– Следующий! – Пошли. – Дуглас быстрым шагом миновал кордон, таща Сильвию за собой. Вымокшие до нитки, они молча пробирались между машин, стоящих в ожидании досмотра. Через арку Адмиралтейства на Трафальгарскую площадь выехал комфортабельный туристический автобус. К окнам приникли физиономии молодых солдат. Они глазели по сторонам и посмеивались над экскурсоводом, который пытался вещать в микрофон на ломаном немецком. Один парень помахал Сильвии из окна. Распугивая мокрых голубей, Дуглас волок ее через пустую, омываемую дождем площадь. – Мне вот интересно, ты сам себя слышал? – Сильвия растирала запястье под наручником. – «Самый ценный документ, который могут выдать иностранцам». Иностранцам! Каково? Дуглас подумал, что это очень по-женски – прицепиться к какой-нибудь уже забытой фразе и устроить сцену. – Хватит. – Он огляделся, раскрыл наручник и отпустил ее локоть. – По-твоему, это мы иностранцы?! – не унималась Сильвия. – Немчура тут, значит, у себя дома, а мы так, шваль подзаборная, которая должна ползать на брюхе и сапоги им лизать! – Хватит уже, Сильвия, – повторил Дуглас. Ему претила грубость из уст женщин, хотя, работая в полиции, давно бы следовало к таким вещам привыкнуть. – Отвали от меня, подстилка гестаповская! – Она толкнула его ладонью в грудь. – У меня есть друзья, которые не станут пресмыкаться перед фрицами! Но где уж тебе понять! Ты ведь так занят! Столько надо сделать за них грязной работы! – Чую, компания Гарри Вудса не прошла для тебя даром, – проговорил Дуглас, тщетно пытаясь обратить разгорающийся скандал в шутку. – Ты жалок! – выкрикнула Сильвия. – Понятно тебе? Жалок! Она была хорошенькая, но сейчас Дуглас будто увидел ее другими глазами. Молоденькая девчонка со слипшимися от дождя волосами, с размазанной помадой, в плащике не по размеру через десять лет станет склочной мегерой с громким голосом и вечно поджатыми губами. Дуглас четко понял: у них никогда ничего не вышло бы. Просто стечение жизненных обстоятельств: ее родители погибли под бомбежкой за несколько дней до того, как Дуглас потерял жену. Вполне естественно, что они с Сильвией потянулись друг к другу в отчаянном поиске хоть какого-то утешения, принятого ими обоими за любовь. То, что прежде воспринималось им как обаятельная юношеская самоуверенность, теперь выглядело скорее упрямым эгоизмом. Вероятно, у нее уже другой, и наверняка кто-то помоложе, но выяснять Дуглас не стал – она бы в любом случае заявила, что так и есть, просто из мстительного удовольствия. – Мы оба жалки, Сильвия, – только и ответил он. – Вот в чем дело. Они стояли у одного из бронзовых львов Ландсира; в потоках дождя зверь казался выточенным из черного дерева. Площадь почти обезлюдела – к тому моменту даже самые стойкие из немцев попрятали фотокамеры и ушли под крышу. Сильвия грела одну руку в кармане, а другой откидывала мокрые волосы со лба. Она улыбалась, но в глазах ее не было ни капли веселья и ни толики доброты или сочувствия. – Ты бы воздержался от шуточек в адрес Гарри, – заметила она едко. – Он единственный друг, который у тебя остался. Сам хоть понимаешь? – Гарри тут ни при чем, – устало отмахнулся Дуглас. – Ты ведь понимаешь, что он – один из наших? – Из каких наших? – Из Сопротивления, болван! – выпалила Сильвия и расхохоталась при виде его реакции. Какая-то женщина, толкающая перед собой тележку с мешком угля, оглянулась на них и заторопилась дальше. – Гарри?! – Да, Гарри Вудс, помощник самого Скотленд-ярдского снайпера, прихвостня гестапо, неусыпно следящего за всеми, кто осмелится показать язык вслед оккупантам!.. Представь себе, этот человек смеет противостоять фрицам! Она подошла к фонтану и посмотрела на свое отражение в воде. – Ты точно напилась, – констатировал Дуглас. – Разве что пьянящего воздуха свободы. – Смотри, как бы голову не вскружило. Ее мелодраматичное позерство было даже почти смешно. Вероятно, так находил выход страх, который она пережила во время проверки. – В общем, ты пригляди там за нашим дорогим Гарри, – крикнула она нервно. – И передай ему вот это – со всей моей любовью. В ее руке мелькнул пропуск. Прежде, чем Дуглас успел опомниться, она размахнулась и зашвырнула красную «корочку» в самую середину фонтана. Тяжелые капли дождя так сильно ударялись о мостовую, что над ней зависло серое облако мелких брызг. Сильвия быстро зашагала в сторону Национальной галереи. Сквозь пелену дождя Дуглас едва различил под водой красный уголок среди брошенных туристами монеток, коробочек из-под фотопленки и оберток от мороженого. Если пропуск найдет какой-нибудь немецкий офицер, выволочка будет всему отделу. Пару секунд Дуглас колебался, а потом все же полез, рассудив, что все равно уже вымок до последней нитки, так что купание в фонтане погоды не сделает. Глава 5 Вернувшись в кабинет, Дуглас едва успел привести себя в порядок и сменить мокрую обувь, как получил сообщение со второго этажа. Генерал Келлерман желал переговорить с ним, если это удобно. Дугласу было удобно. Он бегом поднялся наверх. – А, инспектор Арчер, как мило, что вы зашли! – воскликнул Келлерман, словно Дуглас был высокопоставленным гостем, почтившим его своим визитом. – Я смотрю, денек у вас сегодня выдался насыщенный. Старший офицер штаба положил перед ним распечатку с телетайпа. Келлерман бегло проглядел ее и сказал: – Насчет этого нашего нового товарища… штандартенфюрера Хута… Помните, я вам о нем говорил? – До последнего слова, сэр. – Вот и чудно. Штандартенфюрер получил внеочередной билет на сегодняшний рейс из Берлина в Кройдон. Прибудет, как мне думается, около пяти. Не могли бы вы встретить его в аэропорту? – Конечно, сэр, но… – Дуглас осекся, подбирая слова. Он хотел спросить, не сочтет ли штандартенфюрер СС из центральной службы безопасности Гиммлера оскорбительным, что его встречает простой британский инспектор полиции. – Об этом попросил он сам, – добавил Келлерман. – Чтобы его встретил лично я?! – изумился Дуглас. – Его задача здесь – разведывательного толка. Поэтому я решил, что будет уместно выделить ему в помощники своего лучшего детектива. – Келлерман улыбнулся. На самом деле Хут действительно потребовал себе именно Арчера. Келлерман сопротивлялся изо всех сил, однако спор оборвало прямое вмешательство Гиммлера. – Благодарю вас, сэр. Келлерман вынул из кармана твидового жилета золотые часы и посмотрел на циферблат. Дуглас тут же понял намек. – Я поеду прямо сейчас. – Да, будьте любезны. Только сперва зайдите к моему секретарю, он введет вас в курс дела по поводу всех приготовлений. У «Люфтганзы» было три ежедневных рейса между Лондоном и Берлином – это не считая сообщения менее удобными и менее престижными военными самолетами. Штандартенфюрер доктор Оскар Хут получил одно из пятнадцати мест на рейсе, вылетавшем из Берлина в середине дня. Дуглас ждал в неотапливаемом здании аэропорта, наблюдая, как оркестр люфтваффе готовится приветствовать ежедневный самолет из Нью-Йорка. Только немцы располагали авиацией, способной на длительные беспосадочные перелеты, и министерство пропаганды стремилось выжать из этого все возможное. Дождь продолжал лить, но на горизонте в облаках появился просвет. Берлинский самолет кружил над полосой, пилот принимал решение о посадке. Наконец, после третьего круга большой трехмоторный «Юнкерс» с ревом прошел над зданием аэропорта, аккуратно сел на мокрый асфальт и, блестя вручную отполированными боками, подъехал к терминалу. Дуглас почти ожидал, что человек, упоминающий в своем официальном ранге докторскую степень, будет отличаться хотя бы подобием врачебного такта. Однако Хут оказался доктором юридических наук, и Дуглас сразу опознал в нем самого непримиримого офицера СС – уж он таких успел повидать немало. В отличие от Келлермана, этот был в военной форме и, похоже, не имел никакой склонности к ношению штатской одежды. И форма у него была не черная, какую носили члены так называемых «общих войск» СС – в большинстве своем средних лет деревенщина, щеголяющая погонами на местечковых пьянках по выходным. Нет, на докторе Хуте был светло-серый китель, галифе и высокие сапоги. На манжете виднелась нашивка RFSS – знак личного штата подчиненных рейхсфюрера Гиммлера. Чем-то этот долговязый человек напоминал портновский манекен – несмотря на то что форма, безукоризненно чистая и отутюженная, была отчетливо старой. Дуглас предположил, что лет ему около тридцати пяти. Из-за нависающих век глаза смотрелись полусонными, однако это с лихвой компенсировалось энергичной походкой, прямой осанкой и мощной атлетической фигурой. Под мышкой Хут зажимал короткую трость с серебряным набалдашником, а в руке нес большой чемодан. Проигнорировав дверь, ведущую на иммиграционный и таможенный досмотр, он принялся долбить тростью по стойке и долбил до тех пор, пока не появился сотрудник «Люфтганзы» и не пропустил его в зону прилета. – Арчер? – Да, сэр. Хут без особого энтузиазма пожал ему руку, как будто эта формальность была прописана в руководстве по обращению с местным населением, и спросил: – Ну чего мы ждем? – Э-э… ваш багаж. – Какой еще багаж? В смысле, охотничьи ружья, клюшки для гольфа, рыболовные снасти? У меня нет времени на подобную ерунду. Вы на автомобиле? – Да, машина ожидает. Дуглас указал на стеклянные двери терминала, за которыми был припаркован блестящий «Роллс-Ройс» с личной маркировкой Келлермана и водителем в форме. – Надо же, Келлерман выделил свою личную тарантайку, – прокомментировал Хут, устраиваясь в салоне. – А сам-то сегодня во что пересел, в королевскую карету? Английский у него был превосходный. Такое безукоризненное произношение можно перенять только от англоговорящих родителей – или любовницы. И все же, несмотря на внешний лоск, Дуглас чувствовал, что в изучение языка этим человеком вложен тяжелый труд. Как выяснилось в последующей беседе, отец Хута был профессором современного языкознания. Оскар Хут родился и жил в Шлезвиг-Гольштейне до тех пор, пока эти земли не отошли к Дании по итогам Первой мировой войны. Тогда семья переехала в Берлин. Хут изучал право сначала там, а затем в Оксфорде – куда Дуглас поступил несколько лет спустя. Несмотря на некоторую временную разницу, у них даже обнаружились общие знакомые и общие вспоминания об университетских стенах. К тому же мать Дугласа в юности служила гувернанткой в Берлине, и Дуглас немного знал этот город по ее рассказам. – Над чем вы сейчас работаете? – как бы между прочим поинтересовался Хут, глядя в окно. В Норвуде был затор, машина замедлила ход. Длинная очередь ожидала под дождем, когда привезут хлебный паек. Дуглас был почти уверен, что Хут это как-то прокомментирует, но Хут лишь сжал кулак и постучал кольцом-печаткой по стеклянной перегородке между пассажирскими местами и водителем.