Мы еще часа два ходим по магазинам, Злата становится обладательницей двух платьев, потому что в универ девочки ходят в юбках. — Иди мерь, — выбираю брюки и джемпер, который подойдет под новые ботинки. Почти каждая покупка – маленькая война. — Я все равно куплю, — уверен, что ей подойдет. — А я не возьму, — глаза горят злым огнем, но Макар Кайсынов от этого кайфует и сдаваться не собирается. «Куда ты денешься», — улыбаясь про себя. — Значит, доставку оформлю через вашу комендантшу, — нагло ухмыляюсь, подпирая стойку. Я нашел слабое звено, не знаю, что там за дрязги с комендантшей, но стоит упомянуть «милую» женщину, Злата сдается. Так и хочется сходить к тетке, взять пару уроков, как усмирить мою строптивицу. Заставляю померить кожаные брюки, которые сидят на ней бомбически – обтягивают круглую упругую попку и подчеркивают каждый изгиб стройных ног. С зеленым джемпером смотрится все это улетно. У меня как по команде стоит, а ведь я даже не заглядывал за шторку. Кто бы знал, как тяжело удержаться. — Носишь их только для меня, — и я сейчас ни капли не шучу. Брюки отпадано сидят на круглой заднице, но эта задница только моя. Я пипец как ее хочу. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Предлагаю не брать. — Предлагаю не снимать. — Но ты же сказал… — Ты со мной, — это все объясняет, никто к ней не пристанет. Покупки относим в тачку, потом идем в кафе. Завтрак давно переварился, я захотел есть. Златка питается воздухом, она еще не проголодалась, и мне это не нравится, прием пищи должен быть регулярным. Это кафе Тима, здесь по-домашнему вкусная незамысловатая еда для гостей любого уровня. Тихая музыка, приветливые официанты. Чаще здесь зависают парни, более пафосные заведения и клубы любят телки, но кто хочет вкусно поесть, становятся завсегдатаями. Я замечаю, что за крайним слева столиком сидят шавки Солонина. Шакалы, которые боятся, что мы их нагнем, поэтому ходят под сынком мэра, прикрываясь его положением, творят разную дичь. Мне они нахрен не уперлись, я один могу размазать их по стене, но обычно игнорирую. С Солониным конфликты не нужны отцу. Напрягает внимание этих мразот к Злате. Смотрят в ее сторону, ржут. Ходят по тонкому краю. Солонин летит с нами, он выступает в моей весовой категории, а вот эта шваль остается в ВУЗе. Надо поставить их на место до отлета, отправить в больничку, чтобы не дергаться каждые десять минут – «как там Злата». — Я сейчас, — тихо произношу, не хочу ее пугать. Делаю вид, что направляюсь к уборным. Сворачиваю и останавливаюсь возле столика. — Выйдем? — киваю на дверь запасного выхода Турчинову – он правая рука Солонина. Я на взводе, и он должен это понимать. — Нам и тут хорошо. Говори, если есть что сказать, — борзо отвечает. Я даже теряюсь на пару секунд, откуда только смелости набрался? Порву ведь без особых усилий. — Есть. Еще раз так посмотришь, тачку с твоим трупом будут искать в Гудзонском проливе, — его отец начальник таможни, и кое-что о его делах мне известно. — Не далековато? — неестественно ржет. Он под кайфом, поэтому такой смелый. — В самый раз. — А ты ее уже распаковал? — кивает за спину. — Теперь можно и другим поживиться? Ты же обычно так поступаешь – трахаешь телок, а потом под других подкладываешь, — дружный хохот долб***в в моей голове затмевает тихий вскрик. — Мы ее тоже отсасывать научим. Оборачиваюсь, Златка за спиной. В глазах недоверие, страх, сомнение. Поверила? Только одну суку я подложил под другого – Воронкову, чтобы наказать. Мой хищник становится на дыбы, меня разрывает изнутри, ее недоверие убивает, но те, кто заставил панику плескаться в ее глазах, даже не представляют, что сделали. Впечатываю кулак в лицо Турчинова. Злату трогать нельзя, она, бл**ь, неприкосновенная! Следом со стульев слетают двое других кайфовщиков – жополизов Солонина. Я разношу все вокруг, всю четверку довожу до больнички. Кругом все в крови. Рядом появляется Тим с Демой, им наверняка охрана позвонила, сами не решились меня тронуть. Знают, что опасно. Ищу взглядом Злату. Ее нет… ушла… Эти мрази разбудили ту сторону, которую я никогда не хотел ей показывать… Злата Меня трясло так, будто я минуту провела в проруби, а потом меня выкинули на сорокаградусный мороз. — Выпейте вот это, — администратор кафе протянул мне стакан с какой-то настойкой, разбавленной водой. Я не стала отказываться, хотя не очень верила, что капли мне помогут. Присев возле меня на корточки, он принялся растирать трясущиеся руки. Тихим успокаивающим голосом что-то приговаривал, но я прислушивалась к шуму в зале, который сюда стал долетать, когда кто-то из официантов открыл дверь. — Как она? — спросила девушка-официант. — Испугалась, трясет всю. — Тимур просил отправить ее домой, такси вызвать к запасному выходу, Я не хотела уезжать. Несмотря на пережитый ужас, мне стоило убедиться, что с Макаром все в порядке. Я себя обманываю: когда Демьян меня передал в руки администратора со словами «присмотри за ней», Макар был абсолютно здоров, только костяшки сбиты до крови, а вокруг него месиво из поломанных тел. Я видела драки в школе, во дворе, но никогда это не было таким кровавым, жестоким месивом, устроенным одним человеком. В начале нашего знакомства Кайсынов меня пугал, но тот страх в разы меньше того ужаса, который я испытала сегодня. Из глаз Макара в тот момент словно вся душа ушла, в них стоял леденящий холод, который нес смерть. Волны ярости просто заметали меня по полу. Мне казалось, он легко способен убить. Не хотелось бы, чтобы этот гнев когда-нибудь обрушился на меня. Умом я понимала, что с Макаром строить отношения – как плыть по реке, где дно усеяно минами, в какой момент может рвануть, не угадаешь, но готовой к этому нужно быть постоянно. До машины меня проводил Тимур. — Что с Макаром? — меня все еще трясло. — Все будет нормально, Злата. Ему сейчас нужно остыть. Поговорите потом. Ты сама как? — Нормально, — на самом деле мне было плохо. — Он позвонит, — закрывая двери такси. Слабое утешение. Я помнила, как утром Макар хотел провести этот день вместе, как смотрел на меня, заставляя замирать сердце. Как шантажом вынуждал мерить одежду, а я трепетала в примерочной, боясь, что он заглянет, пока я раздетая. Он может быть безумно горячим и ласковым, в такие моменты в нем хочется раствориться, но его вторая сторона пугает до дрожи, вселяет страх, леденящий душу. Он сегодня уезжает, а мы даже не попрощались. Сжимая кулон на шее, я тихо утирала слезы, будто это конец. В сумочке зазвонил телефон, я не стала принимать вызов от мамы. Она поймет по голосу, что я расстроена. В комнату сразу прошмыгнуть не получилось. Марфа сидела в кухне с соседками, на столе бутылка вина и продукты, которые мне покупал Макар. Девочки поленились перекладывать салаты из фирменных контейнеров в тарелки. — Привет, — улыбнулась натянуто Марфа. Я себя поздравила, что слезы на глазах высохли, и они не видят моего состояния. — Не думала, что ты сегодня вернешься, — я услышала завистливые нотки в тоне, а не извиняющиеся. — Ты же не против? — кивнула она на накрытый стол. — Нет, — тихо ответила я. Мне действительно не было жалко, продукты имеют свойство портиться, а я вряд ли сегодня захочу есть, но ведь она могла позвонить и спросить. — Присоединяйся, — я видела, что приглашение было вынужденное. Неудобно пользоваться моими продуктами и даже не позвать за стол. — Мне заниматься нужно, а вы сидите, — махнув рукой, ушла в свою спальню. Села на кровать, уставившись в стену. К рюкзаку с учебниками и тетрадями даже не потянулась, потому что ничего выучить не смогу. Нет желания заниматься. Не знаю, сколько часов я так просидела, но за окном стало темнеть. Мама вновь позвонила, немного обиженно попеняла, что я даже в выходные им не звоню. — Мама, я спала, — голос звучал слабо, будто в подтверждение моей лжи. — Устаешь, не высыпаешься совсем, — тут же появилось беспокойство. Разговаривая с мамой, я честно себе призналась, что ждала звонка от Макара, хотела услышать его голос. За окном совсем темно, из соседней комнаты доносится веселый смех, а мне не хочется даже включать свет. На стук в дверь я тоже не реагирую. — Злата, спишь? — спрашивает Марфа, приоткрывая створку. — Угу, — мне не хочется с ней разговаривать. — Тебе тут комендантша пакеты передала, ворчала. Я здесь поставлю. — Хорошо, — даже не поворачиваясь в ее сторону. Она ушла, а у меня вновь слезы по щекам бегут. Макар прислал сегодняшние покупки, но даже не позвонил, не написал. Слова того парня не могут быть правдой. Не могут! Я не верю, что Макар может отдать меня другому. Нахожу телефон в темноте и пишу ему сообщение. «Как ты?» Жду ответ, вижу, что мое послание прочитано. Засыпаю, так и не дождавшись. Утром первым делом хватаю мобильный, но там до сих пор тишина… Злата Сахарова не хватало, он был единственным, с кем я могла поболтать. Со мной пытались заговорить и подружиться, некоторые девчонки даже подлавливали в туалете, но после приглашения на какую-нибудь вечеринку обязательно следовали однотипные вопросы: — Это правда, что твой день рождения оплатил Кайсынов? — Вы с Макаром встречаетесь? — Вечеринка будет на следующей неделе, ты придешь с Макаром?.. Я ничего не отвечала, потому что вообще не знала, что происходит у нас в отношениях, и есть ли эти самые отношения. Мне было больно. Я по нему скучала. О той драке я старалась не думать. Вряд ли Макар просто так кинулся их избивать. Возможно, я его оправдываю, но в этом диком звере живет внимательный и заботливый парень, который может быть нежным, который может улыбаться и шутить. И я хочу, чтобы он ко мне вернулся, но с каждым днем тишины эта вера умирала. Маленькую надежду давали его друзья, которых Макар просил за мной приглядеть. Андрей или Максут постоянно оказывались где-то поблизости, когда я выходила на переменах, но в аудитории они меня защитить не могли. Меленчук сегодня отрывался на мне всю пару, будто копил злость все то время, когда Славка за меня заступался. Мне казалось, он получает удовольствие, морально истязая меня у доски. Когда Меленчук выстебывал меня и мою работу, многие отводили взгляд, кто-то зло поджимал губы, даже такая молчаливая поддержка грела душу, но один неприятный эпизод врезался в сознание, и никак не получалось выбросить эту картину из головы. Однажды Меленчук довольно грубо сказал: — Некоторые личности приходят сюда не знания получить, а найти богатого покровителя, забывая, что интерес к телу быстро пропадает, а помимо смазливой мордашки, нужно обзавестись еще хотя бы минимальным набором мозгов, — не сводя с меня пренебрежительного взгляда. От его слов и тона я покраснела, это был даже не намек, это было прямое оскорбление. За спиной сжала до боли руки, чтобы только сдержаться. К глазам подступили слезы. Дело было не в этих грубых обвинениях, которые не имели ко мне никакого отношения, а в том, что последние три дня я была как оголенный комок нервов. Макар так и не ответил, он ни разу мне не написал. Я все свободное время сидела в интернете или на странице сайта нашего ВУЗа, где выкладывались самые свежие новости. Вчера вечером я увидела фото синхронисток, на заднем фоне стояли Демьян и Макар. Потом страницы этих девушек я нашла в инстаграм, было выложено много снимков: в столовой, во время прогулок по вечернему городку, а вот они пьют соки в баре, вот они на тренировках – и почти везде я находила Макара рядом с блондинкой – Машей Рыбаньковой. Кайсынов на всех фотографиях серьезный, но это не успокаивает. На людях он почти всегда такой. Мне стыдно было, оттого что я полночи сидела за ноутбуком и пыталась собрать на нее хоть какую-то информацию. Она из спортивной школы Олимпийского резерва, но что мне эта информация давала? Ничего. — Можете садиться, Алаева. Неуд, — откидывая пренебрежительно работу. В тот момент на лицах однокурсниках были злость, несогласие, но только на лице Марфы – злорадство и триумф. Она попыталась спрятать свои эмоции, когда поняла, что я все видела, но было поздно. Этот эпизод врезался в мою память. Я не хотела понимать, почему люди такие злые. — Игорь Андреевич, вы уверены, что говорите обо мне? Складывается ощущение, что в вас кричит мужская обида, — во мне что-то взорвалось, пропал страх. Я не боялась быть изгнанной из ВУЗа, наверное, я этого даже хотела в эту секунду. Чтобы не думать, не плакать, не переживать. — Только не я вас обидела, а с той, кто вас обидела, вы спросить не можете, — последнее предложение я произнесла усталым тоном, ни на кого не глядя, я пошла к своим вещам, оставленным на парте. Однокурсники притихли. — Алаева, я говорил о вас! Именно о вас! Необоснованные нелепые догадки только подчеркивают ваше невежество и необразованность! — кричал и плевался он мне в спину.