я хочу рассказать тебе о мозге, что похож на шляпку гриба, а спинной мозг – его ножка, и нервы уходят в почву, высасывают оттуда соки, о том, что все живое в мире господнем устроено одинаково, о галактиках, о лепестках цветов, ракушках, снежинках, крыльях насекомых, человеческом теле, атомах и внутренних пространствах, об идеальных эллипсах и кругах, об Утренней Звезде, за которой я следовал месяцами, борясь за жизнь, об Утренней Звезде, да, много сказать об Утренней Звезде, когда время не имеет значения, о том, что она светится ярко-красным, о том, что она вращается задом наперед, о том, что это единственное небесное тело, чьи сутки дольше года, о том, что она, совсем как мы, летит в будущее вперед спиной, время не прямая дорога, говорю я тебе, но лабиринт, и если в лабиринте прислониться к стене, к любой стене, то можно услышать собственные шаги, услышать, как идешь по ту сторону стены. На ясном небе звезды, по нему протянулась жемчужная нить, мы плывем в первобытном бульоне, в воде, сверкавшей еще до счисления времен, мы уплываем каждый к своему горизонту, ты к ночи, я – к утру, я больше не вижу тебя, но слышу, как ты плачешь, воешь, как страдающий зверь, и мне горько, что так вышло, для тебя расстаться было как разорвать живую плоть, но для меня – не мучительнее, чем закрыть глаза, теперь мы уплываем друг от друга, звезды вверху, совсем как мы, медленно движутся, удаляясь друг от друга, иные еще горят, другие давно потухли, и то, что мы видим, есть исчезающий свет, сиявший в начале времен, скоро я перестану слышать твои жалобы, ты далеко, и я замечаю, что начинаю забывать тебя, было ли у тебя вообще лицо, запах или голос? может, тебя и вовсе не существовало? и то, что я принимал за нас двоих, было лишь частями меня самого, или мы были частями друг друга, ты была атом в ногте моего большого пальца, а я – галактикой в слезе, которую ты пролила ребенком, ты была мной, я был тобой, вокруг меня вдруг колышется море, от вечности перехватывает дыхание, все начинается сначала, по кругу, по кругу, и я громко смеюсь, потому что знать это так просто. Теперь я вижу, что звезды надо мной – это маленькие дырочки в ткани, что из белой комнаты падает свет, и я вижу там женщину-мужчину, женщина-мужчина – как мы: мужчина и женщина в одном теле, и я снова вспоминаю тебя и понимаю, что должен найти дорогу назад, к тебе, я так много хочу рассказать тебе, как за мной гнались, как заперли в страшной комнате, как я бегал под землей, как не знал ничего ни о чем, как забывал данное мне ложное имя, но не забыл имя настоящее, как не мог говорить, но теперь я слышу, как я говорю, и женщина-мужчина берет меня за руку, по дороге на север, говорю я сначала, железная повозка, говорю я потом и слышу, что говорить труднее, чем думать. Глава 45 Новая Каролинская больница Яблоки полуприкрытых глаз двигались, как в фазе быстрого сна. Луве включил диктофон в смартфоне и взял Каспара за руку. – По дороге на север, – произнес мальчик высоким хриплым голосом. – Железная повозка… Он открыл глаза, и Луве сразу заметил, что взгляд мальчика стал осмысленным, чего он не наблюдал во время разговора в Крунуберге. – Я так много хочу рассказать, – продолжал Каспар. – Я спал в снегу, проснулся рядом с медведицей, построил шалаш… Орлиные яйца нашел, улей нашел, не знал, где я… Совсем не то что утренний бред, подумал Луве. Даже при том, что фразы больше походили на фрагменты, а информация была обрывочной. – Где я? – Каспар наморщил лоб и огляделся. – В больнице, в Стокгольме, – ответил Луве. – Тебя позавчера прооперировали. Мальчик отпустил его руку. – Улей, улей… – Он приподнялся на локтях и потеребил повязку на предплечье. – Больно? – Нет… – Каспар сел в кровати. – Рука чешется. Прежде Луве избегал прямых вопросов, которые мальчику явно были неприятны, но теперь вопросы звучали совершенно естественно. – Ты порезался, но рана заживает хорошо. – Луве кивнул на Лассе, сидевшего на другом стуле, в изножье кровати. – Помнишь нас с ним? – Ларс, Лассе. По-ли-цей-ский… Луве. Пси-хо-лог. Женщина-мужчина. Луве неожиданно для себя рассмеялся, отчего и Лассе улыбнулся, но мальчик как будто не заметил, что насмешил их. Он снова затеребил повязку. “Женщина-мужчина”, – думал Луве. Слово, сконструированное ребенком или человеком, который никогда не слышал слов “трансгендер” и “небинарный”. Мальчик произносил слова “полицейский” и “психолог” с ударением и по слогам, а значит, названия этих профессий ему тоже незнакомы. – Ты хорошо запоминаешь имена, – заметил Лассе. – Можешь сказать, как зовут тебя самого? Мальчик пальцем указал себя на грудь. – Каспар Хаузер – не настоящее имя… Имя у меня украли. Ненастоящие имена крадут жизнь.