– Приманка в ней есть? – спросил Ричи. – А он мне нравится, – сказал мне Ларри. – Толковый юноша, зрит в корень. Далеко пойдет. Нет, детектив Курран, к сожалению, приманки нет, поэтому остается неизвестным, кого они пытались поймать. Под самой крышей есть дыра, в которую кто-то мог забраться, – нет, Снайпер, рано радуешься, человек в нее не пролезет; может, лиса, которая соблюдает диету, там и протиснется, но точно не зверюга, на которую нужен медвежий капкан. Мы проверили чердак на отпечатки лап и экскременты, однако там какали разве что пауки. Если в доме и водились вредители, то очень осторожные. – Отпечатки есть? – спросил я. – О боже мой, отпечаткам несть числа. Отпечатки на всех камерах, и на капкане, и на загородке лаза на чердак. Однако юный Джерри утверждает – правда, не для протокола, – что на очень предварительный взгляд нет оснований сомневаться, что они принадлежат твоей жертве, – этой жертве, конечно, а не ребятишкам. То же самое с отпечатками ботинок на чердаке: взрослый мужчина, размер обуви такой же, как у нашего парня. – А как насчет дыр в стенах – вокруг них что-нибудь есть? – Опять же, тьма отпечатков. Ты, похоже, не шутил, когда предупреждал, что нам придется потрудиться. Судя по размерам, многие из них принадлежат детям – они лазили везде. Большинство остальных, опять же по словам Джерри, скорее всего, оставлены жертвой, но это нужно подтвердить в лаборатории. Навскидку я бы сказал, что жертвы сами проделали дыры и к прошлой ночи это отношения не имеет. – Ларри, посмотри на их дом. Я парень аккуратный, но моя квартира не была в таком прекрасном состоянии с тех самых пор, как я в нее въехал. Люди поддерживали уют – они даже бутылочки с шампунем по линейке расставляли. Спорю на полтинник, что ты здесь ни пылинки не найдешь. Зачем столько усилий, зачем содержать дом в идеальном порядке – и проламывать дыры в стенах? И, раз уж без дыр было не обойтись, почему нельзя потом их заделать или хотя бы прикрыть? – Люди – психи, все как один. Тебе ли, Снайпер, не знать, – сказал Ларри. Он уже терял интерес: ему важно, что произошло, а не почему. – Я только говорю, что если дыры проделал кто-то посторонний, то либо с тех пор стены протерли, либо этот кто-то работал в перчатках. – Еще что-нибудь вокруг дыр есть – кровь, следы наркотиков? Ларри покачал головой: – Крови нет ни внутри дыр, ни вокруг, не считая капель, которые брызнули во время резни. Остаточных следов наркотиков не нашли, но если ты думаешь, что мы могли их упустить, я вызову собаку. – Пока повремени, если другие улики не укажут в том же направлении. А среди кровавых следов нет отпечатков, которые могут принадлежать нашим жертвам? – Ты видел этот кавардак? Сколько, по-твоему, мы здесь? Спроси меня снова через неделю. Сам видишь, кровавых отпечатков ног тут хватит на маршевый оркестр графа Дракулы, но большинство наверняка оставили неуклюжие лапищи полицейских и санитаров. Будем надеяться, что немногие отпечатки, имеющие непосредственное отношение к преступлению, к тому времени успели достаточно подсохнуть, чтобы сохраниться после их топотни. То же с кровавыми отпечатками ладоней: их полно, но есть ли среди них стоящие, можно только гадать. Ларри попал в свою стихию, он обожает трудности и любит поворчать. – Ларри, если кто-то и может их восстановить, то только ты. Телефонов, принадлежавших жертвам, не видно? – Твое слово – закон. Ее мобильник лежал на прикроватном столике, его – на столе в прихожей; мы упаковали и стационарный – просто так, по приколу – и компьютер. – Прекрасно, отправьте все это в отдел по борьбе с компьютерной преступностью. А ключи? – Полный комплект в ее сумке, на столе в прихожей: два ключа от входной двери, ключ от черного хода, ключ от машины. Еще один полный комплект в кармане его пальто. Запасной комплект в ящике стола в прихожей. Ручка “Голден-Бэй Ризорт” пока не нашлась, но если что – мы тебе сообщим. – Спасибо, Ларри. Если не возражаешь, мы пороемся на втором этаже. – А я-то боялся, что это будет очередной скучный передоз, – радостно бросил Ларри нам вслед. – Спасибо, Снайпер. За мной не заржавеет. * * * Спальня Спейнов отливала уютной, нежной позолотой: задернутые занавески защищали от истекающих слюной соседей и журналистов с телеобъективами, однако ребята Ларри, сняв отпечатки с выключателей, оставили свет гореть – для нас. В воздухе стоял не поддающийся определению домашний запах обжитой комнаты – едва ощутимая нотка шампуня, лосьона после бритья, кожи. Вдоль одной стены встроенный гардероб, а по углам – два комода кремового цвета с изогнутыми боками, обработанные наждачкой для эффекта старины. На комоде со стороны Дженни три фотографии в рамках. На двух – пухлые краснолицые младенцы, посередине – снимок со свадьбы, сделанный на лестнице какого-то крутого загородного отеля. На Патрике смокинг и розовый галстук, в петлице розовая роза. Дженни в облегающем платье со шлейфом, лежащим на ступенях, букет розовых роз, много темного дерева, через вычурное окно на лестничной площадке пробиваются клинья солнечного света. Дженни красивая – по крайней мере, была: среднего роста, стройная, длинные светлые волосы уложены в какую-то замысловатую конструкцию на макушке. Патрик тогда был на пике формы – широкая грудь, плоский живот. Одной рукой он обнимал Дженни, и оба улыбались до ушей. – Начнем с комодов, – сказал я и направился к тому, что стоял со стороны Дженни. Если кто-то из этой пары и хранил секреты, то она. Мир был бы другим – намного сложнее для нас и намного проще для пребывающих в блаженном неведении мужей, – если бы женщины просто выбрасывали вещи. В верхнем ящике хранилась главным образом косметика, а также упаковка с противозачаточными – понедельничной таблетки нет, Дженни придерживалась графика – и синяя бархатная шкатулка для драгоценностей. Дженни была неравнодушна к украшениям: в шкатулке лежали и дешевые побрякушки, и несколько изящных вещиц, которые показались мне довольно дорогими, – моя бывшая жена любила камушки, так что в каратах я разбираюсь. Кольцо с изумрудом, о котором упоминала Фиона, на месте, в потертой черной коробочке, – ждало, пока Эмма подрастет. – Смотри, – сказал я. Ричи оторвал взгляд от ящика с нижним бельем Патрика. Он действовал быстро и аккуратно – встряхнув каждую пару трусов, бросал ее в кучу на пол. – Значит, не ограбление, – сказал он. – Видимо, нет. По крайней мере, не профессиональное. Если что-то идет не так, любитель может испугаться и сбежать, но профессионал – или коллектор – не уйдет без того, за чем пришел. – Любитель не годится. Как мы и предполагали, это не случайное преступление. – Верно. Предложишь версию, в которую вписывается все, что у нас есть? Ричи развернул несколько пар носков и кинул их в кучу, собираясь с мыслями. – Незваный гость, про которого говорила Дженни, – сказал он чуть погодя. – Допустим, он сумел снова проникнуть в дом – возможно, даже не единожды. Фиона сама признала, что Дженни не стала бы ей об этом рассказывать. Никаких презервативов, припрятанных на дне шкатулки с украшениями, никаких блистеров с транквилизаторами среди кисточек для макияжа. – Однако Дженни сказала Фионе, что включит сигнализацию. Как он с ней справился? – спросил я. – Но ведь в первый раз он с замками управился. Похоже, Патрик считал, что он забирался через чердак – например, из соседнего дома. Возможно, он был прав. – Если бы Ларри и его ребята нашли на чердаке подходящий лаз, они бы нам сообщили. Ты же слышал, они везде искали. Ричи начал аккуратно складывать носки и трусы обратно в ящик. Обычно мы не заботимся о том, чтобы оставлять место преступления в идеальном порядке, и я не мог понять – то ли он думал, что Дженни сюда вернется, что, учитывая шансы продать дом, было довольно вероятно, то ли полагал, что Фионе придется разбирать вещи. В любом случае ему стоит остерегаться излишней сострадательности. – Ладно, значит, наш парень разбирается в сигнализациях, – сказал он. – Возможно, он с ними работает. Возможно, именно так он и выбрал Спейнов: установил им сигнализацию, помешался на них… – Согласно брошюре, дом продавался вместе с сигнализацией, так что она была здесь еще до того, как они заселились. Сынок, ты же не в фильме “Кабельщик”. Белье в ящике Дженни было аккуратно разложено: сексуальное для особых случаев, удобное белое – для спорта и бело-розовое в рюшечках – должно быть, повседневное. Никаких выкрутасов, никаких игрушек – видимо, Спейны предпочитали старый добрый секс. – Но давай на секунду допустим, что наш парень каким-то образом пробрался в дом. Что дальше? – Он начинает наглеть, пробивает дыры в стенах. Такое от Патрика уже не скроешь. Может, Патрик думает так же, как и Дженни: лучше узнать, в чем дело, лучше поймать этого парня, чем отпугнуть его или сделать дом неприступным, – поэтому устанавливает наблюдение в местах, где, как ему кажется, побывал злоумышленник. – Значит, капкан на чердаке предназначен для человека – чтобы поймать с поличным и задержать до нашего приезда. – Или до тех пор, пока Патрик с ним не разберется. Смотря по обстоятельствам, – сказал Ричи. Я поднял брови: – Сынок, да у тебя извращенный ум. Это хорошо. Главное – не слишком увлекайся. – Когда кто-то пугает твою жену, угрожает детям… – Ричи встряхнул пару штанов цвета хаки; рядом с его костлявой задницей они выглядели огромными, словно принадлежали супергерою. – Не удивлюсь, если у него зачесались кулаки. – Да, звучит довольно гладко. – Я задвинул ящик с бельем Дженни. – Остается только один вопрос: почему? – Почему он нацелился на Спейнов? – Почему вообще всё? Это же несколько месяцев слежки, чтобы закончить массовым убийством. Зачем выбирать эту семью? Зачем вламываться к ним ради пары ломтиков ветчины? Зачем снова вламываться и пробивать стены? Зачем переходить к убийствам? Зачем рисковать, начиная с детей? Зачем душить их, но потом резать взрослых? Зачем все это? Ричи выудил из заднего кармана штанов Патрика пятьдесят центов и по-детски пожал плечами, вздернув их до самых ушей: – Может, он псих. Я прекратил разбирать белье. – Так и напишешь в деле для прокурора? “Ну фиг знает, может, он псих ненормальный”? Ричи покраснел, но на попятный не пошел. – Не знаю, как это называется у врачей, но вы же понимаете, о чем я. – Вообще-то, сынок, не понимаю. “Псих” – это не мотив, разновидностей психов полным-полно, но большинство не склонны к насилию, и у каждого есть своя логика, пусть и неясная таким, как мы с тобой. Никто не убивает целую семью только потому, что нашло психованное настроение. – Вы попросили выдвинуть версию, в которую вписывается все, что у нас есть. Ничего лучше я придумать не могу. – Версия, построенная на аргументе “потому что он псих”, – это не версия, а дешевая отмазка. И леность мысли. Детектив, я ожидал от тебя большего. Я отвернулся и снова принялся разбирать комод, но почувствовал, что он замер. – Выкладывай, – сказал я. – Я сказал этой Гоган, что ей не стоит беспокоиться насчет маньяков, только для того, чтобы она не обзванивала всякие ток-шоу, но на самом деле у нее есть все основания для страха. Не знаю, каких терминов вы от меня хотите, но если этот парень – псих, то никому и не нужно нарываться на неприятности, он сам их обеспечит. Я задвинул ящик, прислонился к комоду и сунул руки в карманы. – Несколько веков назад жил один философ, который считал, что самое простое решение – всегда самое верное. Не самое легкое, а такое, для которого требуется минимальное количество дополнительных допущений. Как можно меньше всяких “если” и “может быть”, как можно меньше неизвестных парней, которые волею случая очутились в гуще событий. Видишь, куда я клоню? – Вы считаете, что никакого чужака не было, – ответил Ричи. – Неправильно. Я считаю, что у нас есть Патрик и Дженнифер Спейн, – и любая версия, в которой участвуют они, требует меньше допущений, чем остальные. Подоплека случившегося кроется либо снаружи, либо внутри. Я не говорю, что чужака не было. Я говорю, что даже если убийца пришел снаружи, проще всего исходить из предпосылки, что причина находилась внутри.