Во дворец он вернулся глубокой ночью, с усмешкой думая, что зрелые вдовы порою слаще юных неумелых девственниц. Интересно, а какова Фатьма, когда предается любви? Дает ли она себе волю или стыдлива? Хотя она ведь была замужем только за стариками. Хорошо бы вдохнуть в нее жизнь, так, чтобы Фатьма ощутила всю ее сладость. Он невольно посмотрел на темный балкон. Здесь она еще или уехала в свой дворец? В любом случае она сюда обязательно вернется. * * * Прошла неделя, другая, и гарем немного успокоился. Новая фаворитка вела себя почтительно с валиде и главной хасеки. Не заносилась, не хвасталась своим положением, хотя с тех пор, как по Золотому пути прошла Шекер Пара, султан никого, кроме нее, не звал на хальвет. А она каждый раз оставалась в его покоях до утра, и завтракали они вместе. Ибрагим со смехом говорил, что к нему вернулся аппетит и, глядя, как Сахарок поглощает яства, хочется съесть до крошки и ее со всеми ее пышными прелестями, и все, что на столе. – Когда она только лопнет, – ворчали повара, у которых заметно прибавилось работы. – Это невиданно, чтобы женщина столько ела! В покои фаворитки то и дело носили вазы с фруктами, а уж сладости она требовала беспрерывно! Султан же только радовался, умиляясь от того, что его Шекер Пара становится еще толще. И она осмелела. … Первым, кого изжил из Топкапы Исмаил при помощи сестры, ставшей фавориткой султана, оказался Джинджи-ходжа. Шекер Пара теперь делала падишаху массаж головы, и это помогало снимать боль. Плюс отменный аппетит и прекрасное настроение. Ибрагим почувствовал себя гораздо лучше, нежели когда черный колдун пользовал его своими снадобьями. – Не пей это, любимый, – шепнула Ибрагиму Шекер Пара, когда однажды ночью тот по привычке решил поддержать свою мужскую силу зельем Джинджи. – Со мной оно тебе не нужно. Только я… Это была первая маленькая победа. Сахарку, правда, пришлось потрудиться, используя самые изощренные ласки, зато султан чуть ли не впервые отказался от наркотического напитка. Наутро Ибрагим был бодрым и свежим, а не разбитым и смертельно усталым, как это бывало раньше. – Ты вернула меня к жизни, Шекер Пара, – удивился он. – Тогда прогони колдуна, – попросила она. – Мне все время чудится, что у нашей кровати его черная тень. Обрадованная валиде фаворитку поддержала: – Черное колдовство до добра не доводило, сынок. В народе гуляют слухи, того и гляди будет смута. Избавься от колдуна, отошли его из дворца. Она словно забыла, что когда-то сама привела ходжу в Топкапы и, если бы не он, не видать Османской династии наследников. Но Джинджи захотел единоличной власти, назначать и смещать визирей, устанавливать свои порядки: с кем торговать Османам, а с кем воевать. Этого валиде допустить не могла. Ибрагим был краток: – Убирайся, – велел он, сверля глазами колдуна. И недоумевая: как мог этот жалкий старик столько лет дергать его, султана, за ниточки, словно марионетку?! Воистину: черное колдовство! Зато валиде не преминула уколоть: – У тебя были хорошие покои, ходжа. Думаю, они тебе больше не понадобятся. Ты никогда больше не вернешься в Топкапы. Радуйся, что остался жив. – Мне повезло больше, чем вам, сиятельная валиде, – Джинджи склонился, пряча улыбку. – Звезды говорят, что здесь, в этом дворце, вы найдете свой конец. И то, что случилось со мной – начало этого конца. Скоро все здесь переменится. И лучше бы вам было оставить здесь меня, чем впустить ее. Эту зеленоглазую дьяволицу. Звезды также мне сказали, что их двое: он и она. На руках у него уже кровь, но она, дьяволица, гораздо страшнее, потому что из-за нее прольют целые кровавые реки… – Замолчи! Ни единому твоему слову не верю! Ты и мне хочешь голову затуманить, как когда-то моему сыну! Шекер Пара почтительна и благонравна. Она воск, из которого я вылеплю послушную куклу. О такой хасеки я и мечтала. А ты убирайся подальше отсюда. Ты лишен титула Наставника Повелителя, а скоро лишишься и остальных. Постарайся о себе не напоминать, чтобы при тебе осталась хотя бы твоя голова, – сказала она насмешливо. Джинджи-ходжа покинул дворец без позора, но тихо, будто и не он почти безраздельно царил здесь четыре года. Просто исчез, испарился, как будто и впрямь был джинном. А падишах тут же забыл о нем, словно его и не было. Все его мысли занимала Сахарок, она же заняла и все ночи падишаха. Это был их самый первый месяц, самый сладкий. Исмаил был доволен. – Это не главный наш враг, но все равно: одним меньше, – сказал он сестре, улучив минутку. Поскольку Шекер Пара стала частой гостьей в покоях султана, то с его любимым пажом она виделась теперь каждый день. Исмаил старался подбодрить сестру, хотя она и без того оперялась стремительно, эта яркая птичка. Льстила валиде и хасеки, даже Салихе, называя ее сына Сулеймана ангелочком, занималась музыкой и танцами вместе с другими наложницами, будучи хоть и толстой, но грациозной. Шекер Пара так легко носила свой огромный вес, словно и не чувствовала его. Сказались годы деревенской жизни, когда тяжелый труд был ее повседневной обязанностью. А танцы – это забава, даже если приходится учиться им по нескольку часов в день. Она не была в танцах лучшей, но кое-чему научилась, чтобы порадовать своего султана. Ибрагим охотно смотрел на танцы своих наложниц. Зато в каллиграфии равных Шекер Пара не было. А также в чтении и стихосложении. Ее уму поражался сам кизляр-ага: – Будь ты мужчиной, я бы подумал, что ты сюда приехала прямо из медресе! Ты прямо не наложница, а челеби! Ученый муж! Она скромно молчала, стараясь не пропускать занятий. Пусть думают, что она довольна своей участью фаворитки и не мечтает о большем. На самом деле Шекер Пара пока не выпускала острые когти, выполняя свой план. Кизляр-ага не спускал с нее глаз. Рабыня, приставленная к ней Кёсем-султан, тоже старалась изо всех сил. Шекер Пара проверила тайник и поняла, что Айше туда заглянула. Серьги и браслет лежали не на месте. Да и где здесь можно спрятать хоть что-нибудь?! Что вещь, что тайну. Один неверный шаг – и привычный мир начнет рушиться. Здесь все за всеми шпионят, дожидаясь момента, когда можно будет урвать свой кусок и разбогатеть. «Мне пора действовать», – подумала она, глядя в окно на увядающий сад. Скоро гулять там будет холодно, а шехзаде всячески берегут. Надо спровоцировать ссору во время прогулки, когда мальчики будут играть вместе. Видно, что сын рабыни намного крупнее и выше, хотя они с шехзаде ровесники. А Мехмед вспыльчив, в отца, несмотря на то, что хил. – Какие прелестные дети, – промурлыкала как-то Шекер Пара, стоя на балконе рядом с падишахом. – Надеюсь, скоро и ты подаришь мне наследника, – обнял ее за талию Ибрагим. И восхитился: – Какая ты огромная! Твой сын будет богатырем, не то что этот заморыш, – он с досадой кивнул на играющих детей. Шехзаде Мехмед в это время побежал за мальчиком своей кормилицы и споткнулся. Не удержавшись на хилых ногах, Мехмед упал. Ибрагим с неприязнью смотрел, как его сын ревет, словно девчонка, а его обидчик звонко смеется. – Встань! Ну же! – крикнул он, перевесившись с балкона вниз. Шекер Пара увидела, как вздрогнула Турхан и кинулась к сыну. Она и не подозревала, что султан наблюдает за играми детей. Кизляр-ага опять привел в сад своего ублюдка! Хотя Турхан ему это запрещает! И султан опять видел, как шехзаде, его наследник, унижен во время этих игр! «Кажется, момент настал», – подумала Шекер Пара. – Пойдем и мы прогуляемся, повелитель, – промурлыкала она. – Погода сегодня такая чудесная. – Ты видела это?! – в гневе обернулся к ней султан. – Разве это мой сын?! Разве таким должен быть наследник?! Идем! И он широко зашагал к дверям. Шекер Пара подхватила свою накидку, поскольку в саду уже было по-осеннему прохладно, и, пряча довольную улыбку, засеменила следом за падишахом, как благонравная госпожа, любимая его наложница. Меж тем ее глаза победно блестели. Вот подходящий случай, чтобы всех их поссорить! Шехзаде Мехмед все никак не успокаивался. Вспыльчивый и обидчивый, он хотел во что бы то ни стало отомстить. Вырвавшись из рук своей матери, он кинулся на обидчика, но тот, смеясь, с силой толкнул шехзаде в грудь, и Мехмед опять упал. Турхан в бешенстве закричала: – Кизляр-ага! Сюда! Живо! Глава черных евнухов даже посерел, настолько и он был зол. Стоя поодаль, он наблюдал за играми детей и был доволен своим пасынком. Какой он ловкий и сильный! Дети есть дети. Чем Турхан недовольна? Надо ребенком своим заниматься, а не интриги плести, как сместить валиде. Он так и сказал: – Госпожа! Шехзаде Мехмеду побольше надо бы заниматься подвижными играми и стрельбой из лука! А не сидеть с вами в покоях! – Ты мне это говоришь?! – Турхан вскипела и перестала себя контролировать. – Да кто ты такой?! Раб! Чтобы немедленно вышвырнули из моего дворца этого ублюдка и его мать! Здесь я хозяйка!!! – Ошибаешься, Турхан! – раздался гневный голос Ибрагима. – Ничего твоего здесь нет! И ты тоже рабыня! – Я госпожа! – вскинулась Турхан, прижимая к себе плачущего ребенка. – А ты не султан, раз не можешь навести порядок в своем гареме! – Что-о?! Все невольно примолкли, пораженные. Турхан осмелилась дерзить падишаху! У Ибрагима аж глаза побелели, что означало приступ бешенства. На губах выступила пена. Шекер Пара отступила на шаг, чтобы полюбоваться картиной. Турхан сама напросилась. Ибрагим кинулся к ней и вырвал из ее рук ребенка. Шехзаде Мехмед заорал от боли. Его крик резанул по ушам и без того взбесившегося султана. Который себя уже не контролировал. – Не-ет!!! – взвизгнула Турхан, когда Ибрагим с размаху швырнул мальчика в бассейн. Мехмед ударился лбом о бортик и, потеряв сознание, рухнул в воду. «Наконец-то!» – с торжеством подумала Шекер Пара. Турхан, ее служанки, гаремные евнухи и даже опомнившийся кизляр-ага кинулись к бассейну, где тонул наследник. Только Салиха испуганно замерла, прижав к себе крошку Сулеймана. Но Шекер Пара заметила, как блеснули от радости и ее глаза: наконец-то! – Здесь все мое!!! – топал ногами Ибрагим. – Слуги, наложницы, дворец! И дети в этом дворце тоже мои! Я сам решаю, что с ними делать! Захочу – и тебя убью! Я убью тебя, Турхан! Я тебя утоплю вместе с твоим щенком!!! – и он шагнул к бассейну. – Сынок!!! – Кёсем-султан, растеряв всю свою вальяжность и значимость, неслась по саду, как простая служанка. Она все видела со своего балкона, привлеченная криками. И не могла допустить, чтобы династия лишилась наследника. О, она еще помнила судьбу своих сыновей! Когда османский трон чуть не уплыл к крымскому хану! И с каким трудом достался династии Мехмед! Каким бы он ни был, но он – шехзаде! В нем течет кровь великих Османов! – Ибраги-и-им!!!! Остановись!!! – она вцепилась в сына, который готов был снова броситься то ли на Турхан, то ли к бассейну, откуда евнухи торопливо вытаскивали мокрого насквозь Мехмеда, чтобы им помешать. Жизнь наследника висела на волоске. Кесем даже сомневалась, дышит ли он еще? Ибрагим не посмел оттолкнуть мать. Тяжело дыша, он замер, глядя расширившимися зрачками, как Турхан с воем кинулась к единственному сыну: – Мехмед!!! Евнухи торопливо раздевали его, освобождая шею и грудь. Один из них несколько раз надавил на нее, и шехзаде вдруг закашлялся, а потом опять заскулил от боли. – Слава Аллаху! – валиде отпустила сына и тоже кинулась к Мехмеду. – Он дышит! У него же лицо разбито! Лекаря сюда! Живо! – Его надо во дворец, валиде, – хрипло сказал перепуганный кизляр-ага. Он понимал, что против него сейчас объединятся две могущественные женщины, Турхан и сама мать падишаха! А с Кёсем-султан шутки плохи! Шекер Пара сочла, что настало время вмешаться. Шехзаде, увы, жив. Слаб, но дышит. И рана на лбу несмертельная. Салиха даже погрустнела. И еще крепче прижала к себе маленького Сулеймана. А ведь счастье для нее было так близко! Сахарок шагнула к падишаху: – Ибрагим, любимый мой, у тебя, похоже, разболелась голова. Идем, я сниму боль, сделаю тебе массаж. – Я здоров! – он впервые ее оттолкнул. Шекер Пара засомневалась в своем могуществе. Так ли уж она может подчинить себе султана? И как его теперь унять? Он все еще в бешенстве. Ничего не видит и не слышит. Помогла валиде, которая накинулась на сына: – Как ты можешь! Ты чуть не убил своего ребенка!