– В дизайнерской одежде я выглядела бы нелепо. Я не гонюсь за деньгами. – Да ладно вам, мисс Рафферти. Денег хотят все, тут нечего стыдиться. – Разумеется, я не хочу быть нищей, но в моем мире деньги не главное. На самом деле я просто хочу стать хорошим фотографом – настолько хорошим, чтобы мне не пришлось объяснять вам про Пэта и Дженни или про Пэта и Конора: я бы показала вам снимки, и вы бы сами все поняли. И если для этого надо несколько лет поработать у Пьера за гроши, ладно. Я живу в хорошей квартире, машина на ходу, на развлечения по выходным мне хватает. Зачем мне больше денег? – Но остальные из вашей компании считали иначе, – вставил Ричи. – Конор меня поддерживал. Ему тоже наплевать на деньги. Он занимается интернет-дизайном и всерьез им увлекается – говорит, через сто лет это будет одна из величайших форм искусства, – и если проект ему интересен, он готов работать хоть бесплатно. Но остальные… нет. Они так и не поняли. Им казалось – да и Дженни, наверное, тоже, – что это наивное ребячество, что рано или поздно я образумлюсь. – Должно быть, вас злило, что ваши старые друзья и даже ваша сестра ни во что не ставят ваши мечты, – заметил я. Фиона выдохнула и запустила руки в волосы, пытаясь найти правильные слова. – Да нет, не очень. И у меня полно друзей, которые меня понимают. А старая компания… да, мне жаль, что мы не на одной волне, но я их не виню. Газеты, журналы, телевидение – все вдалбливали нам, что если ты хочешь жить спокойно и заниматься любимым делом, значит, ты кретин или маргинал. Нужно было думать только о том, как разбогатеть и купить недвижимость. Я не могла злиться на остальных, ведь они просто вели себя как принято. – Она погладила альбом. – Поэтому мы и разошлись. Разница в возрасте тут ни при чем. Пэт и Дженни, Иэн, Мак и Шона – все они делали то, что положено, но каждый по-своему, поэтому они тоже отдалились друг от друга. Но все они хотели того, чего положено хотеть. Мы с Конором хотели другого, и остальные не могли нас понять, а мы – их. Так все и кончилось. Она пролистала страницы обратно к снимку, где все семеро сидят на стене. В ее голосе не было никакой злобы, только печаль – и недоумение, до чего странной и непреклонной бывает жизнь. – Однако Пэт с Конором, судя по всему, продолжали дружить? – спросил я. – Ведь Пэт предложил ему стать крестным отцом Эммы. Или так захотела Дженни? – Захотел Пэт. Говорю же, они были лучшими друзьями. На их свадьбе Конор был шафером. Они близко общались. Вплоть до тех пор, пока что-то не изменилось. – Он был хорошим крестным? – Да, прекрасным. – Фиона улыбнулась, глядя на угловатого парнишку на фотографии. При мысли, что я должен буду сообщить ей про Конора, меня внутренне передернуло. – Мы с ним водили детей в зоопарк, и он рассказывал Эмме истории про невероятные приключения, в которые пускаются животные, когда зоопарк закрывается на ночь… А однажды Эмма потеряла плюшевого мишку – того самого, которого брала с собой в постель. Она была безутешна. Конор сказал ей, что мишка выиграл кругосветное путешествие, и стал присылать ей открытки с видами из Суринама, с Маврикия, с Аляски. Даже не знаю, где он их брал, – наверное, заказывал в интернете. Он вырезал фотографии похожих мишек, приклеивал их на открытки и писал Эмме от имени медведя: “Сегодня катался на лыжах вот с этой горы, потом пил горячий шоколад. Крепко тебя обнимаю. С любовью, Бенджи”. Конор посылал ей открытки каждый день, пока она не влюбилась в новую куклу и не перестала расстраиваться из-за медведя. – Когда это было? – Года три назад. Джек был совсем маленьким, так что… Лицо Фионы снова исказила гримаса боли. – Когда вы в последний раз видели Конора? – спросил я, пока она не успела задуматься. Внезапно ее глаза настороженно вспыхнули. Броня ее сосредоточенности начинала трескаться, Фиона чувствовала, что что-то не так, хотя и не могла понять, в чем дело. Она откинулась на стуле и обхватила себя руками. – Точно не помню. Давно. Пару лет назад, наверное. – А он не приезжал на день рождения Эммы в апреле? Ее плечи напряглись еще больше. – Нет. – Почему? – Наверное, не смог. – Вы только что сказали, что Конор готов был в лепешку расшибиться ради крестницы. Тогда почему же он не приехал к ней на день рождения? Фиона пожала плечами: – Не знаю. Спросите у него. Она отвела взгляд и снова принялась снимать катышки с рукава. Я откинулся на спинку стула, сел поудобнее и стал ждать. Это заняло несколько минут. Фиона посматривала на часы и теребила катышки, пока не поняла, что мы готовы ждать дольше, чем она. – Возможно, они немного повздорили. Я кивнул: – Из-за чего? Фиона смущенно пожала плечами: – Когда Дженни и Пэт покупали дом, Конор сказал, что они спятили. Я тоже так считала и пару раз пыталась их отговорить, однако они и слушать ничего не желали, так что в конце концов я заткнулась. Пусть я и сомневалась в этой затее, но они ведь были счастливы, и я хотела радоваться за них. – А Конор – нет. Почему? – Он не умеет промолчать и с улыбкой кивать, даже когда ничего лучшего не остается. Он считает, что это лицемерие. Если идея, по его мнению, фиговая, он так и скажет. – И его слова разозлили Пэта или Дженни. Или обоих? – Обоих. Они говорили: “А как еще нам приобрести собственное жилье? Как еще купить просторный дом с садом для детей? Это отличное капиталовложение. Через несколько лет мы сможем продать дом и присмотреть что-нибудь в Дублине, но пока… Да, будь мы миллионерами, сразу бы купили здоровенный особняк в Монкстауне, но мы не миллионеры, и если Конор не желает одолжить нам пару сотен тысяч, мы купим именно этот дом”. Они ужасно разозлились, что Конор их не поддержал. Дженни все повторяла: “Я не собираюсь выслушивать весь этот негатив. Если бы все рассуждали так же, как Конор, страна лежала бы в руинах. Нам нужен позитив…” Дженни ярая сторонница позитивного мышления, поэтому в самом деле очень расстроилась: ей казалось, что Конор их сглазит. Подробностей не знаю, но, по-моему, в итоге все закончилось жуткой ссорой. После этого Конор у них не появлялся, и они никогда о нем даже не упоминали. А что? Это важно? – Конор по-прежнему был влюблен в Дженни? – спросил я. Это был вопрос на миллион долларов, но Фиона посмотрела на меня так, словно я не услышал ни одного ее слова. – Господи, да это было сто лет назад. Всего лишь детское увлечение. – Детские увлечения бывают весьма серьезными. В мире полно людей, которые не забывают первую любовь. Как вы думаете, Конор – один из них? – Понятия не имею. Спросите у него. – Ну а вы? У вас сохранились к нему чувства? Я ожидал, что Фиона огрызнется, но она задумалась, склонившись над фотографией Конора в альбоме и снова запустив пальцы в волосы. – Это зависит от того, что вы имеете в виду. Да, я скучаю по нему. Иногда думаю о нем. Мы дружили еще с тех пор, как мне было лет одиннадцать. Для меня это важно. Но я не тоскую, не вздыхаю по сбежавшему возлюбленному и не мечтаю, чтобы мы снова были вместе, если вы об этом. – Вам не пришло в голову поддерживать с ним отношения после его ссоры с Пэтом и Дженни? Ведь у вас, похоже, с ним больше общего, чем у них. – Да, я думала об этом. Немного подождала на случай, если Конору нужно остыть, – не хотела лезть куда не просят, – а потом позвонила пару раз. Он не перезванивал, и я не стала на него давить. Говорю же, мой мир не вращается вокруг него. Я решила, что когда-нибудь жизнь еще сведет нас вместе – так же как с Маком и Иэном. Такое воссоединение она вряд ли могла себе представить. – Спасибо, – сказал я. – Это может пригодиться. Я потянулся за альбомом, но Фиона остановила мою руку: – Можно мне… на секунду? Я отклонился назад. Она прижала альбом к груди, обхватила его руками. В комнате стало так тихо, что я слышал шипение пара в батареях отопления. – В то лето мы столько смеялись… – сказала Фиона, почти забыв о нашем присутствии. Она нагнула голову так низко, что волосы почти касались фотографии. – Мороженое… Возле пляжа стоял маленький киоск, там в детстве покупали мороженое еще наши родители. Тем летом землевладелец увеличил арендную плату до астрономической суммы, и продавцу негде было взять такие деньги; владелец хотел его выгнать, а землю продать то ли под бизнес-центр, то ли под новостройку. Все так и кипели от возмущения – это же местная достопримечательность, понимаете? Детям покупали в том киоске их первое мороженое, там назначали первые свидания… Пэт и Конор сказали: “Есть лишь один способ его спасти. Посмотрим, сколько мороженого мы сможем в себя запихать”. В то лето мы ели мороженое каждый божий день – это было что-то вроде нашей миссии. Не успевали мы закончить одну партию, как Пэт и Конор уже возвращались со следующей охапкой рожков, а мы вопили, чтобы они убрали их от нас подальше. Они смеялись и подбадривали нас: “Давайте, ешьте, это правое дело, бунт против системы…” Дженни грозилась, что превратится в огромный кусок сала и тогда Пэт пожалеет, но все равно ела. Мы все ели. Ее палец скользнул по фотографии, задержался на плече Пэта, волосах Дженни, остановился на футболке Конора. – “Я хожу к «Джо-Джо»”, – сказала она, печально хмыкнув. На секунду мы с Ричи затаили дыхание. – “Джо-Джо” – это название киоска, да? – невзначай спросил Ричи. – Да. В то лето он раздавал значки, на которых было изображение рожка с мороженым и надпись: “Я хожу к «Джо-Джо»”, чтобы вы могли продемонстрировать поддержку. Их носила половина Монкстауна, даже старушки. Однажды мы даже увидели священника с таким значком. – Палец сдвинулся со светлого пятнышка на футболке Конора. Оно было таким маленьким и размытым, что раньше мы не обратили на него внимания. На каждой яркой футболке, на каждом топике виднелось такое пятно – на груди, на воротнике, на рукаве. Я порылся в картонной коробке, вытащил пакетик со ржавым значком, найденным в ящике Дженни, и передал его через стол: – Это один из тех значков? – О боже! – тихонько ахнула Фиона. – Глазам не верю… – Она наклонила значок к свету, пытаясь разглядеть рисунок под слоем ржавчины и порошка для выявления отпечатков, который ничего не выявил. – Да. Это значок Пэта или Дженни? – Мы не знаем. Кто из них, по-вашему, мог его сохранить? – Даже не скажу. Если честно, никто. Дженни терпеть не может хлам, а Пэт не настолько сентиментален. Он человек практичный и скорее сделает что-то полезное – как тогда с киоском, – но просто так, на память, он бы значок не оставил. Возможно, значок завалялся где-то среди других вещей и Пэт про него забыл… Где вы его нашли? – В доме. Я протянул руку за пакетиком, но пальцы Фионы сжали значок сквозь толстый пластик. – Зачем… Зачем он вам? Он как-то связан… – Расследование только начинается, и нужно исходить из предположения, что любая улика может иметь отношение к делу. – А что, ваша кампания сработала? – спросил Ричи, пока Фиона не продолжила расспросы. – Спасли вы “Джо-Джо”?