— Что? — Истон смотрит на меня с любопытством. А он симпатичный, когда не хмурится или нахально ухмыляется. — Ничего. Просто глупое воспоминание. — Лучше поменять тему — обычно я избегаю разговоров о моем прошлом — но это воспоминание никак не идет из головы, и я невольно начинаю смеяться. — А знаешь, так чудно получилось. — Что ж, я заинтригован. — Когда я впервые напилась, мне было десять лет, — признаюсь я. Парень улыбается. — Реально? — Ага. Мама тогда встречалась с одним парнем, Лео. — И он был связан с мафией, но об этом я Истону не рассказываю. — Мы жили в Чикаго и как-то раз все вместе пошли на игру «Чикаго Кабс»[12]. Лео пил пиво, и я все умоляла и умоляла его дать мне попробовать хотя бы маленький глоточек. Мама, естественно, была против, но Лео удалось убедить ее, что от одного глотка ничего страшного не будет. Я закрываю глаза, мысленно переносясь в тот теплый июньский день. — И вот я попробовала пиво, которое на вкус оказалось омерзительным. Лео посчитал мою гримасу отвращения весьма забавной и, стоило маме отвернуться, протягивал мне бутылку снова и снова, а потом ржал над моим выражением лица. Вряд ли я выпила больше четверти той бутылки, но этого мне хватило, чтобы упиться в хлам. Истон взрывается от хохота. И мне приходит в голову, что я впервые слышу искренний смех во дворце Ройалов. — Твоя мама, наверное, взбесилась? — О, еще как. Видел бы это: десятилетняя девочка, спотыкаясь, ходит вверх и вниз по проходу между рядами и с трудом, как пьяная, выговаривает: «Па-ачему ты не купишь мне хот-дог?» Теперь мы уже оба хохочем, матрас под нами сотрясается. Мне хорошо. А все хорошее, как обычно, быстро заканчивается. Внезапно Истон затихает, спустя мгновение он поворачивается ко мне и, глядя в глаза, спрашивает: — Ты правда была стриптизершей? Я тут же цепенею от его вопроса. «Нет» уже готово слететь с языка. Но какой сейчас в этом смысл? В школе все равно будут говорить, что я танцевала в стрип-клубе, правда это или нет. Поэтому я киваю. Кажется, на Истона это производит большое впечатление. — Я думаю, это круто. — Нет, совсем не круто. Он двигается, его плечо касается моего. Не знаю, специально это или нет, но когда наши глаза снова встречаются, я понимаю, что контакт наших тел не остался для него незамеченным. — Знаешь, а ты красивая, когда не щетинишься. — Его взгляд останавливается на моих губах. Я застываю на месте, но мое сердце начинает колотиться не из-за страха. В темных глазах Истона отражается желание. В таких же темно-синих, как у Рида. — Тебе пора. — Я сглатываю ком в горле. — Сейчас я действительно хочу спать. — Нет, не хочешь. Он прав. Не хочу. В голове все смешалось. Я думаю о Риде, о его волевом подбородке, идеальных чертах лица. У Истона точно такая же челюсть. Прежде чем я успеваю остановиться, моя рука поднимается к его лицу. С его губ срывается хриплый звук. Он прижимается щекой к моим пальцам. Его щетина царапает мою нежную кожу. Я с изумлением ощущаю прилив жара между ног. — Тебе обязательно было появляться здесь и все портить, да? — бормочет он. И тут его губы прижимаются к моим. Мое сердце начинает биться еще быстрее, пульсирует бегущий по венам алкоголь. Пока поцелуй не затянулся, я, втянув в себя воздух, отстраняюсь. Быстро выдохнув, я уже готова притвориться, будто сейчас ничего не было, но похоже, я недооценила сексуальную притягательность Истона Ройала. Он неотразим. Эти глаза, взирающие на меня из-под полуопущенных век, и этот волевой подбородок, такой же, как у его брата. Его идиотского брата. Ну почему Рид никак не идет из моей головы? Истон погружает пальцы в мои волосы и снова притягивает меня к себе. Его губы на мгновение касаются моих, и он отстраняется. В его взгляде читается приглашение. Я касаюсь его щеки и закрываю глаза. Мой ответ яснее ясного. Я даже не осознавала, как сильно изголодалась по человеческому прикосновению. По губам парня, целующего меня, по его рукам, которые гладят мои волосы. Пусть я девственница, но кое-какой опыт у меня уже имеется, и мое тело помнит, как это здорово. Я падаю на грудь Истона, когда наши рты встречаются вновь. И вдруг он уже на мне, тяжесть его тела вжимает меня в матрас. Он двигает бедрами, и по мне прокатывается волна удовольствия, заставив дрожать от желания. Истон снова целует меня. Неистово, ненасытно. Его язык проникает в мой рот в тот самый момент, когда чей-то голос с изумлением произносит: — Вы издеваетесь надо мной, мать вашу? Мы с Истоном отрываемся друг от друга и поворачиваемся к открытой двери, в проеме которой стоит Рид и смотрит на нас так, словно глазам своим не верит. — Рид… — начинает Истон, но его слова падают в пустоту, потому что его брат уже вышел из комнаты. Звук его шагов звучит так же громко, как стук моего сердца. Истон перекатывается на спину рядом со мной. — Дерьмо, — шепчет он, глядя в потолок. Глава 17 Проходит секунда. Вторая. Третья. И тут Истон соскакивает с кровати и бежит вслед за Ридом. — Я напился! — доносятся до меня его объяснения. Унижение — клянусь, еще никогда я не испытывала такого стыда — прожигает меня насквозь. Он целовал меня только потому, что был пьян. — Да плевать, Ист. Ты делаешь только то, что хочешь. Так всегда. — В голосе Рида слышится усталость, и мое сердце — из-за голода и одиночества, поселившихся в нем, я позволила Истону целовать себя — наполняется состраданием. — Да пошел ты, Рид. Ты хотел, чтобы я завязал с обезболивающими, и я завязал. Но сегодня в меня врезался стокилограммовый бычара, и теперь мои ребра чертовски болят. Либо пиво, либо таблетки. Выбирай. Голос Истона затихает, и ответа Рида мне не слышно. Вопреки здравому смыслу, я подкрадываюсь к двери и выглядываю в коридор. Как раз в ту самую секунду, когда они оба исчезают в комнате Рида. На цыпочках, не издавая лишнего шума, я подбираюсь к уже закрытой двери. — Почему ты ушел с вечеринки? После матча Эбби так и вилась около тебя, — говорит Истон. — Легкая добыча, чувак. Рид фыркает. — Поэтому я здесь. Не могу снова войти в эту реку. — Тогда зачем ты вообще с ней встречался? Я стараюсь не дышать, потому что мне и самой хочется узнать ответ на этот вопрос. Какие именно девушки нравятся Риду? Раздается глухой удар, потом еще один, как будто что-то кидают в стену. — Она… она напоминала мне маму. Нежная. Тихая. Не назойливая. — Совсем как Элла. — Истон язвительно смеется. Еще один удар, но на этот раз еще более приглушенный. — Эй, ты чуть не сбил меня с ног этим мячом, придурок! Они оба смеются. Смеются надо мной? — Держись от нее подальше, Ист. Кто знает, с кем она спала, — предупреждает Рид — такое ощущение, что они просто перебрасываются мячом и, словно невзначай, обсуждают мое сексуальное прошлое. — Она правда стриптизерша? — спустя какое-то время спрашивает Истон. — Она сама мне это подтвердила, но могла и соврать. — Так сказала Брук. И это есть в отчете для папы. Значит, Брук рассказала им, что я была стриптизершей? А я ей доверилась! И какой, черт побери, отчет на меня есть у Каллума? — Я его не читал. Там есть фотографии? Я закатываю глаза, услышав, как сразу оживился Истон. — Да. — Как она танцует стриптиз? — Он воодушевляется еще больше.