна все выше и выше. Была паника, были травмы и увечья, одних калечило падающим оборудованием, других смыло Волной, третьи погибли, выясняя отношения друг с другом когда все уже успокоилось и привычный мир изменился. Оставшись вчетвером, Винод, главный инженер и еще двое молодых ребят из Питера, кое-как смогли наладить быт, найти общий язык и не выживать, а жить в новых условиях. На продуктовом складе и в холодильниках оставалось еще достаточно еды и воды, и они, попытались наладить свою жизнь, ожидая спасения… но естественно, никто не пришел их спасать. Затем, когда стала заканчиваться вода, пришел второй виток паники и на фоне личной неприязни, студенты решили покинуть буровую, соорудив из бочек парусный плот. Произошла драка в процессе дележа провианта и драгоценной питьевой воды, молодость одержала верх – главный инженер был забит до смерти, пока Винод у одной из платформ огородничал. Он давно сделал определенные выводы, исходя из последствий катастрофы и пытался донести это до соратников по робинзонаде, однако, никто даже не стал слушать индуса. Студенты отчалили, и к вечеру парус плота исчез за горизонтом, так Винод остался один. Была еще информация, которая стоила такого затратного и длительного перехода… Приведя себя в порядок, сытно поев и поняв что ему ничто не угрожает, Винод поведал нам следующее: – Несколько кораблей, больших. Рано утром подошли к острову и встали на рейде. Хорошо, что я привык рано просыпаться и заметил их. – Что за корабли? – Вообще, я сразу же спрятался, сначала решил выяснить кто это и какие у них намерения, – Винод отпил чая и с удовольствием прикрыл свои близко посаженные глаза с черными кругами, – это были американцы, а корабли… один – военный, второй – большое круизное судно, третий – танкер. – А тот, что военный, большой? Какое вооружение? – нахмурился Иваныч, – и откуда пришли? – С востока пришли. А военный корабль… я не специалист, но корабль большой, с самолетами. Иваныч приподнял бровь, поскреб щетину и уточнил: – Авианосец? – Да, так их называют, точно, – кивнул Винод. – Почему же они ушли? Тут же нефть! – я встал из-за стола в кают-компании, подошел к иллюминатору и внимательно осмотрел горизонт. – Нет нефти, – индус развел руками и как-то странно улыбнулся. – Как нет? – в один голос спросили мы с Иванычем, а Володя аж вылез по пояс из раздаточного окна. – Я думаю… что-то случилось, там, – Винод указал пальцем вниз, – Это стало известно после катастрофы. Военные и те, кто с ними были, тоже расстроились. Вертолет несколько раз делал рейсы и привозил людей, они три дня изучали документы, что вели специалисты буровой. Я подслушал, они решили вернуться сюда позже, когда найдут пригодную для колонизации территорию, здесь много ценного оборудования. Потом они все уплыли на юго-запад. – Вот-так, Серега… – вздохнул Иваныч, заметно опечалившись. Да и я, если честно, расстроился сильно… – Сколько времени прошло с того момента как они ушли? – вздохнув спросил я. – Шесть… нет, пять дней. Да, пять. – Ну, если мы с ними не встретились по пути сюда, значит они ушли не в нашу сторону, – крепко задумавшись сказал Иваныч, а потом добавил, – пока… пока, не в нашу. В таких случаях, говорят, что по спине пробежал холодок, но куда там! Меня словно из ледяного душа окатило! – Пригодную значит для колонизации территорию… – Иваныч нервно стал отбивать частую дробь мундштуком трубки по столешнице. Винод тоже молчал с минуту, глядя то на меня, то на Иваныча, а потом сказал: – Знаете, Сергей Никл… Нио, – Виноду с трудом давалось выговорить отчество. – Просто Сергей, – махнул я рукой. – Я особых симпатий к американской политике не испытываю, более того… – Вы уверены, что это американцы? – У них плохой английский, – улыбнулся Винод и изобразил пальцами кавычки, – у них американский язык. – А, в этом смысле. – Мои родители дали мне отличное образование, я закончил Кембридж, у меня докторская степень и десять лет преподавал сам и жил в Англии, только последние три года перед этой катастрофой перебрался в Австралию, где и занимался важными экологическими программами в Мельбурнском университете. – А где вы так хорошо научились говорить по-русски? – Моя жена… – Винод опустил голову и стал теребить пуговицу рубахи, – ее ребенком увезли из Казахстана, когда закончилось стоячее время… – Период застоя, – хмыкнул и уточнил Иываныч. – Верно, она из этнических немцев, что там проживали… а познакомился я с ней уже в Мельбурне, в университете, Лида профессор лингвистики. – А что относительно ваших выводов о случившемся? – Это только гипотеза…