— Ну, — я замешкался, не говорить же, что если одного убьют, то останется второй. — Не может же один человек знать всё, — выкрутился я. — Может, — уверенно ответил старик. — Ладно, — смирился я. — Зовите этого волшебного инженера. Пётр Степанович замешкался, тяжело выдохнул и ответил: — Он перед вами, Мор. Коли уж приходится быть откровенным. — А почему сразу не сказали? — насупился я, поскольку ненавидел, когда мне врут. — Зачем было искажать информацию? Я хотел ещё спросить: «И как после этого я должен вам доверять?», но решил сначала послушать Петра Степановича. А вдруг причина будет резонной. Старик присел на деревянный табурет в углу комнаты, его колени захрустели. — Понимаете, уже возраст, не могу долго стоять, — пробормотал он. — Ничего, Пётр Степанович, продолжайте. Я последовал примеру старика и тоже опустился на второй табурет. — Ведущий инженер — это главная контролирующая должность в бункере. Я занимался их постройкой и защитой от внешних угроз. И если быть честным, то вообще случайно оказался во взорвавшемся бункере. Я приехал на неделю, чтобы проверить безопасность. И через три дня за мной должна была приехать машина. А теперь уже никто не приедет. — Почему в бункере не было другого транспорта? Этот факт сразу показался мне странным, но всерьёз я задумался только сейчас. — Чтобы никто не сбежал, — ответил Пётр Степанович. — Вы же не думаете, что всем нравится всю жизнь прозябать в крошечном бункере без права уйти? — Логично. А вы вообще выдержите такую долгую поездку? Сможете бежать, если придётся? — Выдержу, коли надо. А больше никто не согласится ехать с вами. Понимаете, Мор, люди большей частью не очень умны. Заметьте, я не говорю, что они идиоты. Просто уж так нас воспитывали. В ненависти к любым мутантам. — А вас разве воспитывали иначе? — усмехнулся я. — Да. Я родился ещё до судного дня. И уже тогда занимался проектировкой и постройкой бункеров. — Для правительства? — Для всех, у кого были деньги. Даже частную компанию открыл. Сейчас это уже не важно. Понимаете, Мор, сперва я боялся рассказать вам правду, чтобы избежать пыток. Или того хуже: вдруг вы бы решили использовать меня, как козырь для обмена. Пожалуй, я здесь единственный кого бы приняли обратно. Но обратно я не хочу. Хочу дожить свои годы на поверхности. На воле. — Понимаю ваши желания. Но не могу понять, с чего вы решили, что мы будем вас пытать? — Я знаю очень много. И, честно, Мор, я готов поделиться этими знаниями. Всеми, что не станут угрозой для людей в бункерах. — У меня нет цели вредить вашим. Скорее, наоборот… Я замялся. Стоит ли рассказывать о своих планах? Да к чёрту! Расскажу, хуже не будет. — Пётр Степанович, взамен на вашу откровенность, я поделюсь кое-чем. Но никто, кроме вас, не должен об этом знать. Никто. — Можете на меня рассчитывать. Взгляд старика стал заинтересованным. — Я знаю о планах профессора Степанова предотвратить судный день. Он сотрудничал с моим предшественником — Князем. И от того, что приходилось делать бывшему главе этого города у меня, волосы дыбом встают. Петя стал последней каплей. Именно за ним мы пошли в ваш бункер. — Если честно, Мор, то я всегда считал профессора Степанова психом. Самым натуральным. Ну кому ещё придёт в голову мучить людей ради опытов? А тем более собственных детей. — Согласен. Но, как в традициях лучших фильмов, безумные учёные гениальны. И вашему Степанову удалось добиться успеха. Пётр Степанович смутился. — Мор, я вас не понимаю. Совсем. — Я должен был умереть в вашем бункере, — тихо начал я. — Не успел выбраться. И подох был с Петей на руках, если бы этот ребёнок не остановил время. — Что? — у Петра Степановича аж челюсть отвисла. — А если он смог остановить время, то с развитием способностей сможет и изменять его. Вы понимаете, что это значит? — Да, — прохрипел старик. — Вы только представьте, что сможете прожить другую жизнь. За стенами бункеров. — Если это случится, то об этой я и не вспомню, — улыбнулся старик. — Вы поможете мне? Спасти этот умирающий мир. Пётр Степанович замешкался. Его взгляд заметался по комнате. И я его понимал: в такую возможность крайне сложно поверить. — Я-то да. Но, тогда вам придётся взять Петю с собой к Степанову. Тогда он прекратит мучить других и займётся одним ребёнком. А теперь уже я застыл. Снова отнять Петю у семьи? Да как я им это объяснять буду? — Понимаю вас, Мор, — продолжил Пётр Степанович, видя мою нерешительность. — Но коли вы приняли такое решение, то без жертв не обойдётся. Тем более, с вашим Петей будут обращаться, как с самой великой ценностью в мире. Оказывается, Катрина не единственный ваш туз в рукаве. И по сравнению с ними я обычная шестёрка. Я покосился на старика. Что кроется за этой фразой? Проверка? — Шестёрка бьёт туза, — медленно проговорил я. — А об этом знали только те, кто родился до судного дня, — Пётр Степанович посмотрел мне в глаза. — Вы очень странный для мутанта, Мор. — Не страннее вас. Объяснитесь, что вы имели в виду, — требовательно сказал я. — Проверял свою догадку, — улыбнулся старик. — Как вы так хорошо сохранились? Не встречал прежде такую мутацию. Я не успел ответить, как в соседнем помещении послышался громкий звук. Будто мешок картошки на пол свалился. И сразу за ним крики боли. Мы подскочили с табуретов и ринулись посмотреть: что же случилось. — Господи, помилуй! — взмолился Пётр Степанович, видя эту картину. В этом помещении чинили лестницу. Да и дыры в полу пытались заделать. Видимо, бункерские поняли, что здесь безопасно и перестали носить противогазы. Вот один такой незадачливый ремонтник и свалился вниз. И приземлился на торчащую арматуру, что пробила его спину насквозь. Пётр Степанович выскочил наружу и прокричал: — Врачей сюда! Срочно! Я наклонился над раненым. Парень глухо стонал и не шевелился. Здесь и без врачей было понятно, что он — не жилец. Прошло не больше минуты, как прибежала парочка знакомых мне врачей. Они тоже были без привычного защитного костюма. Мужчина и женщина осмотрели раненого. — Ему не помочь, — огласила женщина. — Мы можем лишь сделать укол, чтобы он не так болезненно умирал. — Давайте, — с досадой в голосе разрешил Пётр Степанович. Второй врач порылся в сумке с красным крестом и неутешительно заявил: — Морфий закончился. — Так сходи и принеси ещё. — Больше нет. — Мор, может, ваша больница поделится? — попросил Пётр Степанович. — Да пока мы дойдём и договоримся, Костя умрёт, — печально сказала женщина. — У него минут десять от силы. Я присел на корточки и посмотрел в открытые глаза умирающего. Они заплыли кровью. — По…мо…ги, — еле слышно прохрипел парень. — У…убей. — Пётр Степанович, вы позволите? — спросил я у старика, ведь это был его человек.