– «Естественный рацион буки долгое время оставался для меня загадкой. Она с удовольствием поглощала все, что я ей предлагал: картофель, остатки каши, простоквашу, хлебные корки. Не по вкусу ей было только мясо. Если я по случайности давал ей что-то мясосодержащее, она тщательно выбирала и откладывала даже самые тонкие мясные волокна». Каапо со значением взглянул на Майкки и Хиллу. – Она вообще вегетарианец, – заметил он. Девочки покивали. Каапо стал читать дальше: – «Аппетит у буки был отменный. Редко когда мне удавалось накормить ее досыта. Обычная порция составляла примерно ведро какой-либо пищи, 3–5 раз в день. Также бука с удовольствием пила воду там, где ее находила, в том числе из луж, и даже изрядная загрязненность воды ее не смущала. Но спустя несколько недель я обратил внимание на то, что пылевыделяющий слой ее шкуры стал истончаться. Шерсть изменила цвет, поблекла. Бука стала напоминать призрака, собственную тень. Общеизвестно, что у людей и животных такие изменения часто наступают в результате неправильного питания. Я задумался, возможно ли это и в случае с букой. И в душе я понимал, как мне следует поступить: необходимо предоставить ей свободу, пусть под наблюдением, и отправиться с ней в ближайший лес, в естественную среду обитания буки. Решение это далось мне с трудом: риск был велик. Я взял с собой зеленоватые стеклянные шарики и карманное зеркальце: ко всем этим предметам бука питала необъяснимую страсть. Я знал, что бука придет ко мне, где бы она ни была, едва завидит их…» – Давай перескочим туда, где она ест, – прервала Каапо Майкки. – Это место я и так помню. Дальше они пойдут в лес, бука захочет сбежать, но Рунар покажет ей шарики и зеркальце, и она вернется… – А потом они зайдут в глухой лес, где пахнет прелой листвой, и бука просто с ума сойдет от радости, – подхватила Хилла, позевывая. Было уже очень-очень поздно. Каапо перелистнул несколько страниц и продолжил чтение: – «Вскоре я понял, что восторг буки связан прежде всего со скопившимися на земле частично сгнившими листьями, которые ни одно человеческое существо не рискнуло бы употребить в пищу. Эту почерневшую склизкую массу бука и принялась поглощать, захватывая обеими руками. Она объела дочиста довольно обширный участок. Но это еще не все. Насытившись и звучно икнув, бука повалилась наземь и принялась валяться, подобно свинье, бурча и ворча, стараясь облепить себя палыми листьями, насколько это возможно. Наконец она просто заснула в этом положении, а мне не оставалось ничего, кроме как вместе со всеми своими шариками и зеркальцем дожидаться ее пробуждения». – Каапо оглядел сестер. – Ну что, прочитать еще, как она съела муравейник? И как они нашли на берегу гнилую рыбу и бука обрадовалась и стала тереться об нее шкурой, а потом снова заснула? И про то, как… – Не надо, – покачала головой Майкки. – Вы заметили, она всегда засыпает после еды? – спросила Хилла. – И спит подолгу. Пусть бы она и сейчас так заснула. – Халат говорит, что буки никогда не спят. И она сегодня еще ничего не ела, – тихонько заметила Майкки. – Хотя должна была съесть три ведра гнилых листьев, или муравейник, или что-то такое. Наверняка она сейчас сидит в шкафу ужасно голодная. Хилла промолчала. Каапо наморщил лоб: – И как нам ее накормить? В инструкции сказано, что она сама добывает себе еду. Но как же она добудет еду, если все время сидит в шкафу? – От этой книжки никакого толку! – взорвалась Хилла. – Только дураки верят книжкам! – Заткнись! – огрызнулся Каапо. – Без этой книжки ты бы даже не узнала, что бука не собирается тебя съесть. – Вот ты дурак! Вряд ли кто-то сделал бы нянькой буку, которая ест детей, – фыркнула Хилла. – Ты так уверена? – язвительно уточнил Каапо. – Наверное, надо заглянуть в шкаф и сказать ей, чтобы она пошла во двор и поела, – предложила Майкки. Хилла и Каапо замолчали. – Можно попробовать, – решился наконец Каапо. – Рунар ведь разговаривал со своей букой. Так что это-то точно не опасно. Давайте зажжем везде свет и пойдем все вместе. Постучимся, будем говорить спокойно и дружелюбно. Идем? Ребята опасливо выбрались из кровати. – Свет, – напомнил Каапо и повключал все лампы в детской, а потом распахнул дверь в неосвещенную прихожую. Летняя ночь была не такой уж и темной, но света явно стоило добавить. С ним было как-то спокойнее. – Включим все, что есть? – спросила Хилла. Майкки кивнула. Они обошли всю квартиру и зажгли все люстры и светильники во всех комнатах. – Теперь обратно, в прихожую, – скомандовала Хилла. Перед дверью шкафа ребята нерешительно застыли. – Надо постучать? – спросила Майкки. – Да, иначе невежливо, – согласился Каапо. – К тому же уже полночь. Может, она спит. – Она никогда не спит, – напомнила Майкки. Ребята переглянулись. – Ну, кто стучит? – спросила Хилла. Добровольцев не нашлось. – Кто стучать будет? – повторила Хилла. – Давай ты, – предложила Майкки. – А чего сразу я? – Ты старшая. – Но разговаривать с ней я не буду, – отрезала Хилла. – Я поговорю, – согласилась Майкки. – Ты? – удивился Каапо. – Ну… это я умею, – объяснила Майкки. Каапо и Хилла переглянулись. – Ладно. А что ты ей скажешь? – поинтересовалась Хилла. – Постучи и слушай. – Странная ты все-таки. – Хилла наконец осторожно постучала. Тук-тук-тук. В ночной тишине стук прозвучал мрачно и пугающе. Но ничего не произошло. Дверь не открылась. Тишина. – Может, она не слышит, – шепнул Каапо. Хилла снова постучала, чуть посмелей и погромче. Тук-тук-тук! И тут раздался треск. Дверца отлетела, точно ее пнули изнутри. Когда обычно пинают дверь? Конечно же, когда собираются в ярости наброситься на постучавшего и сожрать его с потрохами, даже будучи убежденным вегетарианцем. Ребята завизжали. Хилла схватила Майкки и отпрыгнула с ней в сторону. Майкки уткнулась сестре в плечо. Каапо выставил перед собой толстую книгу, как щит, и закрыл глаза. Вышло, конечно, глупо, но когда человек испуган, он может потерять над собой контроль. Потом наступила тишина. Из шкафа никто не выскочил. Каапо открыл глаза и опустил книгу. Хилла сделала шажок вперед и заглянула в шкаф. Майкки подняла голову. Бука таращилась на них. В темноте шкафа поблескивали лишенные всякого выражения круглые желтые глаза. – Она испугалась, – сказала Майкки. – Испугалась, как и мы. – Что это там трещало? – спросил Каапо. Бука оглядела ребят, потом подняла огромную ручищу, медленно, с сомнением показала на левую стенку шкафа и что-то буркнула. Ребята заглянули внутрь. – Что это? – изумилась Хилла. На стенке, там, где остались крепления от полок, висели клочья темной шерсти. – Бедная! – воскликнула Майкки. – Она зацепилась за эти крючки! Видите, это ее шерсть. Бука, тебе больно? Бука поурчала и неуклюже пожала плечами. – Она нас испугалась, – снова сказала Майкки. Потом она протянула руку и осторожно погладила буку. В воздух поднялось небольшое облачко бучьей пыли. – Майкки, – встревоженно прошелестела Хилла. – Бука не злая. Посмотрите, какие у нее глаза. Она хорошая. – Майкки погладила буку еще раз. Хилла с Каапо посмотрели в безумные желтые глаза, вращающиеся в разные стороны. Хорошая? Бука заворчала. Это она от удовольствия? Или с угрозой? Поди пойми. – Майкки, надо сказать про поесть, – тихонько напомнил Каапо. Майкки кивнула. – Бука, – начала она, глядя прямо в желтые глаза, похожие на теннисные мячики, – ты голодная? Мы хотим, чтобы ты чего-нибудь поела.