— Я приходил. У нас кончилась поддача, и я прибежал сюда затариться. — Так-так-так, — Ояр напрягся. — Когда это было? — Да где-то в районе часу ночи. Не помню точно — я уже был хорошо «датый». — В магазине ещё кто-нибудь был? — Кроме продавца, никого… — Ну, а по пути кого-нибудь встретил? — Когда шёл в магазин — нет. А вот когда выходил — на меня чуть не наехал какой-то козёл на велосипеде. Гад — мне бутылки едва не разбил… — И как он выглядел? — Да не помню я, темно было, пьяный был… — Ну, старый-молодой, высокий-низкий? Вспоминай, Мишаня! — Молодой — это точно. Он ещё, сука, обматерил меня. Крупный такой парень, одет был во что-то тёмное… — А лицо, лицо запомнил? Описать его сможешь? — Не знаю, вряд ли. Это мгновение было. Он чуть не сбил меня, обматерил и уехал. — А откуда он ехал? — Со стороны порта. — Ладно, Мишаня, — Ояр понял, что больше ничего не добьётся. — Бывай! Как буду посвободнее, заскочу, — хлопнув старого приятеля по плечу, Долгоногов вышел из магазина. Велосипед! Вот почему собака потеряла след. Конечно, если это был преступник. Но Ояр почему-то был уверен, что это именно он чуть не сбил Мишаню. А не прост этот парень, ой не прост! Правильно, велосипед меньше привлекает внимания, чем, допустим, автомобиль, а передвигается достаточно быстро, можно ехать дворами. Можно ехать там, где не пройдёт машина, — скверами или лесопосадками. И запомнить велосипедиста значительно сложнее, чем, допустим, пешехода. Что же, толково, толково… Заместитель начальника особого отдела Прибалтийского военного округа полковник Шульгин энергичным шагом вошёл в кабинет командира танкового полка. Находившиеся там офицеры встали. Шульгин прошёл к месту во главе стола, окинул взглядом присутствующих. Всех этих офицеров он знал по службе и многие были его подчинёнными. Совещание начальников особых отделов частей гарнизона решили проводить в кабинете командира полка по нескольким причинам: во-первых, кабинет был достаточно просторен, а во-вторых, там можно было соблюсти некоторую конфиденциальность. Кабинет был отделён от коридора помещением адъютанта, получившего приказание никого из посторонних не пропускать. Была ещё одна причина: к кабинету примыкала комната отдыха с дополнительным выходом непосредственно в коридор. Полковник, только что приехавший из Риги, немного устал с дороги, но от предложенного обеда отказался: не хотелось терять времени. Он лишь попросил принести ему чаю в кабинет. — Прошу садиться. Полковник подождал, пока все рассядутся, но совещания не начинал. Наконец в кабинет вошёл адъютант командира полка со стаканом крепкого чая в мельхиоровом подстаканнике на подносе. Он поставил стакан перед полковником и вытянулся в ожидании новых приказаний. «Хорошо вышколен», — подумал полковник, взмахом руки отпуская адъютанта. Тот чётко повернулся кругом и покинул кабинет. — Товарищи офицеры, — Шульгин обвёл взглядом присутствующих. — Мы здесь собрались по чрезвычайным обстоятельствам. Убит наш товарищ — командир танкового полка. Наш долг — найти убийц. Мотивы преступления неизвестны. Дело осложняется ещё и тем, что, по-видимому, были похищены очень важные документы, которые могли находиться в кейсе Митрофанова. Об обстоятельствах дела нам доложит майор Крамаренко. Прошу, Виктор Сергеевич. Начальник особого отдела танкового полка майор Крамаренко встал, привычно одёрнул китель и раскрыл лежавшую перед ним довольно объёмистую папку. — Можешь докладывать сидя, — Шульгин благоволил к майору. — Спасибо, товарищ полковник, мне удобнее стоя, — майор предпочитал соблюдать субординацию. Виктору Крамаренко недавно исполнилось тридцать два года. Высокий, худощавый, с волевым лицом, на котором очень сложно было прочесть какие-либо эмоции, майор пользовался авторитетом у офицеров полка. Его должность не очень способствовала выказыванию неприязни, но уважали его искренне. Перед начальством он не заискивал, подчинённых не унижал. Оперативником слыл толковым, и Шульгин уже подумывал о том, как перевести майора в округ. — Товарищи офицеры, — начал майор бесстрастным тоном, — прошу вас принять во внимание обстоятельства, в которых мы вынуждены проводить расследование. По известным причинам, мы фактически отстранены от официального расследования. Этим занимаются местные правоохранительные органы. Официально мы от них информацию вряд ли получим. От территориалов[7] помощи ждать также не приходится. Они «доживают» последние дни. Вы же в курсе, что постановлением латвийских властей местные органы КГБ распущены, поэтому территориалы сейчас заняты своей судьбой. К то-то хлопочет о переводе из республики, кто-то ищет место на гражданке… Короче, они нам не помощники. Спасибо, что хоть информацией делятся. Наше положение в республике очень неопределённое. Поэтому никаких резких движений, в отличие от прежних времен, мы себе позволить не можем… — Извините, что перебиваю, но уже совсем скоро начнутся переговоры союзного и местного правительств о выводе войск округа из республики. По моему мнению, уже через два года нас здесь не будет… По кабинету прошёлся возмущённый ропот. Полковник успокаивающе поднял руку. — Мы не можем в данной ситуации раздражать местные власти. Но это не значит, — полковник чуть повысил голос, — что мы будем сидеть, сложа руки. Есть чёткий приказ командующего округом проводить собственное расследование. И мы этот приказ выполним. Естественно, работать мы должны осмотрительно. Продолжайте, Виктор Сергеевич. — Так, к делу, — майор зашелестел бумагами в папке. — Полковник Митрофанов был убит сегодня ночью неизвестными лицами. При нём был кейс. Он пропал, видимо, похищен. В кейсе, как мы предполагаем, были очень важные документы. В сейфе полковника их нет. По показаниям жены, накануне убийства Митрофанов работал дома с какими-то бумагами. Мы проверили его домашний кабинет — документов там нет. Видимо, полковник работал дома с документами, потом сложил их в кейс и отправился на службу. Либо он просто забыл переложить документы в служебный сейф, либо опять решил поработать дома. Дальнейшее вам известно: полковник Митрофанов убит, бумаги пропали. — Разрешите, товарищ полковник, — встал со своего места светловолосый офицер в морской форме. — Начальник особого отдела бригады морских пограничников капитан третьего ранга Ершов, — счёл необходимым представиться он. — Мы с майором Раевским, — моряк кивнул в сторону кряжистого пограничника, — откомандированы к вам для оказания содействия расследованию. Пограничники относились к особому отделу Прибалтийского пограничного округа, то есть, непосредственно не подчинялись Шульгину, и Ершов посчитал возможным тактично об этом напомнить. — Слушаю Вас, капитан, — еле заметно улыбнулся полковник. — Если кейс весь день находился в кабинете, возможно, документы были похищены ещё до убийства, а убили полковника с целью сокрытия следов, чтобы направить расследование по ложному следу. — Игорь, побойся бога! — налёт бесстрастности мигом слетел с Крамаренко. — По-твоему, выходит, что у меня в полку «крот»? — Стоп, стоп, стоп, — полковник успокаивающе постучал по столу. — Версии выдвигать будем позднее. Кстати, и эта имеет право на существование, — полковник бросил взгляд на Крамаренко. — Сейчас можно предположить всё что угодно, вплоть до теракта или диверсии иностранных спецслужб. — Да, да! — продолжил он, уловив недоуменные взгляды офицеров. — С пятидесятых годов подобных случаев здесь не было, но вполне возможно, что в нынешнем бардаке кто-то не смог удержаться от соблазна использовать старые методы. Ещё два-три года назад они бы и подумать об этом не смели! На скулах полковника заиграли желваки. Он взял короткую паузу, чтобы успокоиться. — Продолжай, Виктор Сергеевич. Кто со стороны местных правоохранителей будет непосредственно заниматься этим делом? — Вот они, их здесь все знают, — Крамаренко передал Шульгину две фотографии. — При составлении досье мы использовали как наши источники, так и информацию «территориалов» и непосредственно из милиции. Так что сейчас мы о них знаем даже то, что они сами о себе не знают. — Молодцы! Умеете, когда захотите. Докладывай! — Что именно? — Всё, вплоть до антропометрических данных, — недовольно поморщился полковник. — Слушаюсь! — невольно подобрался майор. — Возглавляет расследование старший следователь по особо важным делам майор милиции Островецкий Олег Семёнович, — Крамаренко указал пальцем на одну из фотографий. — Тридцать пять лет, еврей… — Еврей? — удивился полковник, всматриваясь в фотографию. — Совсем не похож. А как он попал в милицию? Было же указание ограничить доступ лицам этой национальности к службе в органах. — Хм, да… Его направили по разнарядке горкома комсомола. А милицейская кадровичка не удосужилась вовремя поднять на него документы. Сами видите, у него национальность на лице не написана. Короче, она провела с ним беседу, он согласился пойти на службу в милицию. А когда оформляли документы, ей чуть плохо не стало. Попыталась дать задний ход, но не тут-то было. В парня вцепились замполит и зампоопер[8] — нынешний начальник милиции. Ещё бы: спортсмен, с высшим образованием — такие кадры на дороге не валяются. О ни-то и протолкнули его кандидатуру. А кадровичка схлопотала выговор, её потом перевели с понижением в какой-то занюханный райотдел. — Интересно, продолжай! — Родился в Белоруссии. Там и сейчас проживают его родители. Окончил там транспортный институт, по распределению попал сюда. Работал на железной дороге начальником участка. Ему там прочили хорошую карьеру, по отзывам, он очень толковый инженер… — И как же он согласился из начальников в милиционеры? — Да там какая-то мутная история произошла. Прежнего начальника, который принимал его на работу и дал ему квартиру, как-то нехорошо «ушли», а с новым у него отношения не заладились. Тот из молодых, да ранний, с мохнатой лапой в Управлении дороги. Короче, Островецкий ему едва морду не набил. Ну, это в его характере: коли шлея под хвост попадёт, не разбирает ни чинов, ни званий. — Ничего себе еврей! Ну, продолжай! — В органах служит с 1980 года. Начинал с опера. С 1986 года — в следствии. Три месяца назад заочно с отличием окончил высшую школу милиции, получил направление в адъюнктуру в Москву, но отказался. — Почему!? — Два месяца назад в автокатастрофе погибла его жена. У него на руках осталась шестилетняя дочка. Она сейчас у бабушки, в Белоруссии. О какой уж там Москве в этой ситуации могла идти речь? — Катастрофа как-то связана с его служебной деятельностью? — Никак не связана. Он сам контролировал расследование. Несчастный случай в чистом виде. — Дальше! — В 1988 году служил в Афганистане… — В Царандое советником?[9] — Нет, вернее, направлялся в Царандой, но в Ташкенте переиграли. Там в учебном центре он окончил ускоренный курс командиров РДГ[10] и был направлен в мотострелковый полк. Так что честно все одиннадцать месяцев отлазил по горам. Награждён орденом Красной Звезды и медалью «За отвагу». — Неплохо отлазил! А с чего это в Ташкенте всё переиграли? — Ну, это как раз понятно. Отличный спортсмен. Командир внештатной группы захвата в отделе, прошёл сборы командиров разведывательно-диверсионных групп… — Какие ещё сборы? — полковник вытаращил от удивления глаза. — Вы у нас в округе недавно, не в курсе. В 1983 году после истории с корейским «Боингом» ведь чуть дело до войны не дошло… — Как это не в курсе? Я, что, в это время, по-твоему, находился в безвоздушном пространстве? — сердито перебил полковник. — Вы меня не так поняли. Вы просто можете не знать, что здесь происходило, на местном уровне.