Он не поддается мне, он дразнит меня. Я мысленно даю себе подзатыльник за то, что поверила, будто значу для Рида больше, чем просто удобное теплое тело. Я подхожу к нему с растущей решимостью. — Это будет здорово. Он настороженно наблюдает за мной, когда я жестом показываю ему протянуть мне запястья. И несмотря на все свое наигранное безразличие, мне едва удается сдержать изумленный вздох, когда его рука касается полоски моей обнаженной кожи между топом и шортами. Надо запомнить на будущее, что в целях самосохранения лучше носить побольше одежды, когда рядом Рид. Я не бойскаут и не моряк. Мне известен только один узел — тот, которым завязывают шнурки. Я дважды обвязываю запястья Рида, и мы оба втягиваем воздух, когда пояс задевает переднюю часть его боксеров один раз, а потом второй. — Ты убиваешь меня, — стиснув зубы, говорит он. — Отлично, — бормочу я, но у меня так сильно трясутся руки, что едва удается справиться даже с простыми узлами. — Тебе это нравится, да? Когда я в твоей власти? — Мы оба знаем, что ты никогда не будешь в моей власти. Он бубнит что-то о том, что я ни черта не знаю, но я не обращаю внимания, оглядываясь в поисках того, к чему его можно привязать. Самое замечательное в лодках то, что здесь все привинчено. Рядом с креслом находится блестящее медное кольцо, и я веду Рида к креслу. Усадив его, я встаю на колени между его ног, держа в руках пояс. Он сидит, словно бог, эдакий Тутанхамон наших дней, и смотрит сверху вниз на свою рабыню. Пульсация между ног уже почти невыносима. В голове не утихает тоненький дьявольский голосок, нашептывающий о том, что никакого вреда не будет. Парень так сильно меня хочет, что его эрекция ничуть не ослабевает. Под хлопковой тканью она ждет, когда я коснусь ее, как только он прикажет — или начнет умолять. Я еще никогда не делала минет. Интересно, каково оно? Не успев сообразить, что делаю, я протягиваю руку и стягиваю с Рида трусы настолько, чтобы его член вырвался на свободу. Рид шипит, когда я дотрагиваюсь до него. Ух ты. Нежность кожи удивляет меня. Она похожа на бархат. — Ты… — «Идеальный», хочется сказать мне, но боюсь, в ответ он высмеет меня. Я провожу по члену кончиками пальцев и делаю глубокий вдох. В крови пульсирует желание. — Это то, чего ты хочешь? — спрашивает Рид. Он хотел поддеть, но получилось так, словно умоляет. Я заворожено смотрю на его член. На кончике переливается жемчужная капелька и… я слизываю ее. Но этого мне оказывается мало. Через несколько секунд я уже жадно накидываюсь на его головку, словно сейчас самый жаркий июльский день, а это рожок с мороженым, которое вот-вот растает и потечет мне на пальцы. — Черт. — Его сжатые в кулаки ладони разжимаются, и он опускает их на мою макушку. — Соси его. Черт. Соси, я же знаю, ты умеешь. Эти жестокие слова тут же разгоняют прочь туман желания. Я резко отстраняюсь. — Ты знаешь, как я умею? — Сейчас я настолько беззащитна, что моя ранимость, которую я старалась ему никогда не показывать, проступает на поверхность. — Ты умеешь… — На мгновение он умолкает, сбитый с толку обидой в моем голосе, но что-то подбивает его продолжить, — Ты умеешь, потому что делала это тысячи раз. — Ну да, точно. — Я смеюсь, но смех получается каким-то дребезжащим. — Тогда лучше привязать тебя покрепче, потому что я знаю такие трюки, о которых ты даже и не мечтал. Резко дернув за пояс, я привязываю его к кольцу в полу. Крепко привязываю. Он наблюдает за мной, его глаза весело поблескивают. Я хочу ударить его, сделать ему больно по- настоящему. Но физическая боль для него ничто, поэтому единственное, что мне остается, это заставить его поверить в то, что я собираюсь разрушить его драгоценную семейку, раз и навсегда. Точно так же, как он разрушает меня, крупица за крупицей. Я забираюсь на кресло и усаживаюсь верхом на Рида. — Я знаю, ты хочешь меня. Я знаю, что ты умрешь за то, чтобы я снова опустилась перед тобой на колени. — Впиваясь ногтями ему в волосы, я дергаю его голову к себе, чтобы он мог видеть мои глаза. — Но скорее ад замерзнет, чем я снова это сделаю. Я не притронусь к тебе, даже если ты заплатишь мне. Я больше никогда не коснусь тебя, даже если ты будешь умолять. Даже если ты поклянешься, что любишь меня больше жизни, больше всего на свете. Да я лучше пересплю с твоим отцом, чем с тобой. Я отталкиваю его и слезаю. — А знаешь что? Наверное, сделаю это прямо сейчас. Помнится, Истон говорил, что ему нравятся молоденькие девушки. Я неспешно направляюсь к двери с уверенностью, которой на самом деле не чувствую. Рид дергается в кресле, но мои незамысловатые узлы надежно удерживают его на месте. — Вернись и развяжи меня, — рычит он. — Не-а. Тебе придется справляться самому. — Я подхожу к двери и опускаю ладонь на ручку. Обернувшись, упираюсь рукой в бедро и язвительно говорю, — Если ты лучше Истона, то твой отец, судя по всему, должен быть просто неотразимым. — Элла, вернись, черт тебя подери! — Нет. — Улыбнувшись ему, я ухожу. Рид продолжает выкрикивать мое имя. Звук становится все тише и тише, и вот его голос остается лишь воспоминанием. Выйдя на палубу, я вижу, как Каллум снова заливает в себя алкоголь, а Истон спит в шезлонге по соседству. — Элла, ты в порядке? — Каллум поспешно поднимается и подходит ко мне. Я приглаживаю волосы и придаю лицу невозмутимое выражение. — Я в порядке. А вообще… я тут размышляла о Стиве, и, знаете, мне хотелось бы узнать о нем больше, если вы не против. Лицо Каллума озаряется. — Конечно-конечно. Пойдем присядем. Я закусываю губу и смотрю на свои ноги. — А можно мы пойдем в более уединенное место? — Разумеется. Как насчет моей каюты? — Было бы здорово. — Я широко улыбаюсь. Каллум в изумлении смотрит на меня. — Боже, у Стива точно такая же улыбка. Пойдем. — Он обнимает меня рукой за плечи. — Мы со Стивом вместе выросли. Его дед был моряком, вместе с моим дедом они и основали компанию «Атлантик Авиэйшн». Детьми мы могли часами сидеть и слушать его рассказы. Думаю, тогда мы и решили поступить на военную службу. Истон поднимает голову как раз в тот момент, когда Каллум ведет меня к своей каюте. Он переводит взгляд с меня на руку Каллума. Я мысленно готовлюсь услышать очередную грубость, которую в этот раз, бесспорно, заслужила. Но вместо этого Истон смотрит на меня так, словно я ударила его под дых — или солгала ему, что еще хуже. Я около десяти минут слушаю, как Каллум безостановочно рассказывает о старине Стиве, а потом перебиваю его. — Каллум, это все очень интересно, и я очень благодарна вам за то, что не отказались рассказать мне об отце, но… — Я на мгновение умолкаю. — Мне нужно задать вам один вопрос, он беспокоит меня с тех самых пор, как я переступила порог вашего дома. — Конечно, Элла. Можешь спрашивать меня обо всем. — Почему ваши сыновья так несчастны? — Я думаю о постоянно мрачном выражении лица Рида и сглатываю ком в горле. — Почему в них столько злости? Мы оба знаем, что я им не нравлюсь, и мне хочется знать почему. Каллум проводит рукой по лицу. — Просто дай им еще немного времени. Они привыкнут. Я поднимаю ноги на кровать и поджимаю их под себя. В каюте только одно кресло, и раз кровать занята, Каллум садится в него. Это так странно — сидеть на матрасе и говорить с человеком, который заменяет мне отца, о моем вдруг обретенном, но уже умершем отце. — Вы уже и раньше так говорили, но по-моему, этого не будет, — тихо отвечаю я. — И я не понимаю. Ну, в том смысле, неужели это из-за денег? Неужели их действительно настолько возмущает то, что вы даете мне деньги? — Дело не в деньгах. Это… дерьмо… то есть, я хотел сказать, черт. — Каллум запинается. — Боже, мне нужно выпить. — Он усмехается. — Но готов поспорить, ты мне не позволишь. — Не сейчас. Я скрещиваю руки на груди. Каллуму не хочется, чтобы с ним церемонились? Пусть так и будет. — Ты хочешь говорить начистоту, без всякого дерьма? Я вынуждена улыбнуться. — Да. Он наклоняет голову и смотрит в потолок. — Наши с мальчиками отношения так сильно испортились, что приведи я в дом саму мать Терезу, они стали бы обвинять ее в том, что она хочет залезть к мне в трусы. Они считают, что я изменял их матери и стал причиной ее смерти. Я изо всех сил стараюсь не выглядеть шокированной. Да уж. Ничего себе. Но это кое- что объясняет. Я делаю вдох. — А вы изменяли? — Нет. Я никогда ей не изменял. И мне никогда этого не хотелось, ни разу на протяжении нашего брака. В молодости мы со Стивом прожигали жизнь по полной, но женившись на Марии, я ни разу не посмотрел в сторону другой. Кажется, он говорит честно, но у меня такое чувство, что это не вся правда. — Тогда почему у ваших сыновей все время паршивое настроение? — Стив… — Каллум отворачивается. — Черт, Элла, я хотел дать тебе время полюбить своего отца, а не рассказывать о всяком дерьме, которое он вытворял, потому что был одиноким. Я готова уцепиться за любую соломинку, лишь бы заставить Каллума рассказать о том, что он так сильно пытается сохранить в тайне. — Послушайте, не хочу показаться грубой, но я не знала Стива, а теперь, когда он умер, и не узнаю. Он не реальный человек, в отличие от Рида, Истона или вас. Вы хотите, чтобы я стала Ройал, но этого никогда не случится, если почти все члены семьи меня не принимают. Зачем вообще мне нужно будет возвращаться после окончания школы туда, где я не чувствую себя желанной?