– Залоговой лист? – после большой паузы спросил он. Мила кивнула, и выложила на стол бумагу с печатью. – Высоко он тебя оценил, а ты мелочишься, – укорительно заметил хозяин лавки. – Я умею считать деньги, – пожав плечами, заметил Видок, – даже чужие. Винтовка стоит семьдесят, максимум восемьдесят, даже с учетом доставки сюда. Но это новая, твоя же в деле уже давно. Батарея, могу сказать, не менялась, зато постоянно использовалась. Думаю, заряд держит плохо, выстрелов пятьдесят, может, чуть больше. – Умный ты, – проворчал дед. – Откуда такой взялся на мою плешивую голову? – Из тех ворот, откуда и весь народ, – скаламбурил Игнат. – И голова у тебя не плешивая, – глядя на длинные седые волосы, забранные в конский хвост, заметил егерь. – Сколько дашь? – Чтобы не оставить тебя в обиде, даю семьдесят, и еще пуль возьму, сейчас ей красная цена пятьдесят. Гир задумался. – Демоны с тобой, бери, но только из уважения к ее матери и Тавру. Сколько пуль нужно? – Двадцать, рунных, полых и двадцать обычных стальных, пристреляться, и так, на всякий случай. – Имеются огненные, по золотому штука, еще разрывные. Ее матушка зачаровывала. – Беру каждых по десятку. И еще один барабан, если найдется, конечно. – Есть как раз, но он в цену винтовки входит. – Тогда оформляй лист. Старик достал магическое стило, написал общую цену, и сумма на листе автоматически уменьшилась на девяносто два золотых. Мила забрала залоговку. – Передам Тавру, он сегодня сюда собирался, вот и рассчитается. – Хорошо, – согласился хозяин оружейной лавки, выкладывая на стол пули. – Пистолет нужен? – Нужен, – вздохнув, согласился Игнат, – но не сейчас, лишних денег нет. – Для Тавра это не деньги, – попытался надавить старик. – Может, и так, но в лишние траты я его вводить не хочу. Игнат установил на винтовку старый прицел, снабженный руной, и повел стволом, осматривая помещение. Руна знания показало все сокрытое. Демидов от увиденного аж присвистнул. – Гир, а не перебор такая защита? Дед с хитрецой посмотрел на него. – Хорошие у тебя игрушки, дорогие, – после паузы заметил он. – Тамара защиту ставила пару лет назад, изредка подновляет только. – Я заметил тут против одержимых заклятие на входе, сигналки, сеть гибель воров. Не во всех банках такое стоит. – Вот что значит иметь хорошие отношения с ведьмой, – усмехнулся хозяин. Игнат сложил в рюкзак покупки, винтовку пришлось разобрать и убрать туда же, в отличие от его багги, второго крепежа под оружие у Милы в машинке не имелось. – Прощай, Гир, – махнул рукой Игнат. – Прощай, егерь, – отозвался хозяин и полез на высокий стул, который и занимал, когда они пришли. – Странно, – забираясь в багги и прикуривая папиросу, задумчиво протянул Игнат, – обычно этот знак для всех загадка, а вот Гир знает, что он означает. – Он много где побывал раньше, ходил с караванами в княжества, – пояснила Мила. – Это многое объясняет. Ладно, поехали обратно, надеюсь, гостеприимности хозяина хватит на обед и ужин. Но с Тавром они встретились уже на полдороге к ферме. Тот самый грузовик, что стоял во дворе, и еще один побольше шли навстречу. Мила прижала свою маленькую багги к обочине, Тавр тоже остановился, поравнявшись с ней. – Все купил? Игнат выбрался из машины и снова прикурил, его спутнице не очень нравился табачный дым. – Да, залоговый лист у Милы. Хозяин фермы взял его, посмотрел на цену, прищурился. – Дорого. Надеюсь, ты того стоишь. – Проверим, – пожал плечами Игнат. Тавр убрал залоговый лист в карман. – Я вернусь к вечеру, вас встретит моя дочь Лара, разместит, Милка с ней давно знакома. Ты все купил? – Да, только еды собрать, но думаю, тут воспользуюсь твоими запасами. – Правильно думаешь. Все, давайте, пора трогаться. Грузовики ушли в сторону поселка, а багги рванула к ферме. Причем Игнат заметил, что в каждой машине по два человека, и сопровождающие вооружены винтовками, и за весь разговор они их из рук не выпускали, да еще местность постоянно осматривали. – Часто тут нападают? – Случается, мы – окраина, тут и нелюдь, и бандиты, всего хватает. Была даже одержимая колдунья, типа твоей Веревеи, отсюда мама знает эти проклятые руны. Одержимая убила человек двадцать. Когда наши, наконец, ее изловили, маму позвали консультантом в Северск, они общались несколько недель. А потом одержимую сожгли. Давно это было, именно тогда я подружилась с дочерью Тавра Ларкой, я жила у них, пока шло следствие. Игнат промолчал, неожиданное откровение напомнило ему о важности его дела, и он даже усомнился в правильности своего поступка, надо ли было ему ввязываться в охоту на крайне опасную нелюдь? Но он не привык оставаться в долгу, а этот долг крови давил. И прежде, чем навсегда покинуть эти земли, его надо закрыть, иначе пути не будет. Лара оказалась ровесницей Милы, крепкая, высокая, вся в отца, каштановые волосы забраны в толстую косу, зеленое платье до самой земли. Она встретила их на крыльце хозяйского дома и провела внутрь, показав комнаты. Сказала, что обед через час, стрельнула в Игната глазками и удалилась. – Зачем нам раздельная комната? – начала возмущаться Мила. – За тем, что мне нужно выспаться, завтра я не за грибами иду. А с тобой в одной постели мне отдохнуть не удастся. – Это что, упрек или комплимент? – завелась ловчая. – Комплимент, – стараясь притушить разгорающийся в глазах спутницы вулкан, дипломатично ответил Видок. – Где тут можно винтовку пристрелять? Мила мгновенно утихомирилась. – Дальше двухсот метров тебе не нужно, поэтому после обеда съездим в поле. Игнат кивнул и зашел в маленькую комнату, похоже, в них Тавр селил сезонных рабочих – односпальная кровать, шкаф, стул, тумбочка, маленькое окно. Сев на стул, он быстро достал покупку и собрал винтовку обратно, установил прицел и свою старую батарею с руной. Та вошла, как влитая. Надежды на ту, что была установлена ранее, никакой. Он щелкнул спуском вхолостую, барабан провернулся, выброс энергии произошел. Теперь он точно знал, все работает. Снарядив барабан обычными стальными пулями, Игнат отложил свое новое оружие. Мила его несколько беспокоила, она ему, конечно, нравилась, но девушка слишком рьяно начала заявлять на него свои права, как они на крыльце тягались взглядами с дочерью Тавра. Лара сразу на него глаз положила, Игнату эта фермерская дочка была совсем не интересна, но собственничество Милы напрягло. Он привык к вольной жизни, та, что была ему дороже всех, умерла много лет назад, он сполна отплатил за ее смерть, но ее не вернешь. Много с тех пор было у него женщин, но все они не задерживались в его жизни. И стоило подумать о ней, как вот она, стоит перед его глазами, магичка четвертой ступени, яркая, как всполох огня, рыжие волосы, как пламя костра, множество веснушек по всему телу, немного бледная, как свойственно большинству людей с подобным цветом волос, у нее редкие золотистые глаза, которые по-прежнему смотрят на него с любовью. Игнат не видел, как ее жгли, он видел только разоренный дом со следами пуль на стенах, несколько трупов крестьян, убитых заклинаниями. Верный мертвый Буран, помесь волчицы и волкодава, разрубленный огромным топором дровосека, на его клыках осталась кровь, и на земле вокруг ее немало. Рядом тело какой-то здоровенной тетки, больше напоминающей нелюдь, чем человека, у нее в руках зажата коса. Пес дорого дался нападавшим. Выбитая дверь, разбросанные по полу вещи, затоптанный факел. Разбитая кружка, на которой изображены знаки богини, хранительницы очага. Игнат тогда упал на колени и лупил кулаками в пол, он выл от отчаяния, перемешанного с ненавистью. Когда багги влетела на центральную площадь маленькой деревни, всего два десятка домов, костер еще дымил. – Игнат, – пробился сквозь горькие тяжелые воспоминания голос Милы, – Лара обедать позвала, пошли к столу. Демидов с трудом поднялся, стараясь прежде, чем обернется, стереть с лица воспоминания о событиях того жуткого дня. Стол богатым назвать было сложно: каша, мясо, свежие овощи, грибы маринованные, бутылка самогона, но к ней Демидов не притронулся. За обедом дуэль взглядов продолжилась, и егеря это начало злить. Разговор не клеился, Лара что-то спрашивала, он чисто механически отвечал. Наверное, если бы все было по-другому, он бы пустил ее в койку, но на данный момент она его не интересовала. Обед закончился в тяжелом молчании, и все участники были рады, что все осталось позади. Наверное, плохо, что жена Тавра к обеду не вышла, со слов дочери ей нездоровилось, и еду подняли в комнату. Может, она смогла бы разрядить обстановку, не стала бы она клеиться к проезжему охотнику на нелюдь, хотя всякое бывает. Винтовка Игнату очень понравилась, мишень в виде наскоро сделанного из пяти досок щита, установленная на двух сотнях, лишилась центра, пять зарядов легли точно в ладонь, даже без пристрелки, еще пять он выпустил на скорость, вышло чуть медленнее, чем со старой, сказался барабан, как Демидов и предполагал. Игнат вернулся к багги, где пряталась от измороси Мила. Девушка наблюдала за ним с большим интересом. – А ты умеешь делать что-то плохо? Игнат пожал плечами, вытирая сидение и забираясь в машину. – Да почти все. Я только убивать умею хорошо. Все остальное так себе. – О чем ты думал, когда я пришла позвать на обед? У тебя был такой подавленный вид, а когда ты повернулся, в глазах плескалась боль. Видок матюгнулся про себя, у некоторых женщин очень длинный язык, стрельба отвлекла его от грустных размышлений, и вот теперь всего одной фразы Мила снова окунула его в пучину воспоминаний. Первой умерла деревенская колдунья, без ее защиты это мужичье не смогло бы справиться с Анной. Кинжал свистнул в полете и пробил грудь ведьмы, та даже не успела поставить щит, так и рухнула спиной в дымящиеся угли. Игнат выхватил из машины винтовку и начал стрелять в толпу, люди падали, несколько мужиков попытались стрелять в ответ, но паника разбегающихся людей мешала им прицелиться, те боялись зацепить своих. У Демидова тут были только враги. Он убил стрелков, ненависть застилала ему глаза. Площадь опустела, остались только истекающие кровью куски мяса. Он сменил магазин и пошел по домам. Кровавый туман затопил сознание, джинн, питающийся смертью, отдавал часть эмоций, и это окончательно превратило его в зверя. Когда Игнат пришел в себя, маленькая деревня посреди диких земель, которая наняла его отчистить земли от тварей, пылала до последнего дома. Везде лежали тела. Он не стал смотреть на них, эти куски мяса были ему не интересны. Медленно, передвигая тяжелые, словно отлитые из чугуна ноги, он дошел да площади, вытащил из груди колдуньи кинжал, после чего свалил столб, к которому была прикована Анна, и разбил замок на цепях. Достав из багги свой спальник, он бережно уложил в него обугленный труп самой прекрасной женщины на свете, после чего отнес теперь уже совсем легкое тело в машину. Он не думал, что убил здесь десятки людей, без жалости и сожаления, он думал только о том, что эти люди забрали у него самое дорогое, часть его покалеченной души. Те, кого он должен был защищать, стали нелюдями, которых он обязался убивать. И эта мысль принесла покой в его разорванную душу. – Будь ты проклят, – раздался за спиной женский голос. – Она убила дочь старосты, навела на нее чары.