— Погиб взводный. Через месяц после моего дембеля подорвался на мине. Мне ребята писали, — тихо вздохнул Ояр. — Хороший был мужик… — Там много хороших мужиков осталось, — нахмурился Олег. — Давай за них! Не чокаясь, выпили. Олег взял крупно нарезанный ломоть хлеба и положил на него увесистый кусок сала. Только сейчас почувствовал, насколько он голоден. Ояр уже вовсю орудовал челюстями. От приступа хандры не осталось и следа. Два здоровых, голодных мужика вмиг смели со стола закуску. — Маловато будет, но жизнь уже стала веселей, — Ояр довольно откинулся на спинку стула. — Давай, ещё по-пус[18]! Он налил водку в стаканы. — За баб-с! Весело чокнулись, выпили. Ояр перелил чай из пластиковой бутылки в две большие эмалированные кружки. — Давай под чаёк — хорошо идёт! Олег отхлебнул чай. Он был невкусен. Чай предназначался «постояльцам» ИВС, и для них, видимо, пожалели заварки. — У тебя что — в кабинете и чайника нормального нет? — Олег принялся подтрунивать над другом. — Пьёшь черт-те что! Зашёл приятель на чаёк, а ты наливаешь какую-то отраву. Заведи чайник, хорошую заварку, кофе — тогда и приглашай гостей! А хочешь, я тебе чайник подарю? А то у тебя вечно руки не доходят и исключительно вследствие твоей раздолбайской натуры. — Ага, маленького всякий обидеть может, — Ояр уже пришёл в обычное весёлое расположение духа, и уязвить его в таком состоянии было делом безнадёжным. — Чайничек? Подари-подари! А пока воспользуемся этим, — он жестом фокусника вынул из тумбочки кипятильник. — И чаёк хороший имеется! Затем на свет появились: огромная алюминиевая кружка, пластиковая бутылка с водой, пачка чая и сахар-рафинад в жестяной коробке из-под печенья. Ояр откупорил бутылку, понюхал воду и, убедившись, что она не протухла, налил немного в кружку. Вскипятив воду, выплеснул её в мусорный бак, насыпал в кружку полпачки чая, залил его на две трети водой и вновь включил кипятильник. После чего разлил остатки водки по стаканам. — Давай по крайней. Чтобы тебе удачно съездилось! Тем временем вскипел чай. Ояр выплеснул в бачок зэковский напиток и разлил по стаканам свежий. Это уже был настоящий ароматный чай. Конечно, послабее чифиря, но гораздо крепче обычного чая. Олег с наслаждением отхлебнул. — Сахарку? — Издеваешься? Сахаром только вкус чая испортишь. Ты знаешь, что английские лорды пьют чай без сахара? Сладкий чай для них — моветон! — Во-во! Мы сейчас с тобой очень похожи на английских лордов, особенно после водочки под сало с луком. — Эх, нет в тебе аристократизма, Ояринь! — Нет во мне снобизма! Короче, ты как хочешь, а я не аглицкий лорд. Пускай мне будет хуже! — Ояр бросил себе в кружку пять или шесть кусочков рафинада. — Вот теперь другое дело, а то — моветон, моветон… — он блаженно растянулся на стуле, — Олежа, я закурю? — Да кури уж, что с тобой поделать? Ояр достал из кармана пачку «Примы». У Олега округлились глаза. — Я же утром купил тебе пачку «Элиты»! Ты что, уже всё скурил?! — Ну, ребят немного угостил, — глядя в наливающиеся гневом глаза Олега, извиняющимся тоном произнёс Ояр. — И жрать сильно хотелось — вот и перебивался куревом… — Да тебя легче убить, чем обеспечить сигаретами! Пачку — за полдня! — За день… — Не торгуйся — не на базаре! Практически за полдня! Что ты с собой делаешь? Думаешь, здоровье вечно?! — Олежа, не грузи! — Долгоногов вынул из кармана мундштук, вставил в него сигарету, прикурил и блаженно затянулся. — Кайф! Как, в сущности, человеку мало надо — выпил, закурил — и блаженство… Олег махнул рукой. Спорить с другом в данный момент было бесполезно. — Слушай, а что ты задумал? — Ояр внимательно смотрел на Олега. — Ты же едешь в Москву не просто отираться по инстанциям? — Конечно, нет! У меня всё из головы не выходит этот удар ножом. Ты помнишь, в каком положении находился труп? Такое впечатление, что Митрофанова перед ударом убийца развернул к себе, словно хотел посмотреть ему в глаза. — Или, чтобы полковник заглянул смерти в глаза… — Это ничего не меняет. Ведь проще было бы, подкравшись сзади, нанести удар в спину. И тогда покойник лежал бы либо на груди, либо на спине, но в противоположную ходу движения сторону. — Логично. Ну, а если полковник сам обернулся к убийце? Допустим, услышал шаги или почувствовал что-то? — Тогда он попытался бы как-то защититься, а на это ничего не указывает. — А если просто не успел? — Возможно, но, понимаешь, Ояринь, у меня такое чутьё, что это месть. Мне кажется, что убийца хотел, чтобы полковник в последний миг своей жизни понял, за что его убивают. — Значит Татаринцев или Яковлев? — Ну, только если они сами убивали. Если же наняли исполнителя, то — не катит. У наёмника нет никаких личных мотивов, ему проще заколоть сзади и слинять по-тихому. Нет, тут кто-то третий, кого мы совсем не знаем. Я чувствую, что разгадка — в прошлом полковника. Вот я и еду покопаться в этом прошлом. А обратиться в Москве мне есть к кому. Помнишь, я тебе рассказывал про Борьку Щербакова — моего афганского друга? — Это который вытащил тебя из-под огня, когда ты ногу подвернул? — Вот именно! Он меня тогда практически на себе два километра тащил до вертушки. Так вот, он сейчас полковник, начальник какого-то управления в ГУУРе[19]. Вот он мне и поможет. — А почему ты на оперативке об этом не сказал? Постой… ты подозреваешь кого-то из наших в двойной игре? Ты что, охренел, Олежа? Да мы с этими мужиками уже столько лет дерьмо одной ложкой хлебаем! Как ты мог? — Остынь! — Островецкий повысил голос. — Успокойся и послушай внимательно. Три часа назад, когда я возвращался в отдел от Ильича, меня встретил Игорь Ершов… — Особист морских погранцов? — Ояр вытаращил глаза от удивления. — Да. Мы же приятельствуем. Так вот, он посоветовал мне не лезть глубоко в это дело, спустить его на тормозах… Мол, одним «тёмным»[20] больше — невелика разница. — Вот это фортель! — Да, и мне очень не нравится реакция военных на это дело. Можешь себе представить, как рисковал Игорь, встречаясь со мной. Значит, у военных что-то закрутилось, и я совсем не представляю себе, во что мы вляпались! Ты вспомни, как встретили Женьку Венского в части, вспомни Лагутовского… — Да, какая-то нездоровая возня… — Вот поэтому о моих истинных планах знаешь только ты. И дело не в том, что я кому-то из наших не доверяю. Но, сам знаешь, бережёного Бог бережёт… Поэтому будешь делать то, что я скажу! — в голосе Олега появились металлические нотки. — Конечно. Но зря ты на оперативке не рассказал ребятам об основной версии. Будут теперь без толку пахать на второстепенных. — Нет, не без толку! Как ни крути, эти версии надо отработать. Так пусть каждый считает, что его направление — главное! — Стратег, блин… — Потому-то и организую расследование, а не бегаю по поручениям, — усмехнулся Олег. — Ладно, сможешь завтра отвезти меня в аэропорт? — Не вопрос! Возьму Машкину машину… — Так, опять сегодня у Машки ночуешь? Смотри, прознает Тома — глаза тебе выцарапает… — Попрошу не лезть к моему моральному облику нечистыми лапами, — попробовал отшутиться Ояр, но вздохнул. — Знаешь, я, наверное, буду разводиться, — ёрнический тон как-то мгновенно слетел с него. — Ничего у нас не получается: семья не заладилась, детей нет, взаимопонимания нет, одни скандалы. Боюсь, как-нибудь не сдержусь и дам ей по башке… — А я потом буду передачи на «кичу»[21] таскать? — Да я ж легонько… — Знаю я твоё «легонько». От него быки копыта отбрасывают! Вот что, братка, в этом деле я тебе плохой советчик. Знаю только одно: если совсем невмоготу — уходи, но руку на жену не поднимай. Последнее это дело… — Ладно, проехали. Значит, завтра утром я заеду за тобой и отвезу тебя в аэропорт. — А по пути заедем к Женьке Венскому в посёлок. Я сделаю один звоночек… — Олежа, а ты не слишком… того, перестраховываешься? На паранойю смахивает… — «Лучше перебздеть, чем недобздеть», — как любит повторять наш замполит. — Ладно, пошли в дежурку. Может, перехватим какую-нибудь тачку, чтобы по домам разбросала. — Слушаю! — Товарищ полковник, Островецкий утром вылетает в Москву. — С какой целью? — Хочет покопаться в архивах. — Шустрый парень. Дай телефонограмму в Москву, чтобы ему перекрыли доступ к архивам. И нашим, и эмвэдэшным. — А на каком основании? Это его насторожит… — Да ничего не надо запрещать, пусть просто проволынят. Мол, мы не знаем, как теперь к тебе относиться. Ты вроде бы наш, а вроде уже и не наш. Получи разрешение у того-то, потом у этого-то… Ну, они сами знают, как проволокитить. Всё ясно?