Лавина задрожала от порыва холодного ветра, и я прижал её к себе. Это была одновременно прекрасная и ужасная картина. Я не мог оторвать взгляда от обескураженной толпы с автоматами, которая расступалась перед фигурой молодой и хрупкой девушки. В неё стреляли даже активнее, чем в меня. Буря иногда вздрагивала, отворачивалась от огня. Но продолжала идти. И это уже было страшно. Я бы на месте этих бункерских уже давно бежал в пустошь. Но они и представить не могли, что их ждёт. Ведь Буря, как и все мы, стала сильнее после проезда через эпицентр ядерного взрыва. И она одна ещё не опробовала свой максимум. Но, думаю до него и не дойдёт, иначе здание центра тоже снесёт, и нас вместе с ним. Ураган нарастал. Но на удивление его граница прошлась в десяти метрах от нас. И защитное поле справлялось. Мы стояли ровно. Ветер поднимал оружие, землю и части тел. Превращался в ураганную стену, окрашенную красным. Вскоре ветер усилился настолько, что поднял с земли и людей. А через несколько минут и технику. Радиоактивный ураган смешивал в своих объятиях всё и всех. Заглушал жестокие крики. А я продолжал подпитывать это действие своей силой. Это было страшно, ужасно, но в то же время прекрасно. Столько силы! Ураган, словно гигантский миксер, перемалывал в своём нутре всё и всех. От людей оставались лишь кровавые пятна в едином мощном потоке ветра. Машины распадались до винтиков и кусков железа. Всё продолжалось не дольше десяти минут, а затем ветер начал стихать. А я прекратил направлять к Буре поток радиации. Хватит с неё веселья. Лавина ослабила хватку руки, и только сейчас я понял, что получил явное обморожение на ладони. Ну, ничего. Направил к руке радиацию, и нарастающее покалывание тут же исчезло. — Ты как? — громко спросил я у Лавины, чтобы перебить завывания ветра. — Хорошо! Это было нечто! Её лицо расплылось в победной улыбке. Ветер быстро стих. Буря стояла посреди разрушенной дороги вся в крови. Но с такой же непередаваемой улыбкой. На земле не было тел, только сплошное кровавое месиво. Словно мелко нарубленный фарш залили грязью. Повсюду торчали части машин. Теперь это были лишь искорёженные куски металла. Буря посеменила к нам. Синий решил сделать доброе дело, и пока она шла, трижды окатил её водой. А потом высушил изрядно порванную одежду. — Это, чтобы ты бункерских не пугала, — иронично объяснил он. — Теперь тебе придётся их пугать, — усмехнулась она, — своим внешним видом. Мы глянули наверх. Камеры были вырваны ветром. Я подумал с минуту и сообразил создать невидимую лестницу. По ней и забрались наверх. А затем вниз — на территорию центра. Чем вызвали удивление сотни вооружённых мутантов, стоящих рядом с воротами. Я спустился первым. Местные мутанты расступились, пропуская бегущее к нам руководство бункера. М-да, если начальство прямо бежит, чтобы посмотреть на нас, значит, выделились мы знатно. Степанов обогнал своего руководителя и обнял Бурю. Он с опаской осмотрел её с головы до ног и спросил: — Ты в порядке? — Я — да. А вот они — нет, — ответила Буря и кивнула на забор. — Зачем так рисковать? Этот вопрос смутил девушку, и я ответил вместо неё: — Ради нашей общей цели. Степанов перекосился от моей ухмылки. Испугался, что ли? — Да вы не переживайте так, — добавил я, стараясь сделать максимально дружелюбное лицо. — Для нас там не было никакой опасности. Буря всё время находилась под моим защитным куполом. Тем временем Евгений приказал открыть ворота. И так он и застыл, смотря на место побоища. — Спаси. Господи, — произнёс он и прикрыл рот рукой. В воздухе витал запах свежей крови. Главе бункера поплохело. Он отошёл к стене и избавился от прошедшего ужина. Да, такая картина мало кого из обычных людей может оставить равнодушным. А вот более сильные телом мутанты посмотрели за забор с опаской, но еду в желудке сохранили. Степанов так вообще не захотел смотреть на творчество своей дочери, оно и понятно. — Уберите там всё, — отдал Евгений приказ своим подчинённым. Мутанты кивнули и куда-то отправились. Наверное, за инвентарём для уборки. Даже не хотел представлять, сколько его понадобится. Евгений отдышался и подошёл ко мне. И в его взгляде снова смешались ненависть и страх, и это начинало меня забавлять. Евгений находился в такой ситуации, когда не мог ничего нам противопоставить, поэтому ему приходилось засунуть свою нетерпимость к мутантам куда подальше. — Я, честно, не ожидал такого… — обратился ко мне Евгений. В его глазах застыл животный страх. — Не ищите во мне угрозы. Если вы не трогаете моих людей, я не трогаю ваших. Евгений кивнул, и мы услышали разговор Степанова с Бурей: — Спустишься со мной в бункер? — спросил её учёный. — А то твоя мать очень хочет тебя увидеть. — Мама? Она жива⁈ — Мы бы тоже хотели найти своих родственников! — вклинилась в разговор Ведьма и взяла Факела за руку. — Я думала, что… — сбилась Буря. — Что… — Что я её убил? — серьёзно спросил Степанов. Глава 21 В бункере Буря призналась отцу: — Да. Я считала тебя монстром ровно до тех пор, пока мы вновь не встретились. Понимаешь, когда я была ребёнком, было очень легко навешать мне лапши на уши. Да и Роман тебя ненавидел, — со скорбью закончила она. Я же про себя подумал, что чем опаснее монстр, тем больше он дорожит своей семьёй. По крайней мере, так было у меня. А Степанов? Нет, он не монстр. Всего лишь фанатик своей идеи. Будь это не так, то Буря бы не стала мутантом. — Я не убивал твою мать, она много лет живёт в этом бункере и не выходит, — объяснил Степанов. — Но ты стала мутантом, когда тебе было три года. И потом большую часть времени проводила с матерью Романа, а я не заметил, когда ты стала воспринимать её, как свою мать. Мать Романа я и убил. «Да как такое можно не заметить?» — подумал я, но промолчал. Сделал свои выводы. — За что? — спокойно спросила Буря, но в глазах мелькнул огонёк скорби и осуждения. — За то, что позволила твоему брату сбежать. В тот день она хотела уйти с вами обоими. Но я не позволил. Именно этот момент ты помнишь? — Да. Мне было шесть. Пустошь. Машина. И ты появляешься из ниоткуда и стреляешь в мать. Я кричу. Она умирает на моих руках. А Роман уезжает, — она говорила так, словно снова пережила эту сцену, но теперь уже с другой точки зрения. — Ты возненавидишь меня за это? — Нет. Это же была не моя мать. А сейчас очень хочу познакомиться с той, кого считала мёртвой. Отец обнял дочь. Глаза Степанова влажно блестели. Я же говорил, что чем опаснее монстр, тем больше он защищает своих. Не грех и повторить эту фразу. Я демонстративно закашлял, перебивая идиллию. — А что насчёт родственников моих людей? — спросил я. — Вы можете выяснить живы ли они. — Да, конечно, — ответил Степанов. — Как раз спустимся, и я скопирую списки. — Вы обещали мне экскурсию, если глава бункера будет не против, там же его территория, — напомнил я и повернул голову к Прохорову. — Так что, Евгений, мы бы хотели прогуляться по вашим владениям.