Пэт ушел. Следующие несколько дней на форуме шутили, что любитель капканов сам отправится в Ирландию на поимку зверя; кое-кто с сочувствием рассуждал о состоянии рассудка Пэта и его семейных отношениях (“Вот из-за такой фигни я и не женюсь”), а потом все переключились на новые темы для обсуждений. От усталости в голове у меня все смешалось – на долю секунды я встревожился, что Пэт ничего не пишет, и подумал, что надо бы проведать его в Брокен-Харборе. Я взял бутылку с водой и прижал ее холодный бок к шее. Две недели спустя, двадцать второго сентября, Пэт вернулся – и, судя по всему, его состояние ухудшилось еще больше. ПОЖАЛУЙСТА, ПРОЧТИТЕ ЭТО!!! Возникла проблема с тем, где взять живую приманку, – в конце концов съездил в зоомагазин + купил мышь. Прилепил ее к клеевой ловушке + положил в капкан. Бедняжка пищала как сумасшедшая, и я чувствовал себя конченым гадом, но цель оправдывает средства, так?? Я следил за монитором ПОЧТИ ВСЮ НОЧЬ – клянусь могилой матери, я закрыл глаза только минут на двадцать около 5 утра, не хотел, но был совсем разбит + просто вырубился. А когда проснулся – ОНА ИСЧЕЗЛА. Мышь + клеевая ловушка ИСЧЕЗЛИ. Капкан НЕ СРАБОТАЛ, он был ПО-ПРЕЖНЕМУ РАСПАХНУТ. Как только моя жена повезла детей в школу, я поднялся на чердак проверить + да, капкан открыт + мыши/клеевой ловушки НИГДЕ НЕТ. Что за херня??!!? Ни одна адская зверюга на такое не способна!! И что мне теперь делать??? Жене сказать не могу, она не поймет – если скажу, решит, что я псих. ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ???? Вдруг я с щемящей ностальгией вспомнил, как всего три дня назад впервые прошел по дому Спейнов. Тогда я считал Пэта неудачником, который прячет наркоту за стенами, а Дина спокойно готовила сэндвичи для офисного планктона. Если ты хорошо делаешь свою работу – а я ее делаю хорошо, – то каждый шаг в расследовании убийства двигает тебя в одном направлении – к порядку. Нам достаются бессмысленные обломки, и мы собираем их до тех пор, пока они не соединяются в единую, полную и ясную картину. Если отбросить волокиту и внутренние интриги, то в этом суть нашей работы, ее холодное, сияющее сердце, которое я люблю всеми фибрами души. Но с этим делом было иначе – оно двигалось назад, увлекая нас за собой, словно мощный прилив. С каждым шагом мы все глубже погружались в черный хаос безумия, его щупальца обвивали нас все крепче и тянули на дно. Доктор Дулиттл и айтишник Киран развлекались на полную катушку – безумие всегда кажется чем-то невероятно забавным, если тебе нужно всего лишь обмакнуть в него кончик пальца, поглазеть на бардак, а потом смыть грязь в своем спокойном, красивом доме и поделиться классной байкой с приятелями в пабе. Мне же было совсем не до веселья. В голову закралась неуютная мысль, что Дина, сама того не понимая, была в чем-то права насчет этого дела. Большинству охотников уже надоела сага Пэта, в тему посыпались новые рожицы, стучащие себя по виску; кто-то поинтересовался, не полнолуние ли сейчас в Ирландии. Несколько форумчан стали прикалываться. О черт братан кажется у тебя 1 из этих!!!! Ни в коем случае не подпускай его к воде!!! По ссылке открывалась картинка с изображением ощерившегося гремлина. Любитель капканов по-прежнему пытался приободрить Пэта. Удалец_Пэт, держись. Думай о хорошем. Зато теперь ты знаешь, какую приманку он берет. В следующий раз просто приклеишь ее покрепче. Ты почти у цели. И вот еще о чем подумай. Я никого ни в чем не обвиняю, просто размышляю вслух: сколько лет твоим детям? Они достаточно взрослые, чтобы таким образом подшутить над папочкой? В 4:45 следующего утра Пэт ответил: Проехали. Спасибо, брат. Я знаю, что ты хочешь помочь, но эта затея с капканом не работает. Понятия не имею, что делать дальше. В общем, я в полной жопе. И на этом все закончилось. Завсегдатаи еще поиграли в “Что на чердаке у Пэта?” – кидали ссылки на изображения снежного человека, лепреконов, Эштона Катчера. Когда им это надоело, тема утонула. Ричи отстранился от компьютера, размял затекшую шею и искоса взглянул на меня. – Ну вот, – сказал я. – Да уж. – Что думаешь? Он пожевал костяшки пальцев, уставившись на экран, но не читал, а напряженно думал. – Думаю вот что: Пэт спятил, – прямо сказал он и протяжно вздохнул. – Уже неважно, был кто в его доме или нет, – в любом случае он слетел с катушек. Голос у Ричи был унылый, почти грустный. – У него был сильный стресс, – возразил я. – Стресс и безумие необязательно одно и то же. Я играл в адвоката дьявола, но в глубине души все понимал. Ричи покачал головой: – Нет-нет. Вот это, – он щелкнул ногтем по ребру моего монитора, – не тот же парень, которым Пэт был этим летом. В июле, на форуме садоводов, главная забота Пэта – защитить Дженни и детей. А здесь ему уже наплевать, страшно ли Дженни, наплевать, нападет ли зверь на детей, – лишь бы с ним расправиться. И теперь он хочет оставить тварь в капкане – в очень жестоком капкане – и наблюдать за тем, как зверь медленно умирает. Не знаю, как назвали бы это врачи, но с головой у него нелады. Его слова эхом отдались в моем мозгу, и через мгновение я понял почему: всего два дня назад я говорил Ричи то же самое о Коноре Бреннане. Перед глазами все поплыло, монитор казался каким-то покосившимся, похожим на тяжелый балласт, который накреняет дело под тяжелым углом. – Да, знаю, – ответил я и глотнул холодной воды; это помогло, но во рту остался противный привкус ржавчины. – Однако имей в виду: это еще не делает его убийцей. Про желание причинить вред жене и детям он не пишет ни слова, зато про любовь к ним здесь очень много. Вот почему Пэт зациклился на поимке животного: ему кажется, что это единственный способ спасти семью. – “Мой долг – заботиться о ней” – так он писал на форуме садоводов. Если он чувствовал, что больше не способен это делать… – “Что мне теперь делать?” – Я знал, что было дальше. Понимание прокатилось по телу спазмом тошноты, как если бы вода была протухшей. Я закрыл браузер, и экран вспыхнул скучным, безопасным синим цветом. – Обзвон закончишь потом. Нам нужно побеседовать с Дженни Спейн. * * * Она была одна. В палате почти стояло лето: день был ясный, кто-то на щелочку приоткрыл окно, и легкий ветерок шевелил жалюзи, а спертая вонь дезинфицирующего средства почти рассеялась, оставив лишь слабую стерильную ноту. Дженни сидела, откинувшись на подушки, и наблюдала за игрой света и тени на стене; ее руки неподвижно лежали на голубом одеяле. Без косметики она выглядела моложе и невзрачнее, чем на свадебных фотографиях, и почему-то менее неопределенной. Проявились мелкие особенности: родинка на незабинтованной щеке, асимметричная верхняя губа, из-за которой казалось, что Дженни вот-вот улыбнется. В ее лице не было ничего примечательного, но четкие миловидные черты навевали мысли о летних пикниках, золотистых ретриверах и футболе на свежескошенной лужайке. Меня всегда влекла такая заурядная, неброская, бесконечно подпитывающая тебя обыденная красота. – Миссис Спейн, – сказал я. – Не знаю, помните ли вы нас – детектив-сержант Майкл Кеннеди и детектив Ричард Курран. Ничего, если мы зайдем на несколько минут? – Ой… – Глаза Дженни с покрасневшими опухшими веками оглядели нас. Я с трудом удержался, чтобы не вздрогнуть. – Да. Помню. Наверное… да. Заходите. – Сегодня вас никто не навещает? – Фиона на работе. Мама пошла на прием к врачу насчет давления, но попозже вернется. У меня все хорошо. Голос у нее по-прежнему был хриплый, спотыкающийся, но когда мы вошли, она быстро вскинула голову – очевидно, сознание у бедняжки начало проясняться. Она казалась спокойной, однако я не мог понять, то ли это оцепенение, вызванное шоком, то ли крайняя усталость. – Как вы себя чувствуете? – спросил я. Ответа на этот вопрос не существовало. Дженни неопределенно повела плечами. – Голова болит, и лицо тоже. Мне дают обезболивающее, наверное, оно помогает. Вы выяснили… что произошло? Фиона не проболталась – благоприятный, однако любопытный поворот событий. Я предостерегающе взглянул на Ричи: мне не хотелось упоминать о Коноре, пока Дженни в таком заторможенном, затуманенном состоянии, сейчас ее реакция ничего бы нам не дала. Однако Ричи, стиснув зубы, сосредоточенно разглядывал солнечные лучи, пробивающиеся сквозь щели жалюзи. – Мы прорабатываем наиболее вероятную версию, – сказал я. – Версию… Какую версию? – Мы будем держать вас в курсе дела. У кровати стояли два стула со смятыми подушками – Фиона и миссис Рафферти пытались на них спать. Я взял тот, что стоял ближе к Дженни, и толкнул второй в сторону Ричи. – Можете рассказать что-нибудь еще про ночь понедельника? Хоть какую-нибудь мелочь? Дженни покачала головой: – Ничего не помню. Я пытаюсь, все время пытаюсь… но либо ничего не соображаю из-за лекарств, либо у меня слишком болит голова. Наверное, когда меня снимут с обезболивающих, выпишут и я вернусь домой… Вы не знаете, когда… При мысли, что она войдет в тот дом, меня передернуло. Придется поговорить с Фионой, чтобы она наняла профессиональных уборщиков или попросила у Дженни разрешения пожить у нее – а может, и то и другое. – К сожалению, об этом нам ничего неизвестно. А что было до ночи понедельника? Не помните, в последнее время происходило что-нибудь необычное? Возможно, вас что-то встревожило? Дженни снова покачала головой. Большая часть ее лица была скрыта под бинтами, поэтому мне было сложно разобраться в ее эмоциях. – В прошлый раз мы говорили о том, что в последние месяцы в ваш дом несколько раз кто-то проникал. Дженни повернула голову в мою сторону, и я уловил в ее глазах искру настороженности. Она чувствовала: что-то не так, ведь она рассказала Фионе только об одном случае, – но не могла понять что. – А какое это имеет значение? – Мы должны выяснить, не связаны ли эти инциденты с нападением. Дженни сдвинула брови. Возможно, ее сознание уже поплыло, но она замерла, словно изо всех сил стараясь разогнать туман в голове. – Говорю же, это все ерунда, – почти пренебрежительно ответила она после минутного размышления. – Если честно, я даже не уверена, что в дом вообще кто-то проникал. Скорее всего, дети оставили вещи не на своих местах. – Можете сообщить нам подробности? Даты, время, пропавшие вещи? – спросил я. Ричи достал блокнот.