Фиона покачала головой: – О нет. Землевладелец жил где-то в Хоуте[21], так что даже если бы весь Монкстаун тыкал булавками в куклу, изображающую его, ему было бы плевать. И продавец не собрал бы нужную сумму, даже если бы мы обжирались мороженым, пока не свалились с диабетом. Думаю, мы с самого начала знали, что он потерпит поражение, но просто хотели… – Она повертела пакетик в руках. – Летом Пэт, Дженни и Конор поступили в колледж, и в глубине души мы понимали, что с их отъездом все изменится. По-моему, Пэт и Конор затеяли все это, чтобы то последнее лето стало особенным, – они хотели, чтобы через много лет нам было что вспомнить. Чтобы мы спрашивали друг у друга: “А помнишь?..” Больше она никогда так не скажет про то лето. – А ваш значок “Джо-Джо” все еще у вас? – спросил я. – Не знаю. Может, лежит где-нибудь. В коробках на чердаке у мамы куча всякого барахла – я ненавижу выбрасывать вещи, – но я уже много лет его не видела. – Она разгладила пластик, затем протянула мне пакет. – Если Дженни он не понадобится, могу я его взять? – Уверен, мы что-нибудь придумаем. – Спасибо. Мне бы очень этого хотелось. – Фиона со вздохом покинула теплый солнечный уголок памяти, полный безудержного смеха, и посмотрела на часы: – Мне пора. Это… это все? Ричи вопросительно взглянул на меня. Нам еще придется беседовать с Фионой, поэтому нужно, чтобы Ричи оставался для нее хорошим парнем, тем, кто не внушает опасений, тем, кто не сыплет соль на раны. – Мисс Рафферти, – тихо сказал я, наклонившись к ней через стол, – я должен кое-что вам сообщить. Она застыла. Во взгляде читался ужас: “О боже, только не это”. – Человек, которого мы арестовали, – это Конор Бреннан. Фиона уставилась на меня, на мгновение потеряв дар речи. – Нет, – наконец выговорила она, задыхаясь. – Постойте. Конор? Что… За что он арестован? – За нападение на вашу сестру и за убийство ее мужа и детей. Фиона вскинула руки, и на секунду мне показалось, что она собирается заткнуть уши, но она вновь прижала ладони к столешнице. Ее слова, плоские и твердые, падали, словно кирпичи на могильную плиту: – Нет. Конор этого не делал. Она была уверена в нем так же, как раньше в Пэте. Ей необходимо в них верить, потому что если один из них окажется виновен, то ее прошлое и настоящее обратятся в рваную кровоточащую рану. Все светлые воспоминания – мороженое, шутки для своих, хохочущая компания, сидящая на стене, первый танец, первый глоток алкоголя, первый поцелуй – все это будет разрушено ядерным взрывом, заражено радиацией. – Он во всем признался. – Мне плевать. Вы… Какого хрена? Почему вы мне не сказали? Зачем провоцировали меня на откровенность? Надеялись, что я заболтаюсь и ляпну что-нибудь, что ему повредит?.. Это мерзко! Если Конор действительно признался, то только потому, что вы запудрили ему мозги – так же, как и мне. Он этого не делал! Это полная херня! Хорошие девочки из среднего класса со следователями так не разговаривают, однако Фиона была слишком разозлена, чтобы осторожничать. Она сидела, положив на стол сжатые кулаки, ее побелевшее лицо напоминало хрупкую высохшую ракушку на песке. Мне захотелось что-нибудь сделать – что угодно, и чем глупее, тем лучше: взять свои слова назад, вытолкать ее за дверь, развернуть ее стул к стене, чтобы не видеть ее глаз. – Дело не только в признании, – ответил я. – У нас есть подтверждающие улики. Мне очень жаль. – Какие улики? – Боюсь, мы не можем вдаваться в детали. Но речь идет не о мелких совпадениях, которые легко объяснить. Мы получили весомые, неоспоримые, инкриминирующие улики. Доказательства. Лицо Фионы замкнулось, и на нем отразилась напряженная работа мысли. – Ясно, – сказала она через минуту и, оттолкнув кружку, встала. – Я должна вернуться к Дженни. – Пока мистеру Бреннану не предъявлены обвинения, мы не будем разглашать его имя в прессе, и мы бы предпочли, чтобы вы тоже никому об этом не говорили. В том числе сестре. – Я и не собиралась. – Фиона сняла пальто со спинки стула и накинула на плечи. – Как мне отсюда выбраться? Я открыл перед ней дверь. – Мы будем на связи, – сказал я, но Фиона на меня даже не взглянула и быстро пошла прочь по коридору, спрятав подбородок в воротник, словно уже защищалась от холода. 14 Комната следователей опустела; остался только паренек, сидевший на горячей линии, и еще пара припозднившихся летунов – увидев меня, они деловито зашуршали бумагами. – Не думаю, что она замешана в этом деле, – напрямик сказал Ричи, когда мы вернулись к нашим столам. Он уже приготовился отстаивать свою позицию. – Вот так облегчение, – улыбнулся я. – По крайней мере, в данном вопросе мы сходимся. Ричи не ответил на улыбку. – Расслабься, я тоже ее ни в чем не подозреваю. Да, Фиона завидовала сестре, но если бы хотела сорвать на ней злость, то сделала бы это раньше, когда Дженни жила идеальной жизнью домохозяйки из среднего класса. Не сейчас, когда ее жизнь рухнула и Фиона с полным правом может сказать: Я же говорила. Думаю, ее можно вычеркнуть из списка, разве что детализация звонков покажет, что она каждый день названивала Конору, или из банка сообщат, что у нее огромный долг по кредитке. – Даже если выяснится, что она на мели, я все равно ей верю: деньги ей не нужны, – ответил Ричи. – Кроме того, она рассказала нам все, что могла, даже если ей это было неприятно. Кем бы ни был убийца, она хочет, чтобы его посадили. – Хотела – пока не узнала, что это Конор Бреннан. Если придется побеседовать с ней еще раз, она уже не будет настроена сотрудничать. – Я подтянул стул к своему столу и нашел бланк отчета для главного инспектора. – И это еще один признак того, что она невиновна. Готов поставить большие деньги на то, что ее реакция была искренней. Когда мы ей сообщили, ее словно молнией ударило. Будь она соучастницей, начала бы психовать, как только узнала, что мы кого-то задержали. И уж точно не указала бы нам на то, что у Конора был мотив. – Мотив так себе… – заметил Ричи, переписывая номера Фионы в блокнот. – Ой, да ладно. Отвергнутая любовь с капелькой унижения? Такой веский мотив даже по каталогу не закажешь. – Десять лет назад Фионе показалось, что Конор, возможно, втюрился в Дженни. По-моему, довольно хлипкий мотив. – Он влюблен в нее сейчас – а иначе как объяснить значок “Джо-Джо”? Свой Дженни выбросила бы, и Пэт тоже, но я знаю кое-кого, кто его бы сохранил. И однажды, разгуливая по дому Спейнов, этот психованный ублюдок решил оставить Дженни подарок. “Помнишь меня, помнишь времена, когда все было чудесно, а твоя жизнь еще не превратилась в ад? Помнишь, как счастливы мы были вместе? Неужели ты по мне не скучаешь?” Ричи убрал блокнот в карман и начал не глядя листать отчеты, лежавшие на столе. – Все равно значок не доказывает, что он убийца. Пэт – ревнивый, и один раз он уже предупредил Конора, чтобы тот держался подальше от Дженни. Сейчас Пэт наверняка чувствовал себя очень неуверенно, и если узнал, что Конор оставляет подарки для Дженни… – Однако же не узнал, верно? – вполголоса возразил я. – Значок ведь не валялся посреди кухни, и Пэт не затолкал его в глотку Дженни. Он спокойненько лежал себе в ящике. – Значок – да, но Конор мог оставить ей что-нибудь еще. – Верно. Но чем больше гостинцев он оставил для Дженни, тем очевиднее все указывает на то, что он до сих пор от нее без ума. А это свидетельствует против Конора, а не против Пэта. – Но Дженни-то должна была знать, кто оставил значок. Должна. У скольких людей они были и кто из них мог оставить свой значок для нее? Вдобавок она его сохранила. Какие бы чувства ни испытывал к ней Конор, они не были абсолютно уж безответными. Дело же не в том, что она выбрасывала его подарки и поэтому он сорвался. Нет, это Пэт бы сорвался, узнай он, что происходит. – Как только врачи уменьшат Дженни дозу обезболивающих, нужно будет снова с ней побеседовать и выяснить подробности всей истории, – сказал я. – Даже если она не помнит ту ночь, про значок она забыть не могла. Я представил изуродованное лицо Дженни, ее несчастные глаза, и мне вдруг захотелось, чтобы Фиона убедила врачей как можно дольше накачивать ее транквилизаторами. Ричи зашелестел страницами быстрее. – А как же Конор? – спросил он. – Вы не собираетесь еще раз допросить его вечером? Я взглянул на часы: начало девятого. – Нет. Пусть потомится еще немного, а завтра мы ударим по нему из всех орудий. Колени Ричи задергались под столом. – Я звякну Кирану перед уходом, – сказал он. – Посмотрим, не накопал ли он чего на сайтах, куда заходил Пэт. Он потянулся к телефону. – Я сам, – остановил его я. – А ты займись отчетом для начальника. Я подсунул бланк на стол, прежде чем Ричи успел возразить. Даже в этот час Киран, похоже, был искренне рад меня слышать. – Кемосабе! Я как раз вас вспоминал. Один вопрос: я красавчик или я нереальный красавчик? На секунду я усомнился, хватит ли мне сил поддерживать этот развязный тон. – Рискну предположить, что ты нереальный красавчик. Чем осчастливишь? – Ответ правильный. Если честно, получив ваше письмо, я подумал – ага, щас. Даже если ваш парень отправился расспрашивать про куниц на другой сайт, Сеть все равно большая, и как, по-вашему, я должен его найти? Загуглить слово “куница”? Но вы же помните, что наша программка выдала часть ссылки на форум садоводов? – Ага. – Я показал Ричи большой палец. Он оставил в покое бланк отчета и подкатился на стуле ко мне. – Мы его сразу и проверили, просмотрели все посты за последние два месяца. Вполне вероятно, что это скучнейший форум в истории интернета, самые крупные разборки устроили два мужика – мерились членами, препираясь о достоинствах гипсокартона. Я в этом ни черта не смыслю, и, если честно, мне плевать. Однако никто никого не доставал, не соответствовал по описанию вашей жертве и не писал под ником “искоркадженни”, так что мы про него забыли. Но тут я получил ваше письмо, и меня озарило: возможно, мы искали не то, что нужно, и не за тот период.