– Значит, ты считаешь, что он здесь не жил. – Я считаю, что здесь никто не жил. Я считаю, что здесь просто место встреч. – В смысле, куда любовники приходят? – Куда Сопротивление приходит, Гарри. Вероятно, это конспиративная квартира, где они могут встречаться и что-то хранить. И потом, нельзя игнорировать тот факт, что убитый в верхней одежде. – Погоди, ты сам сказал доктору, что в помещении холодно! – Доктор пытался меня разозлить, и ему это прекрасно удалось. Но это не значит, что он ошибся, рассуждая о поджидавшем Томаса посетителе. И не объясняет того, что Томас находился дома в головном уборе. – Никогда не знаешь, что у тебя на самом деле на уме… – сказал Гарри. – Будь добр следить за языком, когда пойдешь в жандармерию, – велел ему Дуглас. – Я, по-твоему, что, болван?! – возмутился Гарри. – Ты романтик, – вздохнул Дуглас. – Не болван. Романтик. – Ну а про ожоги ты что думаешь? Ультрафиолетовая лампа? – Никогда не слышал, чтобы кто-то засыпал под ультрафиолетовой лампой. Хотя, конечно, все бывает в первый раз. Подумай еще, зачем было нужно выкручивать лампочку из настольного светильника. Лампочка не перегорела, я проверял. Глава 4 Пиво с каждым днем становилось все жиже, а тот, кто верил россказням об уничтоженных в ходе боев полях хмеля, явно не пробовал экспортных марок, которые разливали в столовых для немецких солдат. Но Дуглас все равно заказал еще пинту и щедро залил горчицей безвкусный сэндвич с сыром, прежде чем приниматься за еду. В «Красном льве» у Дерби-гейт сидели еще несколько офицеров убойного отдела. «Красный лев» был собственным пабом Скотленд-Ярда. Здесь раскрыли больше преступлений, чем во всех кабинетах, прозекторских и архивах вместе взятых – по крайней мере, так утверждали некоторые завсегдатаи после третьей кружки. Подошел мальчишка, разносящий «Ивнинг стэндарт». Дуглас купил газету, отыскал на последней странице рубрику «Срочно в номер». В РОСКОШНОЙ КВАРТИРЕ В ВЕСТ-ЭНДЕ НАЙДЕН ТРУП МУЖЧИНЫ Сегодня район Шепард-Маркет в Мейфэре посетили детективы из Скотленд-Ярда после сигнала о том, что в одном из тамошних домов найден труп. Погибшего обнаружил сосед, по своему обыкновению с утра принесший бутылку молока. Имя жертвы пока не разглашается. Из полиции сообщают лишь, что он антиквар и бесспорный знаток хорошеньких вещиц. Дело расследуется как убийство, и ведет его сам Дуглас Арчер по прозвищу Скотленд-ярдский снайпер. Именно он раскрыл прошлым летом жуткое дело «убитых извращенцев». В заметке определенно чувствовалась рука Гарри Вудса. Гарри прекрасно знал, что Дуглас терпеть не может это прозвище. И комментарии он явно давал по телефону: наверняка обозвал убитого «знатоком хорошеньких девиц», а потом возмущенно это отрицал, когда репортер зачитал ему записанный комментарий для подтверждения. Когда Дуглас вышел из «Красного льва», лил дождь. Собираясь переходить через улицу, Дуглас увидел на другой стороне Сильвию, ту самую секретаршу. Подстерегает… Дуглас переждал пару автобусов и стал перебегать дорогу. На разделительной полосе пришлось остановиться и пропустить два штабных автомобиля с флажками немецкого командования. Дугласа окатило водой из оставшейся после бомбежки рытвины. Он выругался, но дождь остался глух к проклятиям. – Милый, – в качестве приветствия сказала Сильвия. Прозвучало это без особой теплоты, но Сильвия вообще была дамой прохладной. Дуглас приобнял ее за плечи, и она подставила ему холодное лицо для поцелуя. – Я весь день с ума схожу. Ты написала, что уезжаешь… – Прости, милый. Не стоило отправлять тебе это дурацкое письмо. Ты ведь простишь? – Так ты беременна? – Не знаю наверняка. – Черт побери, Сильвия, ты написала… – Не надо кричать посреди улицы, милый. – Она прижала пальцы к его губам; пальцы были ледяные. – Напрасно я пришла, да? – Через три дня мне пришлось заявить о твоем отсутствии. Буфетчица начала выяснять, куда ты пропала. Дальше скрывать было нельзя. – Мне жаль, что тебе пришлось рисковать, милый. – Я звонил твоей тете в Стретэм, но она сказала, что много месяцев тебя не видела. – Да, я бессовестная, надо ее проведать. – Сильвия, ты меня вообще слушаешь? – Пусти руку, больно. Слушаю я. – Но явно ничего не слышишь! – Я слушаю тебя так, как всегда. – Пропуск у тебя? – Какой пропуск? – Пропуск сотрудника Скотленд-Ярда. Ты пьяна, что ли? – Разумеется, нет. А что ты так забеспокоился насчет пропуска? Думаешь, понесу вашу бумажку на Петтикоут-Лейн и продам тому, кто больше предложит? Да кому охота лезть в твой мерзкий Скотленд-Ярд, кроме тех, кому за это жалованье платят?! – Давай-ка прогуляемся, – решил Дуглас. – Уайтхолл-стрит патрулируется жандармерией, сама знаешь. – Ну чего ты такой бука? – Она улыбнулась. – Лучше поцелуй меня как следует. Ты что, не рад меня видеть? – Конечно, рад. Пойдем в сторону Трафальгарской площади. – Ладно… Они зашагали по улице мимо вооруженных часовых, неподвижно стоящих у дверей правительственных зданий, в которых теперь размещались совсем другие люди. У театра Уайтхолл пришлось остановиться – впереди солдаты начинали спонтанную проверку. Поперек дороги стояли три грузовика с опознавательными знаками штаба немецких вооруженных сил по лондонскому округу: схематичное изображение Тауэрского моста над большой буквой «Л» готическим шрифтом. Солдаты были в полевых куртках, у каждого за плечом – автоматическая винтовка. Они быстро разворачивали на проезжей части ленту с шипами – так, чтобы свободной оставалась лишь одна полоса в обе стороны. Опорный пункт размещался в машине, припаркованной у основания статуи Карла Первого. Дуглас про себя отметил, что немцы быстро учатся: именно в этой точке полиция Большого Лондона всегда проводила проверки в случае необходимости. Он обернулся. Позади улицу тоже успели перекрыть. Не выказывая ни малейшего волнения, Сильвия предложила свернуть в сторону набережной. Дуглас покачал головой. – Нет. Боковые выходы блокируют в первую очередь. – У меня ведь пропуск. – Ты в своем уме? – не выдержал Дуглас. – В здании Скотленд-Ярда находится служба безопасности рейхсфюрера, гестапо и все прочее! Ты говоришь «бумажка», а для немцев это почти самый ценный документ, который могут выдать иностранцам. Ты не появлялась на службе, не предоставив уважительной причины, и не сдала пропуск. Если бы ты прочитала договор о приеме на работу, прежде чем его подписывать, ты бы знала, что это равносильно краже. Теперь твое имя и номер твоего пропуска наверняка значатся в списках розыска гестапо, а списки эти моментально оказываются у каждого патруля по всей стране! – И что мне делать? – Даже теперь в ее голосе не было испуга. – Сохранять спокойствие. У них есть люди в штатском – следят за теми, кто ведет себя подозрительно. Солдаты тормозили и досматривали всех – служебные автомобили, двухэтажные автобусы, даже медицинский фургон остановили и проверили документы у водителя, фельдшеров и больного. Солдаты не обращали никакого внимания на дождь. От воды их каски блестели, а полевые куртки стали темными. Гражданские в ожидании очереди сгрудились под козырьком театра Уайтхолл. Над входом висела афиша – «Вена в гостях у Лондона», и на ней обнаженные женские фигуры прятались среди белых скрипок. Дуглас схватил Сильвию за руку и, прежде чем она успела запротестовать, вытащил наручники и защелкнул у нее на запястье – достаточно резко и жестко, чтобы это было болезненно. – Какого черта?! – заорала Сильвия, но Дуглас уже силком тащил ее мимо очереди. Народ вяло завозмущался, но Дуглас лишь уверенней стал работать локтями. – Командир! – крикнул он. – Кто тут главный? – Что надо? – отозвался прыщавый юный фельдфебель в металлическом нагруднике, какие носили военные полицейские при исполнении. Полевой куртки на нем не было, и Дуглас предположил, что это и есть начальник патруля. Так что он продемонстрировал юнцу полицейское удостоверение и быстро заговорил по-немецки: – Вахтмейстер, я веду эту женщину на допрос. Вот мой пропуск. – А ее документы? – бесстрастно спросил фельдфебель. – Утверждает, что потеряла. Фельдфебель равнодушно взял у Дугласа пропуск, тщательно изучил, сверил лицо с фотографией. – Давайте, давайте! Мне весь день тут торчать? – нетерпеливо поторопил Дуглас, зная, что военная полиция может расценить вежливость как признак нечистой совести. – Хватит дергать, больно! – огрызнулась Сильвия. – Синяки будут! Вот, погляди, скотина! Фельдфебель смерил их обоих злобным взглядом и проорал: