– А в чем дело? – почти сердито спросила Эйлиш. – В этой Долорес, – объявила мисс Мак-Адам. – Она уборщица. Диана засмеялась было, но прикрыла ладонью рот. – Прибирается в домах, – продолжала мисс Мак-Адам. – И здесь прибирается, у этой Кео, в уплату за жилье. Мы не желаем, чтобы она сидела с нами за столом. Диана визгливо хихикнула. – Она ужасная. Невыносимая. – Так чего вы от меня-то хотите? – поинтересовалась Эйлиш. – Откажитесь есть за одним столом с ней, когда это сделаем мы. Эта Кео вас послушает, – предложила мисс Мак-Адам. – И где же она будет есть? – Да хоть на улице, мне-то что, – сказала мисс Мак-Адам. – Мы не хотим с ней водиться, никто из нас, – объявила Диана. – Если станет известно… – Что в этом доме селятся такие люди… – продолжила мисс Мак-Адам. Эйлиш захотелось захлопнуть перед их носом дверь и вернуться к книгам. – Мы просто решили открыть вам глаза, – пояснила Диана. – Уборщица из Кавана, – сказала мисс Мак-Адам, и Диана захихикала снова. – Не понимаю, что вас так веселит, – обернулась к ней мисс Мак-Адам. – О господи, простите. Это просто ужасно. Никто из приличных мужчин не захочет иметь с нами дело. Эйлиш смотрела на них так, как мисс Фортини смотрела в «Барточчис» на докучливых покупательниц. Обе работали в офисах, и ей вдруг пришло в голову, что, когда она появилась здесь, такие же разговоры могли вестись и о ней, продавщице. И она решительно закрыла дверь. Утром, когда Эйлиш вышла на улицу, миссис Кео постучала в окно и, жестом попросив ее подождать, открыла парадную дверь. – Я тут подумала, не согласитесь ли вы оказать мне большую услугу? – спросила она. – Конечно, соглашусь, миссис Кео, – ответила Эйлиш. Это мать научила ее отвечать такими словами, когда кто-нибудь просит об услуге. – Вы не могли бы взять сегодня Долорес с собой на танцы? Она изнывает от желания пойти туда. Эйлиш помолчала. Жаль, что она не предвидела этого вопроса и не придумала заранее ответ на него. – Хорошо, – сказала она и кивнула. – Что же, прекрасная новость. Скажу ей, чтобы готовилась. Эйлиш попыталась найти благовидный предлог для отказа, причину, по которой ей не удастся пойти, однако простуду она уже использовала на прошлой неделе и понимала, что рано или поздно отправиться на танцы придется, хотя бы ненадолго. – Я не уверена, что смогу задержаться там надолго, – сказала она. – Это не страшно, – ответила миссис Кео. – Совсем не страшно. Ей тоже особо задерживаться неохота. После работы Эйлиш, поднявшись из своей комнаты, обнаружила Долорес Грейс одиноко прибиравшейся на кухне и сказала, что зайдет за ней в десять. За ужином о танцах никто не говорил; из царившей на кухне атмосферы, из того, как мисс Мак-Адам поджимала губы и не скрывала раздражения, которое обуревало ее всякий раз, как к ней обращалась миссис Кео, из мертвого молчания Долорес Эйлиш вывела заключение, что какой-то серьезный разговор уже состоялся. А по тому, как мисс Мак-Адам и Диана старались не встречаться с ней глазами, поняла: им известно, что она берет с собой на танцы Долорес. Оставалось надеяться, что они не считают это ее почином, что она сумеет внушить им: взять с собой Долорес ее принудила миссис Кео. Когда Эйлиш поднялась к десяти наверх, вид Долорес неприятно поразил ее. Девушка надела белую блузку с рюшами, дешевую, сильно похожую на мужскую, кожаную куртку, белую юбку и почти черные чулки. Красная помада ее выглядела – при рыжих-то волосах и веснушках – кричащей. Эйлиш усмотрела в ней разительное сходство с приехавшей на эннискортскую ярмарку женой лошадиного барышника. Увидев Долорес, она едва не удрала к себе вниз. Однако не удрала, лишь улыбнулась девушке, сказавшей, что ей надо сбегать наверх – за зимним пальто и шляпкой. Эйлиш с трудом представляла себе, как она будет сидеть рядом с Долорес в зале, поблизости от избегающих смотреть в их сторону мисс Мак-Адам и Шейлы Хеффернан, и ждать появления Дианы и Патти с друзьями. – Там хорошие мужики попадаются? – спросила Долорес, когда они вышли на улицу. – Понятия не имею, – холодно ответила Эйлиш. – Я хожу туда лишь потому, что танцы устраивает отец Флуд. – О господи. Так он там всю ночь ошивается? Ну совсем как дома. Эйлиш не ответила и постаралась придать своей походке побольше достоинства – как если бы она шла с Роуз к одиннадцатичасовой мессе в кафедральном соборе Эннискорти. На всякий вопрос Долорес она отвечала негромко и коротко. Было бы лучше, думала Эйлиш, дойти до зала в молчании, однако полностью игнорировать Долорес она не могла, хоть и обнаружила, пока они стояли на светофоре, что сжимает от раздражения кулаки всякий раз, как ее спутница открывает рот. Эйлиш полагала, что они оставят в гардеробной пальто и подыщут себе место, откуда можно будет наблюдать за танцующими, а мисс Мак-Адам и Шейла Хеффернан постараются устроиться подальше от них. Но нет, их соседки уселись неподалеку, лишь подчеркнув таким образом, что не желают ни разговаривать, ни как-либо еще якшаться с ними. Эйлиш смотрела, как Долорес, сосредоточенно наморщив лоб, обшаривает зал глазами. – Господи, да тут и нет никого, – сказала девушка. Смотревшая прямо перед собой Эйлиш притворилась, что не услышала ее. – Я бы рада была познакомиться с каким-нибудь мужиком, а вы? – спросила Долорес и подтолкнула ее локтем. – Интересно, какие они, американцы. Эйлиш устремила на нее пустой взгляд. – Небось совсем другие, – прибавила Долорес. В ответ Эйлиш немного отодвинулась от нее. – Прочие наши жилицы – жуткие сучки, – продолжала Долорес. – Так и хозяйка говорит. Сучки. Только одна у нас и не сучка – вы. Эйлиш посмотрела на оркестр, потом украдкой скосилась на мисс Мак-Адам и Шейлу Хеффернан. Мисс Мак-Адам встретилась с ней глазами и улыбнулась – насмешливо, пренебрежительно. Патти и Диана появились с еще более многочисленной, чем в прошлый раз, компанией. И тут же стали центром всеобщего внимания. Патти зачесала волосы назад и собрала их в узел, сильно подвела глаза – все это придало ей вид строгий и эффектный. Диана, отметила Эйлиш, притворилась, что не видит ее. Появление компании словно послужило для музыкантов, исполнявших до сей поры старые вальсы, – в чем участвовали лишь пианист и басисты – сигналом, они заиграли мелодии, которые, как слышала Эйлиш от девушек на работе, назывались свинговыми и были в большой моде. Едва лишь музыка переменилась, кое-кто в компании Дианы и Патти стал аплодировать и одобрительно восклицать, и тут Эйлиш встретилась глазами с Патти, которая поманила ее к себе. Жест был почти неприметным, но сомнений не оставлял. Патти смотрела на Эйлиш почти с нетерпением, и Эйлиш вдруг надумала подойти к ним, улыбаясь всем как старым знакомым. Пересекая зал, она старалась держаться прямо и уверенно. – Я так рада вас видеть, – сказала она Патти. – По-моему, я понимаю, о чем вы, – ответила Патти. Она предложила заглянуть в дамскую комнату, Эйлиш кивнула и последовала за ней. – Не возьмусь точно определить, с каким видом вы там сидели, – сказала Патти, – но не со счастливым, это уж точно. Она вызвалась показать Эйлиш, как подводить глаза, и они провели некоторое время перед зеркалом, не обращая внимания на входивших и выходивших женщин. С помощью заколок, которые нашлись в ее сумочке, Патти подобрала волосы Эйлиш. – Ну вот, теперь вы похожи на балерину, – сказала она. – Куда уж там, – ответила Эйлиш. – Ну, по крайней мере, больше не выглядите так, точно коров недавно доили. – А я так и выглядела? – Примерно. Правда, коровы были хорошие, чистые, – сказала Патти. Когда они наконец вернулись в зал, людей там сильно прибавилось, звучала быстрая, громкая музыка, множество пар танцевало. Эйлиш старалась соблюдать осторожность в том, куда она смотрит, и потому не знала, сидит ли еще Долорес там, где она ее оставила. Эйлиш не собиралась возвращаться к ней, да и встречаться глазами с Долорес ей не хотелось. Эйлиш стояла с Патти и ее друзьями, среди которых был молодой человек с изрядно набриолиненными волосами и сильным американским акцентом, старавшийся объяснить ей, перекрикивая музыку, танцевальные па. Танцевать он ее не пригласил, предпочел остаться с друзьями и то и дело поглядывал на них, показывая Эйлиш танцевальные движения, которые следует совершать в такт музыке, все ускорявшейся, заставлявшей танцующих двигаться быстрее и быстрее. Постепенно Эйлиш осознала, что один молодой человек в зале неотрывно смотрит на нее. Наблюдая за ее попытками освоить танец, он улыбался. Ростом молодой человек был не многим выше Эйлиш, но казался сильным; светлые волосы, ясные голубые глаза. Происходящее вокруг явно забавляло его, он слегка покачивался в такт музыке. Стоял один и, когда она встретилась с ним глазами, на миг отвел взгляд, и Эйлиш удивило выражение его лица – ни тени смущения, оттого что он так долго смотрел на нее. В том, что к компании Дианы и Патти он не принадлежит, Эйлиш не сомневалась – слишком просто одет, не из модников. Когда оркестр снова ускорил темп, все весело закричали, а парень, обучавший ее танцевать, что-то сказал, однако она не разобрала слов. И лишь подавшись к нему, поняла – он говорит, что, может, они попробуют станцевать, когда музыка будет не такой быстрой. Она кивнула, улыбнулась и отошла к Патти, по-прежнему стоявшей в кругу своих друзей. Музыка прервалась, одни пары разделились, другие направились к бару, за содовой, третьи остались стоять посреди зала. Увидев, что ее наставник собрался потанцевать с Патти, Эйлиш сообразила: должно быть, это Патти попросила его уделить ей внимание и он по доброте душевной согласился. Мимо, слегка задев ее, проскользнула Диана, ясно давая понять: она не собирается разговаривать с Эйлиш, – и тут к ней подошел тот самый молодой человек, что так долго смотрел на нее. – Вы здесь с парнем, который учил вас танцевать? – спросил он. Эйлиш отметила его американский выговор и белые зубы. – Нет, – ответила она. – Можно вас пригласить? – Не уверена, что я сумею. – Так тут никто не умеет. Главное – делать вид, что умеешь. Заиграл оркестр, и они оказались в гуще танцующих. Глаза ее партнера, думала Эйлиш, великоваты для его лица, но, улыбаясь ей, он выглядел таким счастливым, что это не имело никакого значения. Танцором он был хорошим, но ни в малой мере не бахвалился этим, не пытался произвести на нее впечатление или продемонстрировать свое превосходство, и это ей нравилось. Эйлиш старательно изучала его еще и потому, что была уверена – стоит ей поглядеть по сторонам, как она увидит Долорес, сидящую все на том же месте в ожидании ее. Когда их первый танец закончился и музыка стихла, молодой человек представился: Тони, и спросил, нельзя ли угостить ее содовой. Это наверняка означало, что он хочет пригласить ее и на следующий танец. Глядишь, Долорес к тому времени уйдет домой или подыщет кого-то себе в пару. Проходя мимо Дианы и Патти, она обнаружила, что обе оценивающе оглядывают Тони с головы до пят. Патти знаком показала, что до ее стандартов Тони немного не дотягивает, Диана просто отвела глаза в сторону. Следующий танец был медленным, и Эйлиш смущала необходимость провести его в чрезмерной близости к Тони, без чего обойтись было сложно – танцующих набралось слишком много. Она впервые по-настоящему осознала его присутствие рядом с собой и почувствовала: он тоже старается сохранять дистанцию между ними, и спросила себя, в чем тут причина – в деликатности или в том, что она ему не очень-то и нравится. Вот закончится этот танец, думала она, я поблагодарю его, пойду в гардеробную, возьму пальто и отправлюсь домой. А если Долорес пожалуется на меня миссис Кео, скажу, что плохо себя почувствовала, оттого и ушла пораньше. Тони удавалось с легкостью двигаться под музыку, не выставляя напоказ ни себя, ни Эйлиш. Перемещаясь по залу под звуки наигрываемой саксофоном меланхоличной мелодии, Эйлиш осознала, что никто не обращает на них внимания. Она ощущала тепло его тела, а когда он сказал что-то, уловила сладкий аромат дыхания Тони. И на секунду снова вгляделась в него. Гладко выбритый, коротко подстриженный. Мягкая на вид кожа. Поймав ее взгляд, он удивленно изогнул губы, отчего глаза его словно бы еще увеличились. Когда мелодия подходила к концу, сделавшись, на вкус Эйлиш, еще романтичнее, тело Тони придвинулось к ней. Он проделал это тактично, неторопливо; она ощутила нажим и силу этого тела и в свой черед придвинулась к нему, и последнюю минуту танца они провели, приникнув друг к дружке. Оба повернулись к оркестру, чтобы поаплодировать, Тони не попытался поймать ее взгляд, просто стоял рядом – так, точно уже решено, и с непреложностью, что они останутся вместе и на следующий танец. Он попытался что-то сказать, но было слишком шумно, Эйлиш не расслышала слов, походило, однако, на то, что Тони сделал дружеское замечание о чем-то, и она кивнула и улыбнулась в ответ. Выглядел он счастливым, ей это нравилось. Оркестр заиграл снова – прекрасную, совсем уж медленную мелодию. Эйлиш закрыла глаза и позволила Тони прижаться щекой к ее щеке. Они, можно сказать, почти и не танцевали, просто покачивались в такт музыке, как и большинство пар на площадке. Эйлиш гадала, кто он и откуда, этот молодой мужчина. На ирландца Тони, по ее мнению, не походил, слишком привлекателен и дружелюбен, со слишком открытым лицом. Впрочем, сказать что-либо с уверенностью она не могла. Прямизной осанки Тони вовсе не был обязан, как друзья Дианы и Патти, костюму. Ей трудно было представить также, чем он зарабатывает на жизнь. И, покачиваясь в его объятиях, Эйлиш гадала, представится ли ей когда-нибудь случай спросить об этом.