Миллер только сокрушённо махнул рукой. Утро Олег начал с огромной кружки горячего чая. На предложенный Лидой омлет посмотрел с отвращением. Чай немного оттянул похмелье, но самочувствие было паршивое. Голова гудела, время от времени пробивал озноб. Лида в коротеньком прозрачном пеньюаре провожала его у двери, но вид соблазнительной хорошенькой девушки, вопреки обыкновению, желания не вызывал. «Допился, гад! — Олег погрузился в пучину самоуничижения. — Даже такая красотка, как Лида, тебя уже не волнует»! — Олеженька, постарайся, сегодня больше не пить! — прижалась к нему девушка. Ну, об этом можно было бы и не напоминать. К счастью, организм Олега устроен так, что на спиртное он теперь несколько дней смотреть не сможет. — А что, вчера был совсем плохой? — Ну, смотря о чём речь? — лукаво улыбнулась Лида. — Как мужчина ты был очень даже на высоте, но потом быстро вырубился, а под утро стонал… «Ну да, — кисло усмехнулся Олег, — когда «пох» достиг апогея»! — Ладно, Лидуся, пойду я, — он поцеловал девушку в губы и взялся за ручку двери. — Олешек, а ты вечером придёшь? — жалобно спросила Лида. — Постараюсь, — буркнул он, не глядя ей в глаза, и вышел из квартиры. «Ну, что, гад, доигрался! — накал самобичевания, усиленный похмельем, достиг максимума. — Врёшь, изворачиваешься. Девчонки твои уже страдают из-за тебя! Лидка определённо что-то чувствует. И Вие не позвонил — она тоже, небось, извелась вся». Наконец, этажом выше послышался скрип открываемой двери. — Не вздумай сегодня явиться, как вчера! — донёсся строгий голос Татьяны Миллер. — И хватит Олега спаивать! — Да кто ж его спаивает? — начал оправдываться Виктор. — Та-ак… Ты, бессовестный, ещё спорить со мной будешь? — Олег представил, как, изображая грозную супругу, Таня упёрла руки в бока. — Нет, что ты, что ты, — испуганно пробормотал Витька. — Ну, смотри мне! Дверь наверху захлопнулась, и на лестнице послышались шаги Миллера. — Островецкий, давно ждёшь? — спросил Витька, увидав Олега. — Да пару минут, — усмехнулся тот. — Что, досталось? — Могло быть и хуже, но спал на раскладушке в прихожей. Послушай, ты себя в зеркале видел? — А чего мне туда смотреть? Вполне достаточно на твою рожу взглянуть. — Опохмелиться бы… — мечтательно произнёс Витька… — Ты что, с дуба рухнул? Тебя Танька прибьёт! — Не прибьёт. До вечера ещё далеко — выветрится. Олежа, — заканючил Витька, — давай заскочим на базар, хоть пивка хлебнём. Башка трещит… — А кто тебе виноват? Кто вчера в кабаке орал, что буржуйское пойло тебя не берёт? Кто на коньяк ещё и водку заказал? — начал заводиться Олег. — Фиг тебе, а не пивко! Знаю я твою опохмелку, плавно переходящую в пьянку. Пошли, паразит, доберёмся до отдела — буду тебя чаем отпаивать. — Змий ты, Островецкий, чистый аспид! Не успел стать начальником, а уже измываешься по полной. Друг страдает, а ты ему даже поправить здоровье не позволяешь! Аллах тебе этого не простит. — Ну, с ним я как-нибудь договорюсь, а ты давай, топай, шевели булками, — Олег легонько подталкивал Витьку к выходу из подъезда. Городской телефон затренькал сразу. — Слушаю, — бросил Олег в трубку, одновременно пытаясь снять куртку. — Ну, рассказывай, что это вы вчера за корриду устроили? — раздался на другом конце провода ехидный голос Льва Николаевича Скворцова. — Мне что уже, и поболеть нельзя? — Лёва, — озадаченно спросил Олег, — ты уже встал? А откуда узнал? — С вами полежишь, — перебил Скворцов. — Про ваши художества мне с утра дежурный доложил, а потом медсестричка добавила — она вчера тоже в кабаке была. Всё красочно описала, вы же теперь герои дня, весь город гудит… — Во, блин, городишко — не успеешь пукнуть на одном конце, а на другом уже вонь стоит! Лёва, мы не виноваты, мы просто покушать зашли, а они «быковать» начали. Пришлось поставить их на место. — А спокойно решить вопрос нельзя было? — Лёва, ты же сам прекрасно знаешь, что есть категория людей, которые понимают только такое обхождение. — Ладно. Тяжко? — Не то слово… — Значит так, возьми у дежурного ключ от моего кабинета. Где дубликат от сейфа — ты знаешь. В сейфе бутылка коньяка. Разрешаю по пятьдесят, не больше — я потом проверю. — Вот спасибо, Лёвушка! Я-то, пожалуй, не буду — смотреть на него не могу, а Миллера полечу, совсем он плох… — Ну, погодите! Вернусь на работу — вы мне за всё ответите, — в трубке раздались короткие гудки. Олег заскочил в дежурку, взял со стенда запасной ключ от кабинета Скворцова и, не отвечая на расспросы, помчался к себе в отдел. Миллера он в кабинете не застал, но найти его не составило большого труда — Витька сидел в соседнем кабинете у Ленки Симоненко с чашкой горячего чая в руках. Лицо его выражало всю глубину тевтонской скорби по павшему воину. — Иди за мной, синюха! — рявкнул Олег с порога. Витька послушно поплёлся за ним, прижимая к груди кружку с чаем. Ленка, движимая неодолимым женским любопытством, засеменила вслед. — Малая, у тебя что, работы нет? — на сантименты сил не оставалось. — Островецкий, ты чего? — смутить Ленку было нелегко. — На Витьку ни за что наезжаешь — тоже мне друг! Не видишь, как ему тяжело… — А мне легко? — взвился Олег. — Кто вчера требовал ещё водки? Говорил же: Витька, хватит, поехали домой. Нет: «Я требую продолжения банкета»! Паразит такой! — Олежа, — смирению Виктора мог бы позавидовать любой послушник монастыря, — ты же меня куда-то вёл… Олег тем временем открыл кабинет Скворцова и впустил туда Миллера и Ленку. На полочке вешалки лежала Лёвкина форменная фуражка. Олег снял её, нашёл за подкладкой ключ, открыл сейф. Витька и Ленка с нескрываемым любопытством наблюдали за его манипуляциями. Олег достал из сейфа початую бутылку коньяка «Арарат», стакан и плеснул на донышко, но, заглянув в скорбные Витькины глаза, долил до половины. — Пей, проглот! — он сунул в руки Миллера стакан. — А ты? Давай поделюсь. Понюхай, как чудесно пахнет, — Витька, блаженно закрыв глаза, вдохнул аромат коньяка, и протянул стакан Олегу. От запаха спиртного Островецкого передёрнуло. — Ты будешь, наконец, пить? — возмущённо спросил он. — Конечно, ваше здоровье! — Витька залпом осушил стакан и занюхал прядью Ленкиных волос. Лицо его приобретало выражение некоего просветления и небесного восторга. — Запей чаем! — Миллер не запивает, мог бы за эти годы уже усвоить! — гордо выпятил тот грудь. — Нет, вы посмотрите! — засмеялся Островецкий. — Минуту назад он копыта отбрасывал, а теперь пытается этим копытом бить! Иди, работай, драгоценнейший, у тебя, насколько я помню, люди вызваны! — Люди подождут! Олежа, а может, ещё по чуть-чуть? — в исполнении большого и указательного Витькиных пальцев это «чуть-чуть» было аккурат в полстакана. Под гневным взглядом Островецкого расстояние между пальцами постепенно уменьшалось, пока вовсе не сошло на нет. Олег запер бутылку в сейф. — Понял, не дурак, — к Миллеру вернулось хорошее расположение духа. — Спасибо вам, Олег Семёнович, — Витька отвесил земной поклон, — не дали помереть лютой смертью! — Клоун! — усмехнулся Олег. — Погоди, Лев Николаич вернётся — такую тебе «Вой ну и мир» устроит! Он уже звонил по поводу вчерашнего. — Да, мальчики, — засмеялась Ленка, — вчера вы оторвались по полной — весь город гудит! — А ты откуда знаешь? — удивился Олег. — Моя подружка была в ресторане. Она мне ещё вчера вечером позвонила — в таких восторженных тонах всё расписывала. Мальчики, я вами горжусь! — Ленка чмокнула Олега и Витьку в щёчки и упорхнула. — Во, блин, город, — заржал Виктор, — все всё знают! Ничего не скрыть! Слава Богу, что мы вчера тёлок не стали клеить — иначе сегодня ты бы выносил меня из дома вперёд ногами… — Миллер, между прочим, не вздумай никуда уходить из кабинета! — предупредил Островецкий, запирая кабинет Скворцова. — На обед я тебя лично выведу. — Слушаюсь, товарищ майор! — весело рявкнул Витька. — Что, и пописать нельзя будет выйти? — А у тебя в кабинете кадка с фикусом — вот туда и сходишь! — засмеялся Олег.