Купер пожал плечами: – Как обычно, это лишь приблизительная оценка, и задержка осмотра не благоприятствовала точности. Однако нам помогло то, что термостат поддерживает температуру в доме на уровне двадцати одного градуса. Я вполне уверен, что все три жертвы умерли не ранее трех часов ночи и не позднее пяти утра – вероятнее всего, ближе к трем. – Есть предположения, кто умер первым? – Они умерли между тремя и пятью часами утра, – ответил Купер, отчеканивая каждое слово, будто вдалбливал что-то недоумку. – Если бы у меня были основания для дополнительных выводов, я бы так и сказал. В ходе каждого расследования Купер – просто смеха ради – находит предлог, чтобы унизить меня перед моими людьми. Когда-нибудь я выясню, какую жалобу нужно подать, чтобы он от меня отстал, но до сих пор – и ему это известно – я спускал все на тормозах: он всегда выбирает моменты, когда моя голова занята более важными вещами. – Несомненно, – сказал я. – А как насчет оружия? О нем вы можете нам что-нибудь сообщить? – Одностороннее лезвие, как я и сказал. – Даже не одарив меня уничтожающим взглядом, Купер снова наклонился над своим чемоданчиком и убрал в него лист бумаги. – А здесь вступаем мы – разумеется, если вы не против, доктор Купер, – сказал Ларри. Купер милостиво взмахнул рукой – каким-то образом им с Ларри удалось поладить. – Снайпер, иди сюда. Гляди, что нашла для тебя моя подружка Морин. Точнее – не нашла. Длинноносая девушка с видеокамерой отодвинулась от кухонного шкафа и указала на ящики: на каждом была закреплена сложная защита от детей, и я понял почему – в верхнем лежал симпатичный пластиковый контейнер с затейливой надписью Cuisine Bleu поперек внутренней стороны крышки. Контейнер был предназначен для пяти ножей, четыре были на месте, от длинного разделочного до миниатюрного, меньше моей ладони, – сверкающие, остро наточенные, жуткие. Второго по величине ножа не хватало. – Ящик был открыт, поэтому мы так быстро их обнаружили, – сказал Ларри. – И никаких следов пятого ножа? – спросил я. Все покачали головами. Купер бережно, палец за пальцем, снимал перчатки. – Доктор Купер, вы не могли бы взглянуть на выемку для ножа и сказать, соответствует ли он ранам погибшего? – спросил я. Купер даже не обернулся. – Для обоснованного заключения требуется полный осмотр ран – и поверхностный, и в поперечном разрезе – и предпочтительно иметь для сравнения нож, о котором идет речь. Разве я произвел подобный осмотр? В юности Купер враз бы меня довел, но теперь я умею держать себя в руках, и скорее ад замерзнет, чем я пойду у него на поводу. – Если нож можно исключить – например, по длине лезвия или форме рукояти, – то нам нужно узнать об этом сейчас, пока я не отправил десяток летунов искать неизвестно что. Купер вздохнул и удостоил контейнер полусекундного взгляда. – Не вижу причин исключать его из рассмотрения. – Прекрасно. Ларри, можно взять с собой один из ножей и показать поисковой группе, что мы ищем? – Да ради бога. Может, этот? Судя по выемкам в контейнере, он почти такой же, только поменьше. – Ларри достал средний нож, ловко бросил его в прозрачный пластиковый пакет для вещдоков и протянул мне. – Верни, как закончите. – Договорились. Доктор Купер, сколько погибший мог пройти, получив такие ранения? Как долго мог оставаться на ногах? Купер снова устремил на меня неприязненный взгляд. – Меньше минуты. Или несколько часов. Шесть футов – или полмили. Выбирайте, детектив Кеннеди, ведь, боюсь, я не могу предоставить желаемый вами ответ. Слишком много неизвестных, чтобы сделать обоснованное предположение, а вне зависимости от того, как поступили бы на моем месте вы, необоснованные версии я строить отказываюсь. – Если тебя интересует, мог ли погибший избавиться от оружия, – услужливо вмешался Ларри, – то я скажу так: через парадный вход он не выходил. Ни в прихожей, ни на двери нет ни капли крови. Зато его подошвы попросту залиты кровью, как и руки, а поскольку он слабел, ему пришлось бы за что-то держаться, так? (Купер пожал плечами.) Ясное дело, пришлось бы. Кроме того, оглянись вокруг: из бедняги кровь хлестала фонтаном. Он бы нам тут все заляпал и оставил за собой прелестный след, как из сказки про Гензеля и Гретель. Нет, после начала драмы парень в переднюю часть дома не выходил и наверх не поднимался. – Понятно, – сказал я. – Если нож найдется, сразу же сообщи мне. Ну, не будем вам мешать. Спасибо, парни. Снова сверкнула вспышка, и на этот раз перед глазами отпечатался силуэт Патрика Спейна – ослепительно белый, с широко раскинутыми руками, словно он выполнял захват или падал. * * * – Значит, все-таки чужак, – подытожил Ричи, когда мы шли к машине. – Все не так просто, сынок. Патрик Спейн мог выйти в сад позади дома, мог даже перелезть через стену – или просто открыть окно и забросить нож куда подальше. И помни: Патрик не единственный подозреваемый. Не забывай о Дженни Спейн. Купер ее еще не осмотрел, а ведь она вполне могла выйти из дома, спрятать нож, вернуться и аккуратно улечься рядом с мужем. Может, это двойное самоубийство, может, она покрывала Патрика – она, похоже, из тех, кто готов посвятить свои последние минуты защите семейной репутации. А может, это вообще ее рук дело, от начала до конца. Желтый “фиат” исчез: Фиона отправилась навестить Дженни в больнице. Я понадеялся, что за рулем полицейский и она в истерике не врежется в дерево. Зато в конце проезда, у фургона морга, стояли новые машины – возможно, журналисты или местные жители, которых полиция не подпустила к месту преступления, – но я был готов поспорить, что это мои летуны, а потому направился к ним. – И подумай вот о чем: посторонний не пришел бы безоружным в надежде порыться в кухонных ящиках и найти что-нибудь подходящее. Он принес бы оружие с собой. – Может, он так и сделал, а потом заметил ножи и решил, что лучше воспользоваться тем, что не выведет нас на него. Или вообще не планировал никого убивать. А может, тот нож – вообще не орудие убийства и он умыкнул его, чтобы сбить нас со следа. – Не исключено. Вот одна из причин, почему нож надо найти как можно скорее, – необходимо убедиться, что мы не идем по ложному пути. Вторую причину назовешь? – Иначе от него могут избавиться. – Точно. Предположим, это дело рук чужака; если у нашего мужчины – или женщины – есть хоть капля ума, то он, скорее всего, утопил оружие еще ночью. Но если он настолько туп, что не догадался сделать это сразу, вся эта движуха непременно наведет его на мысль, что не стоит держать у себя окровавленный нож. Если он бросил нож в поселке, надо схватить его, когда он за ним вернется, если взял домой – то поймать, когда он будет его выбрасывать. Разумеется, все это при условии, что он где-то неподалеку. Словно подброшенные взрывом, две чайки вспорхнули над кучей мусора, крича друг на друга. Ричи дернул головой. – Спейны подвернулись ему не случайно. Здесь не то место, где можно просто пройти мимо и заметить подходящие жертвы. – Да уж, – согласился я. – Совсем не то. Если он не один из погибших или местных, значит, он нарочно явился сюда по их душу. Летуны – семь парней и девушка, всем лет под тридцать, – торчали возле своих машин, стараясь выглядеть смышлеными, деловитыми и готовыми ко всему. При нашем приближении они выпрямились и одернули куртки, а самый высокий отбросил сигарету. – Ты что затеял? – спросил я, указав на окурок. Парень растерянно уставился на меня. – Собирался оставить его тут, на земле, чтобы криминалисты нашли его, приобщили к делу и послали на анализ ДНК? Какой список ты надеялся возглавить – подозреваемых или растратчиков нашего времени? Парень торопливо подобрал окурок и неуклюже запихнул обратно в пачку, и все восемь летунов разом сообразили: пока они работают со мной, лажать нельзя. Да, Ковбой Мальборо весь побагровел, но кто-то ведь должен пострадать ради общего блага. – Так-то лучше, – сказал я. – Меня зовут детектив-сержант Кеннеди, а это детектив Курран. Их имена я спрашивать не стал, на рукопожатия и болтовню не было времени, к тому же я все равно бы не запомнил. Я не держу в памяти, какие сэндвичи любят мои летуны и когда дни рождения у их детей, только слежу за тем, что они делают и делают ли они это хорошо. – Полный инструктаж будет позже, а сейчас вам нужно знать одно: мы ищем нож марки Cuisine Bleu с изогнутым шестидюймовым лезвием и черной пластиковой рукоятью. Он часть набора и похож вот на этот, только чуть побольше. – Я поднял перед собой пластиковый пакет. – У всех есть камеры в телефонах? Сфотографируйте его, чтобы помнить, что именно вы разыскиваете. Вечером, перед тем как разъедетесь, не забудьте удалить снимок. Они мигом вытащили телефоны и начали передавать друг другу пакет так бережно, словно он состоял из мыльных пузырей. – Описанный нож, скорее всего, является орудием убийства, но в нашем деле гарантий нет, так что если заметите в кустах другой нож, то, ради бога, не проходите радостно мимо только потому, что он не соответствует описанию. Также нас интересуют окровавленная одежда, следы ботинок, ключи и любые даже самую малость необычные находки. Если нашли что-то примечательное, что надо делать? Я кивнул Ковбою Мальборо – если отчитал кого-нибудь, нужно дать ему шанс исправиться. – Вещдок не трогать, – ответил он. – Не оставлять без присмотра. Вызвать криминалистов, чтобы сфотографировали его и забрали. – Точно. И мне тоже позвоните. Хочу увидеть все ваши находки. Мы с детективом Курраном идем опрашивать соседей, так что вам понадобятся номера наших мобильников, а нам, соответственно, ваши. По рации пока переговариваться не будем. Связь тут паршивая, поэтому, если не дозвонитесь, пишите эсэмэски. Никаких сообщений на автоответчик. Все поняли? Невдалеке первая репортерша встала на фоне живописных строительных лесов и наговаривала текст в камеру, борясь с раздуваемыми ветром полами пальто. Через час-другой сюда съедутся еще человек двадцать ее коллег, и большинство из них без колебаний взломают голосовую почту сотрудника уголовной полиции. Мы обменялись номерами телефонов. – Скоро к нам присоединятся другие поисковики, – сказал я, – и тогда вы получите другие задания, но сейчас нам надо пошевеливаться. Первая локация – задний сад. Начните от ограды и двигайтесь в противоположную сторону от дома. Следите, чтобы между вашими зонами поиска не оставалось промежутков, процедура вам известна. Вперед. * * * В доме, стоявшем вплотную к дому Спейнов, нас ждал облом – он пустовал. В гостиной не было ничего, кроме смятой в комок газеты и густых зарослей паутины. Ближайшие признаки жизни наблюдались только на другой стороне проезда, через два дома от нас, в номере пять: лужайка выглядела запущенной, но на окнах висели кружевные занавески, а на подъездной дорожке валялся детский велосипед. Когда мы подходили к дому, за занавесками произошло какое-то движение. За нами кто-то наблюдал. Дверь открыла тучная женщина с плоским недоверчивым лицом и темными волосами, собранными в куцый хвостик. Одета она была в мешковатую розовую фуфайку с капюшоном и серые легинсы – плохой выбор. Обилие автозагара почему-то не скрывало ее мучнистую бледность. – Да? – Полиция, – я показал удостоверение, – можно зайти на пару слов? Она посмотрела на мое фото так, словно оно не соответствовало ее высоким стандартам. – Я тут выходила спросить у полицейских, что происходит. А они сказали, чтоб я вернулась в дом. Вообще-то это моя дорожка, я имею право на ней стоять, и вы мне не указ! Знакомство обещало быть занимательным.