Он устраивается поудобнее между моих ног, его плечи раздвигают их так широко, что впору сгореть от стыда, но я сгораю от предвкушения. Обняв одной рукой мое бедро, Рид снова вводит в меня свой палец. Мышцы в моих ногах напрягаются. Мои руки еще сильнее вцепляются в его волосы, но он продолжает целовать меня, вызывая волны наслаждения, которые увлекают меня на глубину. Когда я расслабляюсь, он поднимается и ложится рядом, притянув меня к себе. — Тебе обязательно было приезжать сюда? Его вопрос обескураживает меня. — Я… ты знаешь, почему я здесь. Твой отец… — Я имел в виду, почему сейчас. — Его полные отчаяния слова теплым дыханием ложатся на мою кожу. — В другое время, в другом месте, далеко отсюда, у нас с тобой могла быть совершенно другая история. — Я не понимаю, что ты говоришь. — Я говорю, что это больше не должно повториться. — Парень поднимает голову, и я вижу его боль. — Мне нужно уехать отсюда. Свалить подальше от этого богом забытого места и стать другим человеком. Который будет лучше. Будет достойным. — На последнем слове он спотыкается. — Достойным, — шепотом повторяю я за ним. — Почему ты считаешь себя недостойным? Какое-то время Рид молчит. Его ладонь рассеянно ласкает мое плечо. — Это неважно, — наконец произносит парень. — Забудь. — Рид… Он садится и сбрасывает футболку, которую надел в машине. Другая его футболка, та, что он сорвал с себя и надел на меня, когда мы уходили с вечеринки, бесформенной кучей валяется на полу, рядом с остальной моей одеждой. — Закрывай глаза, Элла, — устраиваясь рядом со мной, грубо говорит Рид. Он без футболки, но все еще в джинсах. Ткань царапает мою голую ногу, когда я закидываю ее на него. — Закрывай глаза и засыпай. — Обещай, что не уйдешь, — говорю я, уткнувшись в его обнаженную грудь. — Обещаю. Я придвигаюсь к нему еще ближе и растворяюсь в тепле его тела и равномерном биении сердца у меня под ухом. На следующее утро, когда я просыпаюсь, Рида в комнате нет. Глава 25 — Как дела, сестренка? — спрашивает сидящий за кухонным столом Истон, когда я вваливаюсь в кухню, чувствуя себя так, словно меня переехала фура. — Чувствую себя отвратительно. — Я набираю стакан воды из-под крана и залпом выпиваю его, потом набираю еще один. — Жуткое состояние. У меня было то же самое, когда я впервые познакомился с «Молли»[14]. — Голос Истона полон сочувствия. — Молли? — с любопытством спрашивает входящий на кухню Каллум. — У тебя новая подружка, Истон? А что случилось с Клэр? Истон изо всех сил старается сдержать смех. — Мы с Клэр расстались. Но эта крошка Молли — отличная девчонка. — Он ехидно мне ухмыляется. Голова раскалывается на части, поэтому я не могу даже улыбнуться в ответ. Каллум смотрит на меня, и его явно удивляет увиденное. — Элла, ты выглядишь ужасно. — Каллум с подозрением поворачивается к Истону. — Во что вы впутали ее вчера? — Обычная попойка. Как выяснилось, Элла плохо переносит спиртное. Я благодарно киваю ему, высунувшись из-за Каллума. Похоже, перемирие с Ройалами — это когда еще и прикрывают твою спину. Правда, под кайфом я вчера оказалась против своей воли. Мои ладони сжимаются в кулаки, когда я вспоминаю горящие похотью глаза Дэниела и то, как он лапал меня. — Ты выпила лишнего? — с недовольным видом спрашивает Каллум, повернувшись обратно ко мне. — Совсем чуть-чуть, — признаюсь я. — О, да ладно тебе, пап, не надо вот этих нравоучений, — вмешивается Истон. — Ты дал мне попробовать пиво в двенадцать лет. — А мне в одиннадцать, — добавляет Гидеон, входя в кухню. На его голой груди отчетливо виднеется царапина. Он с симпатией смотрит на меня. — Как себя чувствуешь? — У нее жуткое похмелье, — отвечает за меня Истон и выразительно смотрит на брата, улучив момент, когда их отец отворачивается. Каллум все равно недоволен моим поведением. — Я не хочу, чтобы ты злоупотребляла алкоголем. — Ты переживаешь, что она может лишить тебя звания чемпиона по пьянству семейства Ройалов? — через смех спрашивает Истон. — Хватит, Истон. — Эй, пап, но это лицемерие. Или двойные стандарты. Тебе плевать, когда мы напиваемся в стельку, тогда почему ты так ополчился на Эллу? Каллум по очереди смотрит на своих сыновей, потом на меня и качает головой. — Наверное, мне нужно радоваться, что вы стали защищать друг друга. В коридоре раздаются шаги, и у меня перехватывает дыхание, когда в кухне появляется Рид. Черные спортивные штаны свисают с бедер, на голой мускулистой груди виднеются капельки воды. Он даже не смотрит в мою сторону и сразу идет к холодильнику. Настроение у меня тут же портится, хотя не знаю, какой реакции я от него ожидала. То, что я проснулась в одиночестве, уже говорило само за себя. И его вчерашние слова — это больше не должно повториться — только все подтвердили. — О, Элла, — вдруг говорит Каллум. — Забыл сказать тебе. Завтра приезжает твоя машина, так что в понедельник утром ты сможешь добраться до работы сама. Хотя я рада, что Каллум наконец произнес слово «работа», не хмурясь при этом, но все же не могу сдержать разочарования. Рид замирает у холодильника. Он тоже понимает, что это значит. Мы больше не будем ездить вместе. — Здорово, — кротко отвечаю я. — Итак, — Каллум обводит взглядом кухню, — у кого какие планы на сегодня? Элла, я подумал, что мы с тобой… — Я собираюсь поехать на пристань с Вэл, — перебиваю я его. — Мы хотели пообедать в морском ресторане на воде, о котором она трещит без умолку. Мой ответ, кажется, расстраивает его. — О, ну ладно. Поезжай, конечно. — Каллум поворачивается к своим сыновьям. — Кто- нибудь хочет отправиться со мной на поле для гольфа? Давненько мы не играли все вместе. Но ни один из братьев не принимает его приглашения, и когда Каллум с потерянным видом уходит из кухни, я хмурюсь. — Вам, парни, что, так сложно попытаться и сделать над собой усилие? — спрашиваю я их. — Поверь, мы стараемся изо всех сил, — отвечает Г идеон, и его злобная усмешка застает меня врасплох. Когда старший брат выходит из кухни, я вопросительно смотрю на Истона. — Какая муха его укусила? — Понятия не имею. В кои-то веки Истон пребывает в таком же неведении, как и я, но Рид, должно быть, что-то знает, потому что он с хмурым видом говорит: — Оставьте Гида в покое. И тоже уходит. Парень ни разу не посмотрел в мою сторону, и боль в тысячу раз сильнее похмельной сжимает в тиски мое сердце. Ланч с Валери проходит весело, но я хочу уйти пораньше, потому что голова по-прежнему болит так, словно в нее втыкают ржавые ножи. Вэл смеется и говорит, что чем сильнее похмелье, тем круче была вечеринка, и я позволяю ей поверить в ту же ложь, что мы скормили Каллуму: я слишком много выпила и теперь расплачиваюсь за это. Не знаю почему, но мне не хочется рассказывать ей про Дэниела. Вэл моя подруга, и она будет первой в очереди, чтобы растерзать его за то, что он сделал со мной. Но что-то удерживает меня от того, чтобы довериться ей. Может быть, мне просто стыдно. Но я не должна чувствовать стыд. Не должна. Я не сделала ничего плохого, и если бы был хоть крохотный намек на то, что Дэниел окажется таким мерзавцем, я ни за что не пошла бы с ним в домик для бассейна. Нет, ни за что на свете. Но каждый раз, когда я начинаю думать о прошлой ночи, перед глазами тут же встает картинка, как я сдираю с себя одежду и шепчу имя Рида, в то время как грязные ручонки Дэниела шарят по моему телу. И стоит только представить это, как меня переполняет чувство стыда. И я даже не могу отвлечься и подумать о том, что произошло потом — о хорошей части, когда я шептала имя Рид по совершенно другой причине. Я не могу думать об этом, потому что мне сразу становится грустно. Прошлой ночью Рид хотел меня и охотно отдавал всего себя, но сегодня он все забрал.