– Вы ничего не потеряли. Все закончилось, едва начавшись. Только последний дурак мог додуматься сунуть монтировку в гусеницу, надеясь остановить тяжелый танк. Он меня даже не заметил. Проехал мимо и унес с собой мою руку. – Споуд вздохнул и улыбнулся. – Ваше присутствие ничего бы не изменило, инспектор, можете мне поверить. – И все же… – Я не пойму, вам признание нужно или отпущение грехов? – пошутил Споуд, все так же улыбаясь. Капитан снял фуражку и протер кожаный околыш. Он рано начал лысеть, и редкие белесые волосы почти не скрывали бледной кожи черепа. С непокрытой головой он сразу постарел лет на двадцать, потому что взгляд у него был не юношеский. Дуглас снова подумал, что комната совсем не годится для допроса. Споуд, похоже, не воспринимает свой арест всерьез. – У вашего брата были ожоги от воздействия радиации. Вы знаете, что это? – Я физик. Конечно, знаю. – Вы работали с ним вместе? – Да, в группе профессора Фрика. – Где? – В лаборатории. – Не глупи, парень, – не выдержал Дуглас. – Все равно ты мне скажешь. – Что такое радиация? – спросил капитан. – Какое-то излучение нестабильных атомных ядер, – ответил Дуглас. – Смертельно опасное. – Тогда мы с братом впервые поспорили. Он всегда обо мне заботился. Помогал с уроками, защищал от обидчиков, брал на себя вину за мои проступки. Я восхищался им и очень его любил. Мы никогда не ссорились – до тех пор, пока не влезли в этот чертов эксперимент. Я не хотел делать атомную бомбу. Сразу сказал, что она принесет смерть нам обоим. Так и вышло. – Смерть вашему брату принесла пуля. Споуд немного подумал и кивнул. – А шарнир у вас с собой? Дуглас вынул шарнир из кармана и протянул ему. Споуд начал рассматривать его с искренним изумлением. – Вы это в квартире нашли? – Да. Споуд вертел в руках шарнир, словно впервые видел подобную диковинку. Дугласа это не удивило – он не раз видел такую реакцию пойманного человека на улику, которая его выдала. А потом вдруг сообразил, что дал Споуду деталь не из того кармана – не тяжелый шарнир, укрепленный изнури трубкой, а облегченную версию, которую ему собирались предложить на замену. Говорить он ничего не стал – в тот момент это показалось ему совсем неважным. – В квартиру я пришел первым, – продолжил Споуд. – Знал, что он всегда оставляет ключ под ковриком, так что просто открыл дверь и сел ждать. – С пистолетом? – Нет, инспектор. Пистолет принес брат. Купил в пабе у Юстонского вокзала. Три фунта отдал. В комнате стало темнее, по стеклу забарабанил дождь. Тусклый свет из окна падал на блестящую столешницу и распятие на стене. – Зачем? – Боль становилась невыносимой. У него было медицинское образование, помимо степени по физике. Он знал, что это конец. – То есть его смерть была самоубийством? – Сложно объяснить, – вздохнул Споуд. – Мы оба понимали риски. Нейтронный поток – это ведь такое дело… не успеешь оглянуться, а уже пошла цепная реакция. – Но вы сказали, что о чем-то поспорили. – Я был под защитой, а он нет. – Споуд перекрестился. – Мы поспорили, потому что я переживал за него. За его душу. Капитан надел фуражку. – Так это убийство, инспектор? – спросил он. – Убийство совершается с преступным намерением, явным или подразумеваемым. – Значит, не убийство? – Суд решит, – сказал Дуглас. – Идем, парень. Одевайся. Он встал и посмотрел в окно. Снаружи лил дождь. – Елеазар, – проговорил вдруг Споуд. – Елеазар пожертвовал собою, чтобы спасти свой народ. – Какой Елеазар? Обернувшись, Дуглас увидел, что Споуд преклонил колена в молитве, и неловко опустил глаза. Как и многие, он испытывал смущение при виде проявлений истовой веры. Молитва Споуда была почти не слышна, поскольку он закрыл лицо рукой. А потом он вдруг стал оседать вперед, повалился головой Дугласу в колени и тяжело рухнул на бок. Дуглас схватил его за воротник и поднял, сунул пальцы в обвисший рот. И сразу почувствовал запах, который невозможно спутать ни с чем. Резкий запах горького миндаля. – Цианид! Он принял яд! Перевернув Споуда на спину, Дуглас стал озираться в поисках воды, чтобы промыть ему рот. – Вызывайте медиков! Нужны стимуляторы! Еще можно откачать! Капитан снял трубку с телефонного аппарата. – Ничего не выйдет, – произнес он флегматично. – Я таких насмотрелся в первые дни перемирия, когда штурмовые бригады брали военных преступников. Тоже капсулы во рту раскусывали. – Он подергал телефонный рычаг. – Ну где они там все?.. Дуглас безуспешно пытался вызвать у Споуда рвоту, но тот не подавал никаких признаков жизни. Глаза у него остекленели, пульс не прощупывался. Капитан не дождался ответа и положил трубку. – Бездельники на коммутаторе… – проворчал он. – Как только война закончилась, все распоясались. Только и думают, как бы поскорее на гражданку вернуться… – Бедный парень… – Дуглас закрыл Споуду глаза. – Вы ведь не католического вероисповедания, инспектор? – Нет. Я никакого вероисповедания. – Тогда вам нет смысла объяснять. – А вы попробуйте. Капитан задумчиво посмотрел на Дугласа, потом на труп Споуда. – Фома Аквинский утверждал, что самоубийство является грехом против общества. Отнимая у себя жизнь, человек отнимает у общества то, что принадлежит ему по праву. Современность оправдывает добровольные жертвы во благо общества. Врачи намеренно рискуют собой во время эпидемий, священнослужители несут свет веры в безбожных государствах… Святые мученицы, которые предпочли смерть, лишь бы не отдать себя на поругание… – Кто такой Елеазар? Он назвал это имя перед смертью. – Тот, кто принял смерть, чтобы спасти свой народ. Да, самоубийство не всегда греховно. Суть и красота жертвы всегда была, есть и будет в том, что она дает примирение. И если у нас хватит милосердия заключить, что перед смертью усопший раскаялся, он даже может быть похоронен по церковному обряду. – Но? – Он убил родного брата. Никакой католик не захотел бы долго жить с таким грузом на совести. – Мне следовало его обыскать. – Какая вам разница? – безмятежно спросил капитан. – Вы получили от него признание и даже писульку вот эту. Теперь дело можно спокойно закрыть, разве нет? Глава 21 – Вас бы стоило расстрелять, – произнес Хут, как только нажал кнопку шифратора. Дуглас не ответил. – Поехали в одиночку, не оставив контактного номера, не оповестив ни меня, ни сержанта Вудса. Вломились на территорию военного объекта. – Хут умолк, словно утратив дар речи от возмущения. – Эти солдафоны только и ждут от нас какой-нибудь промашки, а вы им делаете такой подарок!.. Вы в курсе, что я десять минут извинялся перед каким-то паршивым мелким полковником?! Вы меня бесите, Арчер. Меня бесит ваше глупое лицо. Чего молчите? Язык отсох? – У меня есть подписанное признание. – Тупорылый вы хряк! У меня тысяча человек задействована. Ведутся расследования по всей Европе, от завода по производству тяжелой воды в Норвегии до лаборатории Кюри в Париже. И вы считаете, что меня интересует письменное признание в каком-то жалком убийстве? Когда убийца все равно уже мертв?!