— Простите… — Таня выпила терпкую жидкость залпом, — мне как-то не по себе. — Почему же? — Вот так запросто сижу в гримерке с самой знаменитой артисткой… Кто хочешь растеряется! Знаете, а я смотрела все ваши фильмы. Не пропустила ни одного. Некоторые даже по несколько раз. Это такая отдушина в жизни. Прекрасней любой истории любви. — Что вы такое говорите, — Вера Холодная улыбнулась, — у такой красивой девушки, как вы, будет самая замечательная история любви! Вот вы потом меня вспомните. Все в вашей жизни обязательно будет хорошо. В этот момент из коридора послышался шум. Затем резкий, обрывистый крик. Таня побледнела. — Что это? — артистка вскочила на ноги. — Кому-то плохо? Давайте посмотрим! — и быстро открыла дверь. Таня поспешила за ней. Двое солдат, заломив руки за спину, держали в полусогнутом состоянии Стрижа. Еще двое обыскивали его карманы. Офицер выступил вперед: — Разрешите воспользоваться вашей гримеркой, мадам? Глава 15 Таня в руках солдат. Вмешательство Веры Холодной. Любовь Анри Фрейденберга. Уличные дети Молдаванки — Что это значит? — Актриса побледнела так резко, что на лице ее выступили яркие пятна грима. — Что вы себе позволяете? Зачем вы схватили этого ребенка? И действительно — растрепанный, беззащитный, взъерошенный Стриж выглядел по-детски испуганно. Глаза его бегали из стороны в сторону и наконец остановились на Тане с непередаваемой мольбой. Она почувствовала ужас. В последние дни из-за того, что творилось в городе, когда расстреливали на каждом шагу, попасться в руки солдат — хуже этого ничего нельзя было придумать. Тане было понятно, что неожиданно, внезапно разразилась просто ужасающая беда. Воздуха стало не хватать. — Поймали вора, мадам. — С чего вы взяли, что он вор? — Улепетывал по коридору со всех ног, как завидел солдат. Таня готова была застонать. Теперь ей было отчетливо ясно, что произошло. Пока она разговаривала с артисткой, забыв о времени, Стриж как на иголках стоял в коридоре. Когда же появился патруль солдат, он перепугался и по-детски потерял над собой контроль. Он бросился бежать и тут же попался в руки солдатам. И это все произошло из-за того, что она позабыла про время, растворившись в этом удивительном самовлюбленном удовольствии, когда знаменитость общалась с ней как с равной себе! И вот теперь за этот короткий момент ее слабости Стриж должен был заплатить своей жизнью. Не соображая, что делает, Таня решительно выступила вперед: — Он не вор! Это мой брат! Он меня ждал… — Голос ее сорвался от ужаса. Таню перебил офицер: — Посмотрите только, что мы нашли. Патрульные бесцеремонно отодвинули в дверях знаменитую артистку и вошли внутрь, громко хлопнув дверью. Один из них бросил на круглый столик возле стены ворованные драгоценности, вывернутые из карманов Стрижа. — Не вор, говоришь? Взять и ее тоже! В тот же самый момент один из солдат грубо схватил Таню под локоть, заламывая ей руку. От боли и страха она пронзительно закричала. — Отпустите ее немедленно! — Вера Холодная, как разъяренная фурия, напустилась на солдата и буквально вырвала Таню из его рук. — Это моя подруга! Артистка театра! Как вы смеете! — Я ничего не крал, — по-детски лепетал Стриж, и грязные слезы текли по его немытому лицу, — я на полу это нашел… на полу в коридору лежало… я еще подумал, блестит… я не крал ничего, правда… Это было страшное и жалкое зрелище, и от острой жалости к этому мальчишке Таня даже забыла о своей собственной судьбе. — Он же еще ребенок! — Вера Холодная всплеснула руками. — Совсем ребенок! Как он мог все это украсть! — Да такие воруют, как ползать научатся, — браво отрапортовал бывалый офицер. И, бросив косой взгляд на Таню, со злостью добавил: — Да еще эта, шкура… подбила, наверное… — Не сметь так разговаривать с женщиной! — Вера Холодная задрожала от ярости, сжав кулаки. — Да что же это такое… Какая-то фифа разукрашенная меня учить будет! — фыркнул офицер, но потом взял себя в руки и строго произнес: — Мадам, успокойтесь! Не мешайте поступать с пойманным уголовным элементом по законам военного времени! — Что значит по законам военного времени? — вздрогнула актриса. — Так известно что: расстреляем сейчас обоих во дворе. Приказ у нас такой есть. — Вы шутите? — Белые губы артистки задрожали от ужаса. — Куда там шутить, мадам! Я говорю очень серьезно. Приказ у нас есть: расстреливать криминальный элемент без суда и следствия, прямо на месте поимки. — Нет! Вы не посмеете! — К сожалению, посмею, мадам! — и офицер скомандовал солдатам: — Выводи! Стриж взвыл. По его дрожащему лицу сопли потекли вперемешку со слезами. Больше, чем когда-либо, он был похож на жалкого, умственно отсталого ребенка, попавшего в жестокие и злые руки бессердечных взрослых. — Я сказала: нет! — Неожиданно для всех Холодная вдруг встала в дверях гримерки. — Вы не посмеете их расстрелять! Вы знаете, кто я такая? Я актриса! Меня знает весь город! — Может, вы, мадам, и актриса, а у меня приказ. Так что лучше вам нас пропустить, во избежание последствий. — Вы мне угрожаете? — Ни в коем случае! Просто мы вас как пушинку с дороги подвинем, — и офицер действительно направился к Вере. В этот момент в коридоре послышались громкие голоса. Двери гримерки распахнулись. На пороге появились директор Оперного театра, Дмитрий Харитонов, губернатор Гришин-Алмазов и Анри Фрейдеберг. Восторженные глаза Анри остановились на артистке, и он, как истинный француз, галатно воскликнул: — Это она? Великая Вера Холодная? Я потрясен! В жизни она еще прекраснее, чем на экране! — Дмитрий, я вас умоляю! Сделайте хоть что-нибудь! — Артистка в волнении схватила за руку Харитонова. В глазах ее дрожали слезы. Он сразу понял, что это не обычное волнение. — Вера, успокойтесь! Что происходит? — Он собирается расстрелять этих людей! Вы должны ему помешать! — Что значит — расстрелять? — Фрейденберг выступил вперед. — Что здесь случилось? — Воров поймали, ваше превосходительство, — смущенно откашлялся офицер, — собрались поступить согласно приказу генерал-губернатора о ликвидации бандитского элемента. — Господин Гришин-Алмазов, вы с ума сошли? — Фрейденберг повернулся к губернатору, в глазах его блеснул холод. — Вы расстреливаете всех без суда и следствия? — Действительно, я издал такой приказ, — Гришин-Алмазов с неприязнью смотрел на француза. — Только так мы сможем очистить Одессу от бандитов… — Они не бандиты! — Холодная бесцеремонно вмешалась в их разговор. — Эта дама служит в хоре театра, она артистка. А мальчик ее брат. Он ждал ее в коридоре, пока мы с ней беседовали. — А как вы объясните похищенные драгоценности? — спросил офицер. — Господа, все это нашли у него в карманах. При виде ценностей на столике Харитонов нахмурился. Он подумал о том, что доброта актрисы слишком далеко может ее завести. — Эти вещи мальчик нашел в коридоре, — сказала Вера, — посмотрите, он же умственно отсталый! Как он может что-то украсть? Услышав ее слова, Стриж принялся немилосердно подыгрывать — выдавливать сопли и пытаться надуть из них пузыри. Фрейденберг не отрывал глаз от Веры Холодной. Если бы в гримерной было темно, его лицо, как раскаленная лампа, ярко светилось бы в темноте. Никто не видел его таким. Харитонов, уже привыкший ко всем выходкам и развлечениям француза, вдруг ощутил легкий укол тревоги. — Месье, прошу вас, помогите мне! — Вера возвела на Фрейденберга умоляющие глаза. — Спасите этих людей! Анри, склонившись в поклоне, галантно поцеловал руку актрисы. В тот момент все бывшие в комнате заметили, что его руки дрожат. Фрейденберг повернулся к офицеру: — Немедленно отпустите этих людей! И пошел вон! Офицер растерялся. Уставился на Гришина-Алмазова. Тот сделал шаг вперед. — Господин Фрейденберг… — Заткнись, Гришин-Алмазов. Мы сделали тебя губернатором, мы можем и передумать, — последовал резкий ответ. — Отпустить, — скомандовал офицер и вместе с солдатами покинул гримерную. Таня обняла плачущего Стрижа за плечи. К ним подошел Харитонов. — Немедленно уходите из театра, — сквозь зубы сказал он, — и побыстрее. По его глазам Таня прочитала, что Харитонов ни секунды не сомневается в том, что офицер сказал правду и что понял, что они воры.