– Чемоданы? Какие чемоданы? – Мы приготовили вам отличную комнату, мистер Тиббс, – говорит миссис Брэддок. – Солнеч… – Они называют меня мистер Тиббс! – громко кричит дядя Генри, неплохо имитируя Сидни Пуатье. Сидящая за столом молодая женщина и проходящий мимо санитар изумленно оглядываются. Дядя Генри смеется и поворачивается к племяннице. – Сколько раз мы смотрели этот фильм, Холли? Шесть? На этот раз он называет ее правильно, отчего на душе становится муторнее. – Больше, – отвечает Холли и знает, что скоро заплачет сама. Джейни, возможно, была его любимицей, но фильмы он смотрел с Холли. Они садились на диван и ставили между собой миску с попкорном. – Да, – кивает дядя Генри. – Да, конечно. – Но снова начинает терять связь с реальностью. – Где мы? И все-таки, где мы? Там, где тебе, вероятно, предстоит умереть, думает Холли. Если только тебя не увезут в больницу. Через окно она видит, как Джером выгружает из багажника два чемодана, обтянутых шотландкой. И чехол с костюмом. Наденет ли ее дядя костюм? Да, скорее всего… но только один раз. – Давайте посмотрим на вашу комнату, – говорит миссис Брэддок. – Она вам понравится, Генри. Берет его за руку, но Генри упирается. Смотрит на сестру: – Что здесь происходит, Чарли? Только не плачь, думает Холли, держись, не смей. Но куда там. Шлюзы открываются на полную. – Почему ты плачешь, Чарли? – А потом: – Я не хочу здесь оставаться. – Больше никакого сходства с «мистером Тиббсом»: жалобное хныканье. Ребенок, осознавший, что его привели на укол. Дядя Генри отворачивается от слез Шарлотты и видит Джерома, который подходит с чемоданами. – Эй! Эй! Почему у тебя эти чемоданы? Они мои! – Да, конечно… – отвечает Джером, но не знает, как продолжить. В вестибюль входят старички, возвращающиеся из боулинга, где они, Холли не сомневается, с удовольствием покатали шары. Сотрудник дома престарелых, который поднимал руку, чтобы остановить транспортный поток, присоединяется к медсестре, которая появилась словно из-под земли. Женщине крепкой, с накачанными бицепсами. Они надвигаются на Генри и мягко берут его под руки. – Нам сюда, – говорит сотрудник, вернувшийся из боулинга. – Посмотрим на вашу новую колыбельку, брат. Интересно, что вы скажете. – Скажу о чем? – спрашивает Генри, но идет с ними. – Знаете, а в комнате отдыха сейчас показывают футбол. У нас телевизор с огромным экраном. Вы наверняка таких не видели. Полное ощущение, что сидишь на стадионе, причем на лучших местах. Мы только на минутку заглянем в вашу комнату, а потом вы сможете смотреть футбол. – Там вас ждет печенье, – добавляет миссис Брэддок. – Только что из духовки. – Брауни? – спрашивает Генри. Они приближаются к двухстворчатой двери. Скоро он исчезнет за ней. И там, думает Холли, ему суждено провести остаток угасающей жизни. Медсестра смеется. – Нет, брауни все вышли. Остались только «вороны»[20]. Клювы к бою, приложите их по полной! – Хорошо, – соглашается Генри, а потом добавляет нечто такое, чего никогда бы не сказал до того, как его нейронные реле начали ржаветь: – А эти брауни – членососки гребаные[21]. Дверь за ними закрывается. Миссис Брэддок сует руку в карман, достает бумажный платочек и протягивает Шарлотте. – Расстраиваться в день переезда для них естественно. Он успокоится. Я приготовила несколько документов, которые вам нужно подписать, миссис Гибни, если вы в состоянии. Шарлотта кивает. Глаза над платочком – красные и влажные. И это женщина, которая отчитывала меня, если я плакала на людях, изумляется Холли. Говорила, что нечего пытаться привлечь к себе внимание. Это расплата, без которой я бы вполне могла обойтись. Еще один сотрудник (леса ими кишат, думает Холли) возникает рядом и загружает выцветшие чемоданы дяди Генри и чехол с костюмом от «Братьев Брукс» на тележку, словно они в «Холидей инн» или «Мотеле 6». Холли смотрит на все это и с трудом сдерживает слезы, когда Джером мягко берет ее за руку и уводит на улицу. Несмотря на холод, они садятся на скамью. – Хочу покурить, – говорит Холли. – Впервые за долгое время. – Притворись, будто куришь. – И он выдыхает струю пара. Она делает глубокий вдох и выдыхает свою струю. Притворяется. 7 На ночь они не остаются, хотя Шарлотта убеждает их, что комнат в доме предостаточно. Холли не нравится, что первую ночь после переезда дяди Генри ее матери придется провести в одиночестве, но она не может заставить себя остаться. Это не тот дом, в котором Холли выросла, но здесь живет та самая женщина, с которой она провела детство и девичество. Теперь Холли разительно отличается от бледной, курящей сигарету за сигаретой, пишущей стихи (плохие) девушки, которая росла в тени Шарлотты Гибни, но так сложно помнить об этом в ее присутствии, потому что Шарлотта Гибни по-прежнему видит в Холли ущербного ребенка, ссутулившегося и прячущего глаза. На этот раз Холли за рулем первую половину пути, а Джером – после остановки. Темнеет задолго до того, как они видят огни города. Холли засыпает и просыпается, думая о том, как дядя Генри принимал ее за Джейни, ее кузину, взорванную в автомобиле Билла Ходжеса. От одного взрыва мысли перескакивают к другому, в средней школе Макриди, к репортеру с порванным карманом и кирпичной пылью на руках. Она помнит, как подумала, что тем вечером он изменился. Точно, думает она, вновь уступая сну. Между первым выходом в эфир тем днем и вечерним специальным выпуском Ондовски помогал разбирать завалы, то есть не только информировал о случившемся, но и стал непосредственным участником событий. Конечно, это изменило бы любого чело… Внезапно ее глаза широко раскрываются, и она резко выпрямляется в кресле, пугая Джерома. – Что такое? Ты в пор… – Родинка! Он не понимает, о чем она, но Холли без разницы. Возможно, это ничего не значит, но Холли знает, что Билл Ходжес похвалил бы ее за наблюдательность. И за память, которую теперь стремительно теряет дядя Генри. – Чет Ондовски, – говорит она. – Новостной репортер, который первым появился на месте событий после взрыва в школе. Днем у него была родинка у рта, но в специальном выпуске, который вышел в десять вечера, ее уже не было. – Восславим Господа за «Макс Фактор»? – спрашивает Джером. Они как раз сворачивают с автострады. Он, разумеется, прав, та же мысль пришла ей в голову, когда Чет впервые появился на экране: сдвинутый набок узел галстука, нет времени для грима. Позже, когда прибудет команда поддержки Ондовски, они все это исправят. Холли уверена, что все царапины оставили бы – они хорошо смотрятся на экране, репортер выглядит героем, – но разве гример не убрал бы кирпичную пыль у рта, закрашивая родинку? – Холли? – спрашивает Джером. – Ты опять не можешь угнаться за собственными мыслями? – Да, – отвечает она. – Избыток стресса, недостаток отдыха. – Так расслабься. – Хорошо, – кивает она. Это дельный совет. Она намерена ему последовать. 14 декабря 2020 г. 1 Холли ожидает, что еще одну ночь будет ворочаться с боку на бок, но спит, пока ее мягко не пробуждает будильник (песня «Orinoco Flow»). Она чувствует себя отдохнувшей, полностью в форме. Встает на колени, медитирует, потом идет на крошечную кухню за тарелкой овсянки, стаканчиком йогурта и большой кружкой чая «Констант коммент». Наслаждаясь незамысловатой трапезой, Холли читает на айпаде местную газету. Новости о взрыве в школе Макриди уже ушли с первой полосы (там, как обычно, доминирует президент с его идиотскими выходками) в раздел национальных новостей. Потому что ничего нового не случилось. Все больше детей выписывают из больницы. Только двое, один из них – талантливый юный баскетболист, остаются в критическом состоянии. Полиция сообщает, что расследует несколько рабочих версий. Холли в этом сомневается. Ничего о Чете Ондовски, а именно о нем подумала Холли, когда высокие ноты Энии убедили ее проснуться. Не о матери, не о дяде. Ей снился Ондовски? Если и так, она этого не помнит. Она закрывает сайт газеты, открывает поисковик «Сафари», набирает фамилию Ондовски. Прежде всего выясняет, что зовут его Чарлз, а не Честер, и последние два года он работает в питсбургском филиале Эн-би-си. Специализируется на криминале, общественной жизни и обмане потребителей. Поисковик предлагает к просмотру несколько видео. Холли кликает на самое последнее. «Дабл-ю-пи-и-эн встречает вернувшихся Чета и Фреда». Ондовски (в новом костюме) входит в студию новостей, за ним следует молодой парень в клетчатой рубашке и брюках цвета хаки с большими накладными карманами. Их приветствуют аплодисментами сотрудники, как работающие в эфире, так и технический персонал. Всего человек сорок, может, пятьдесят. Молодой парень – Фред – улыбается. Ондовски изображает удивление, потом радость, но достаточно сдержанную. Хлопает в ответ. Безупречно одетая женщина, вероятно, ведущая выпусков новостей, подходит к ним. – Чет, ты наш герой, – говорит она и целует его в щеку. – Ты тоже, Фредди. – Ему поцелуя не достается, только короткое и быстрое похлопывание по плечу. – Тебя я готов спасти в любое время, Пегги, – отвечает Ондовски, вызывая смех и новые аплодисменты. На этом видео заканчивается. Холли смотрит еще несколько видео, наугад. В одном Чет стоит около горящего многоквартирного дома. В другом он на мосту, где столкнулись с десяток автомобилей. В третьем освещает начало строительства нового общежития Ассоциации молодых христиан, с церемониальной серебряной лопатой и саундтреком «Village People». В четвертом, буквально перед Днем благодарения, он упорно стучится в дверь так называемой «клиники боли» в Сьюикли, но ответом на все его усилия становится лишь приглушенное: «Никаких вопросов, уходите!» Трудяга, трудяга, думает Холли. И во всех видео у Чарлза Ондовски по прозвищу Чет нет родинки. Потому что она всегда скрыта гримом, говорит себе Холли, когда моет посуду в раковине. И только один раз, когда ему пришлось в спешке выходить в эфир, родинка попала в объектив камеры. Да и чего ты об этом волнуешься? Так бывает с раздражающей попсовой песней, от которой просто невозможно отвязаться. Поскольку встала она рано, до работы у нее есть время посмотреть серию «В лучшем мире». Холли идет в телевизионную комнату, садится, берет пульт дистанционного управления, просто держит, глядя на темный экран. Потом кладет пульт на место, встает и возвращается на кухню. Включает айпад и находит видео с Четом Ондовски, пытающимся получить информацию от ушедшего в глухую оборону персонала клиники боли в Сьюикли. После того как мужчина за дверью предлагает Чету идти куда подальше, камера возвращается к Ондовски, показывая его крупным планом, с микрофоном (разумеется, с логотипом Дабл-ю-пи-и-эн) у рта и мрачной улыбкой. «Вы слышали, как этот самозваный «доктор боли» Стивен Мюллер отказывается отвечать на вопросы и говорит, чтобы мы уходили. Мы ушли, но вернемся и будем продолжать задавать вопросы, пока не получим ответы. Это Чет Ондовски, из Сьюикли. Тебе слово, Дэвид». Холли просматривает видео еще раз. Нажимает паузу в тот самый момент, когда Ондовски произносит: «Но вернемся». В этот момент микрофон чуть опускается, и рот репортера на виду. Холли пальцами «раздвигает» изображение, пока рот не занимает весь экран. Никакой родинки, она в этом уверена. Она бы ее разглядела, даже под тональным кремом и пудрой. Мысли о просмотре «В лучшем мире» как рукой снимает. Первоначального репортажа Ондовски с места взрыва на сайте Дабл-ю-пи-и-эн нет, но он есть на сайте Эн-би-си. Холли переходит туда и вновь использует пальцы, «раздвигая» изображение, пока рот Чета Ондовски не заполняет весь экран. И знаете что? Это совсем не родинка. Грязь? Она так не думает. Скорее волосы. Возможно, пятачок, который он упустил при бритье. А может, что-то еще.