– Сегодня вторник. На свидания по вторникам не ходят. – Боже, Майки, где твоя спонтанность? Наплюй, что завтра в школу. Оторвись как следует! Я налил полную кружку крепкого кофе и направился к своему креслу. – Спонтанные поступки не мой конек. – Значит, по выходным ты ходишь на свидания? В смысле, у тебя есть подружка? – Я не называл никого своей подружкой с тех пор, как мне было лет двадцать. У взрослых людей партнеры. Дина сделала вид, что засовывает два пальца в рот, сопровождая пантомиму звуковыми эффектами. – Партнеры были у геев средних лет в девяносто пятом году. Ты с кем-нибудь встречаешься? Трахаешь кого-нибудь? Стреляешь йогуртом из базуки? Ты… – Нет, Дина. Я встречался с одной женщиной, но недавно мы расстались. И возвращаться в седло я пока не собираюсь, ясно? – Извини, я не знала, – тихо сказала Дина и опустилась на подлокотник дивана. – А с Лорой ты еще общаешься? – спросила она, помолчав. – Иногда. – Услышав имя Лоры, я почувствовал, что комната наполнилась ароматом ее духов, резким и сладким, и отхлебнул большой глоток кофе, чтобы прогнать запах. – Вы собираетесь снова сойтись? – Нет. У нее есть мужчина, врач. Скорее всего, со дня на день она позвонит, чтобы сообщить о своей помолвке. – А-а, – разочарованно протянула Дина. – Мне нравится Лора. – Мне тоже. Поэтому я на ней и женился. – Тогда почему ты с ней развелся? – Я с ней не разводился. Это она со мной развелась. Мы с Лорой, как цивилизованные люди, говорили всем, что расстались по обоюдному согласию, что никто ни в чем не виноват, что наши пути разошлись и прочую бессмысленную чепуху, но сейчас у меня не было сил. – Серьезно? Почему? – Потому. Дина, я слишком устал для этого разговора. – Ну и пофиг. – Она закатила глаза, соскользнула с дивана и бесшумно вышла в кухню. Оттуда донесся стук открываемых ящиков. – Почему у тебя нечего есть? Я умираю от голода. – Еды полный холодильник. Могу пожарить тебе говядины с овощами, в морозилке есть рагу из ягненка, а если хочешь чего-нибудь полегче, поешь овсянки или… – Фу! Я тебя умоляю. К черту пять групп продуктов, антиоксиданты и прочую хрень. Я хочу совсем другое – мороженое или отстойные бургеры, которые разогревают в микроволновке. – Хлопнула дверца шкафа, и Дина вернулась в гостиную, держа в вытянутой руке батончик гранолы. – Гранола? Ты что, девчонка? – Никто не заставляет тебя ее есть. Дина пожала плечами, снова плюхнулась на диван и принялась грызть край батончика с таким видом, словно боялась отравиться. – С Лорой ты был счастлив. Я даже не сразу сообразила, что с тобой творится, ты ведь не из тех, кому свойственно быть счастливым. Это было здорово. – Да, – отозвался я. Лора – такая же холеная, эффектная красавица, как и Дженнифер Спейн, и так же тщательно следит за своей внешностью. Сколько я ее знаю, она постоянно, за исключением дней рождения и Рождества, сидит на диете, каждые три дня обновляет искусственный загар, каждое утро выпрямляет волосы и никогда не выходит из дома ненакрашенной. Знаю, некоторым мужчинам нравится, если женщина выглядит такой, какой ее создала природа, – по крайней мере, они делают вид, что это так, – но лично я любил Лору в том числе за отвагу, с которой она сражалась с природой. По утрам я вставал на пятнадцать-двадцать минут раньше только для того, чтобы посмотреть, как она собирается. Даже в те дни, когда она опаздывала, роняла вещи и чертыхалась вполголоса, для меня это было самое умиротворяющее зрелище на свете – словно вид умывающейся кошки. Мне всегда казалось, что такая девушка – прилагающая столько усилий, чтобы выглядеть как положено, – скорее всего, и хочет то, что положено: цветы, драгоценности, красивый дом, отпуск на море и мужчину, который будет любить ее и заботиться о ней до конца жизни. Девушки вроде Фионы Рафферти для меня полная загадка – я совершенно их не понимаю и поэтому нервничаю. А с Лорой я чувствовал себя на твердой почве, мне казалось, что у меня есть шанс сделать ее счастливой. Наверное, глупо было удивляться, когда она захотела именно того, чего положено хотеть всем женщинам. – Лора из-за меня тебя бросила? – спросила Дина, не глядя на меня. – Нет, – быстро ответил я. Это правда. Лора довольно быстро узнала про Дину – примерно так, как и следовало ожидать. Она ни разу не сказала, не намекнула и наверняка даже не подумала, что заботиться о Дине – не мое дело, что я не должен пускать в дом эту сумасшедшую. Поздно ночью, когда Дина наконец засыпала в гостевой комнате и я шел в кровать, Лора гладила меня по волосам. Вот и все. – Никто не хочет разгребать мое дерьмо. Я и сама не хочу. – Может, кто-то и не хочет. На таких женщинах я бы не женился. Дина фыркнула: – Я сказала, что Лора мне нравится, но это не значит, что я держу ее за святую. Думаешь, я совсем тупая? Я знаю, что она не хотела, чтобы какая-то психованная сучка объявлялась у нее на пороге и портила ей всю неделю. Помнишь тот раз – свечи, музыка, бокалы с вином, у вас обоих волосы растрепанные? Наверняка в тот момент она меня до смерти ненавидела. – Нет. Ни тогда и никогда. – Ты в любом случае ничего бы мне не сказал. Почему же тогда Лора тебя бросила? Она ведь была от тебя без ума. И ты перед ней не косячил – не бил ее, шалавой не называл. Я ведь знаю, ты к ней как к принцессе относился, ты бы ей луну с неба достал. “Или я, или она” – так она сказала? “Я хочу жить своей жизнью, гони эту сумасшедшую”? Дина начала заводиться – прижалась спиной к подлокотнику дивана, в глазах вспыхнул страх. – Лора ушла, потому что хочет детей. Дина застыла с открытым ртом. – О черт… Майки, ты не можешь иметь детей? – Не знаю. Мы не пробовали. – Тогда… – Я не хочу детей. И никогда не хотел. Дина поразмыслила об этом, рассеянно посасывая батончик гранолы. – Лора наверняка успокоилась бы, если бы родила, – сказала она чуть погодя. – Возможно. Надеюсь, у нее будет шанс это выяснить, но только не со мной. Лора все знала, когда выходила за меня. Я никогда ее не обманывал. – Почему ты не хочешь детей? – Не все хотят детей. Это не значит, что я урод. – А я что, назвала тебя уродом? Нет, просто спросила почему. – Если работаешь в отделе убийств, нельзя заводить детей. Они делают тебя слабым, ты перестаешь держать удар и в конце концов проваливаешь работу, а скорее всего, проваливаешься и как отец. Работа и дети несовместимы. Я выбираю работу. – О боже, что за херня. Ты вечно во всем винишь работу – и даже не представляешь себе, какое это занудство. Почему ты не хочешь детей? – Работу я ни в чем не виню. Я серьезно к ней отношусь. Если это занудство, тогда извини. Дина закатила глаза и мученически вздохнула. – Ладно. – Она заговорила помедленнее, чтобы до меня, идиота, дошла ее мысль: – Ставлю все, что у меня есть, – правда, ни хрена у меня нет, ну да ладно – на то, что сотрудников твоего отдела не кастрируют в первый же рабочий день. У твоих сослуживцев есть дети, но они делают ту же работу, что и ты. Не упускают убийц каждый раз, иначе их бы уволили. Так? Я права? – Да, кое у кого из наших есть семьи. – Тогда почему ты не хочешь детей? Кофе подействовал, и в резком искусственном свете квартира вдруг показалась тесной и безобразной; мне так сильно захотелось на всей скорости помчаться обратно в Брокен-Харбор, что я едва не выпрыгнул из кресла. – Потому что риск слишком велик, – ответил я. – Он настолько огромен, что от одной мысли об этом меня выворачивает наизнанку. Вот почему. – Риск… – повторила Дина после паузы. Она аккуратно вывернула обертку батончика наизнанку и изучала блестящую сторону. – Но он связан не с работой, а со мной. Ты боишься, что дети получатся такими, как я. – Я боюсь не тебя. – А кого? – Себя. Дина наблюдала за мной, и в ее загадочных молочно-голубых глазах отражались крошечные огоньки лампочки. – Из тебя вышел бы хороший отец. – Вероятно. Но “вероятно” – это недостаточно. Ведь если мы оба ошибаемся и я окажусь ужасным отцом, что тогда? Я абсолютно ничего не смогу изменить. Когда все выяснится, будет слишком поздно: дети здесь, обратно их не отправишь, можно только засирать им мозги и дальше, день за днем, и наблюдать, как идеальные малыши превращаются в неудачников. Дина, я не могу этого сделать. Либо я недостаточно глуп, либо недостаточно смел, но пойти на такой риск я не могу. – У Джери же все нормально. – У Джери все замечательно. Джери веселая, добродушная, она создана быть матерью. После рождения каждого из детей я звонил ей ежедневно в течение года, откладывая все на свете – засады, допросы, ссоры с Лорой, – лишь бы убедиться, что у нее все в порядке. Однажды ее голос звучал хрипло и настолько подавленно, что я заставил Фила уйти с работы и съездить домой, чтобы ее проведать. Оказалось, что у нее простуда, и, разумеется, я должен был чувствовать себя полным идиотом, но ничуть не бывало. Всегда лучше перебдеть. – Я бы хотела когда-нибудь завести детей. – Дина скомкала обертку и бросила в сторону мусорной корзины, но промахнулась. – Ты, наверное, думаешь, что это хреновая идея.