Итан замер, рот его слегка приоткрылся, кончики твёрдых губ дрогнули в несмелой улыбке. — Правда любишь? — его голос осип словно от волнения. — Правда, люблю, — подтвердила я, а сердце забилось быстро-быстро, словно пытаясь вырваться через грудную клетку. — И выберешь меня? — он поднял руку, демонстрируя помятый брачный браслет, и стиснул его сильнее, окончательно ломая. — Итан, это же не моё. Вдруг это что-то важное, родовое, как я его теперь верну? — Я сам его верну и сообщу, что ты выбираешь меня. Ведь так? — Я и шла к Шейну, чтобы это сказать и вернуть браслет, — призналась честно. Потому и боялась. В конце концов, смирение он бы принял легко, но не отказ. — Я рад, — Итан ещё склонился ко мне. Аромат его будто усилился, кружа мне голову с особой силой. — Значит, любишь? — Да, — кивнула я, ощущая, что снова готова заплакать. — Со мной опасно, ты же слышала, — произнёс он вкрадчиво, срывая с глаза повязку. — Я знаю. — И всё равно выбираешь меня? — Выбираю. — Вопреки всему и всем? — лицо Итана приблизилось к моему, губы почти коснулись моих губ. — Да, да, да, — рассмеялась я нервно, и слёзы всё же полились из глаз. Не представляю, что ждёт нас дальше, возможно, уже через несколько минут нам предстоит новое расставание, но теперь он хоть знает о силе и глубине моих чувств. — Я тоже, Морошка, вопреки всему и всем с тобой, — прошептал он в мои губы и поцеловал. Меня закружило в круговороте собственных эмоций. Радость и эйфория смешались в искрящееся зелье, исцеляя израненное сердце и принося мир в душу. Мои пальцы запутались в пепельных волосах Итана, я прижалась к нему так тесно, как вообще возможно. Была бы моя воля, забралась бы под кожу, чтобы быть ближе к нему, к его сердцу, душе. Чтобы он навсегда остался со мной. — Морошка, — простонал Итан, приподнимая меня над полом и куда-то понёс. Мне было всё равно, я лишь цеплялась за него и льнула к любимым губам. Здравые мысли не спешили посещать голову. Я просто хотела Итана, всего, сразу, до конца. И он хотел меня. Я чувствовала это в порывистости прикосновений, в жадности поцелуев, в нежном шёпоте и стремительности движений. Итан внёс меня в другую комнату, аккуратно положил на кровать, навис сверху, приглядываясь к моему лицу. — Джослин… — на его губах появилась шальная улыбка. Впервые видела его таким… свободным и счастливым. Но и я чувствовала себя так, будто все оковы сорвало с души, позволяя мне впервые в жизни вдохнуть полной грудью. — Люблю тебя, — я протянула руку к его лицу, трепетно коснулась щеки. Больше не ледяной, а согревшейся моим теплом. — И я люблю тебя, моя Морошка, — нежно улыбнулся он и вновь поцеловал. Слова исчезли, и мы голодно прильнули друг к другу. Не думали о последствиях, о том, что ждёт за преградой закрытой двери квартиры, у нас было только долгожданное сейчас, и мы намеревались выпить его до дна. /Итан Вилдбэрн/ Джослин заснула. Доверчиво свернулась у меня под боком и затихла. Наверное, мне стоило быть сдержаннее, но когда услышал её признания, совсем лишился рассудка и дал волю инстинктам. Заявить права, заклеймить запахом, получить ребёнка от любимой. Я рисковал, отправляясь в академию, но награда стоила того. Джослин выбрала меня, вопреки всем моим проблемам. Разве это не счастье? Теперь мне известно о её чувствах, тайны между нами исчезли. А ведь я только недавно мучился думами о правильности применения на ней артефакта. Заклинание левитации сформировалось над рукой за секунды и отправилось в кабинет. Через пару мгновений в комнату вплыл полупрозрачный шар, призванный снять любую иллюзию, и аккуратно опустился на мою ладонь. Джослин вздрогнула, попыталась отодвинуться, но я удержал её и подтянул повыше, укладывая её голову себе не плечо. — Не бойся, — прошептал я, коснувшись губами её лба. — Ты ведь знаешь, что это? — Да… — ответила она дрогнувшим голосом. — Я не мог смириться с нашим разводом. Ты не подтверждала прямо, но мы подозревали шантаж. И Картер выяснил, что Шейн заказывал изготовление такого артефакта. Потому он изготовил себе такой же и даже соврал, что заказал мне. Хотел защитить тебя, но я подозревал подобное, решил действовать без него. — Ты его применял? А Картер? — спросила она приглушённо. — Нет, мы оба не решились, — поморщившись, я сжал артефакт в ладони. Гладкая поверхность покрылась инеем. Оставалось стиснуть кристалл сильнее, чтобы он разрушился. — Если в квартире будут проводить обыск, ничего не должно наводить на лишние мысли о тебе, — пояснил я на немой вопрос Джослин. — Ты мог в любой момент узнать мою тайну, но не сделал этого, — она всё же отстранилась, приподнялась, испытующе заглядывая в мои глаза. — Почему? — Я не хотел вырывать у тебя признания, а желал, чтобы ты сама мне открылась. Пусть тебя вынудили обстоятельства, но я рад, что не стал применять артефакт. Доверие между нами хрупко, словно снежинка, один неосторожный вздох, и оно истает, словно его и не было. — А я рада, что ты теперь знаешь, кто я, — она присела на колени, завела руки за голову и расстегнула карабин артефакта. Простой на вид серебряный медальон стал виден. Джослин отбросила его в сторону, почти зло и немного дёргано, после чего обратила ко мне испуганный взгляд. Как часто она его снимала? Возможно, никогда, он был её частью с самого детства, как и страх разоблачения. — Мне неважно, кто ты, — я даже не взглянул на изменившийся рисунок ауры. Знал, что она полукровка с даром. Но выбрал её задолго до того, как правда открылась. — Я боюсь тебе навредить, — призналась она со вздохом, чем удивила и вызвала настороженность. — Няня подтвердила, что ты неслучайно попал в наш дом. Всё неслучайно. Нападение, наше знакомство, брак… Я не знаю, к чему это, но вряд ли во благо. — Значит, ты не знала, — вздохнул я с облегчением. — Пока Картер не сказал, даже не подозревала, — грустно кивнула она. — Мне страшно подставлять няню, она меня вырастила, но и молчать я не могу. Если с тобой что-нибудь случится, Итан… — она замолкла, порывисто обняв себя за плечи. Я тут же присел, притянул её к груди. Как бы хотелось пообещать ей, что её страхи беспочвенны. Но она слышала разговор с Картером, знает о нависшей надо мной опасности. Которая может ударить и по ней. А она в этот момент переживает обо мне. — Передай всё, что знаешь, Картеру. Ему, Калебу и Адаму ты можешь доверять во всём. И Виктории с моим отцом тоже, хотя там есть проблемы со взаимопониманием. — Твой отец знает обо мне? — Нет, расскажешь сама, если захочешь. — Хорошо, — выдохнула она, заглядывая в мои глаза. Такая хрупкая, доверившаяся мне во всём, моя. Я прильнул к нежным губам с жадностью и лишь силой воли заставил себя сразу же прервать поцелуй. Снова хотел её, но наше время истекало, лучше потратить его на разговоры. — Ты… ты уверена насчёт детей, Джослин? Я пойму, если это был порыв на фоне эмоций. — Детей? — встрепенулась она. — Да, ты же говорила, что можно не переживать и я… — Я имела в виду, что пью настойку, — пояснила она, а её щёки тронул румянец. — Настойку? — я прочистил горло, пытаясь подавить поднявшуюся от догадок злость. — Ты… ты спала с Шейном? — Нет, — спешно качнула она головой. — Я не прекращала её пить после развода, потому что боялась. — Шейна боялась? — уточнил я глухо. — Всех, — усмехнулась она горько. — Я единственный носитель редкого дара. Использовать его опасно хотя бы для моей жизни, но все бы захотели его сохранить и… размножить, — скривилась от отвращения. — Мне жаль, что ты не так меня понял. Я не хочу детей. Сейчас это было бы безответственно. А потом… этот дар принёс мне только несчастья, правильно ли передавать это проклятье детям? Изумрудные глаза девушки наполнились печалью, такой пронзительной, что у меня самого заболело сердце. Я бешусь от ревности и бессилия, когда её взор обращён далеко в будущее, которое она не видит радостным. — Мне так жаль, Джослин. Я не должен был позволять развод. Думал, что смогу защитить тебя от своих врагов, потом и отдалить Шейна дуэлью, но в итоге ты снова в опасности. — Я была в опасности с рождения. Точнее, по праву рождения, — усмехнулась она иронично. — Если бы мы не развелись, Шейн бы выдал мою тайну. А дальше суд перед Советом, конец обучению, никакого приручения гидры. А ты бы не смог помочь, потому что Шейн не стал бы молчать и о твоей тайне. — Он шантажировал тебя и моей тайной? — похолодевшим тоном уточнил я. Злость затопила с головой, вспыхнула магией на кончиках пальцев. Джослин вздрогнула, завозилась в моих объятиях. — Холодно, — охнула она и попыталась сбежать, но я удержал, прижал её к груди с такой силой, что боялся сломать. Но мне было необходимо чувствовать её рядом, ощущать её запах, тепло, чтобы успокоиться и усмирить резерв. Бессилие перед прошлым накатывало с новой силой. Тогда развод казался мне болезненным, но идеальным решением. Демонстративно отказаться от жены, чтобы враги от неё отстали, а потом и избавить её от общества Шейна: или контрактом, или кардинально. С первым относительно получилось, её больше не трогали, а вот Грант остался. А я метался, не зная точно, был ли шантаж, не уверенный, что нужен Джослин со своим вмешательством в её жизнь, почти убеждённый в безответности и бессмысленности моих чувств. Она никогда не стремилась меня разубедить.