Щеки обдает жаром, а грудная клетка трещит по швам. Я поворачиваю голову и смотрю на Амира. Он продолжает уверенно вести машину, не подозревая, с каким опасным чувством я борюсь в эту секунду. Хочется рвать и метать, крушить все вокруг и реветь белугой. Вот та малая часть, что мучает меня. До боли сжимаю ладони, впиваясь ногтями в кожу. Боль чуть-чуть отрезвляет, но огонь, что разгорается, уже не унять. Я с шумом выдыхаю и говорю: – Да, ты прав. Бросать девушку по телефону может только слабак. В эту самую секунду машина нервно дергается. Кто-то сигналит. Амир сквозь зубы ругается. И да, дергается он, а не машина, как могло показаться, потому что мои слова достигают цели и бьют с размаху под дых. – Слабак? – хрипло произносит Амир, перестраиваясь в крайний правый ряд. Я молчу. Уже и так сказала больше, чем стоило. Но моей злости нет срока давности. Она лишь копится, преет, бухнет. И пытается вырваться наружу, чтобы спалить все к чертям. Амир притормаживает в кармашке. Я начинаю паниковать. Раздумываю над тем, чтобы вырваться из машины и убежать, сверкая пятками, но не выйдет ли так, что в итоге слабачкой окажусь я? Поэтому разворачиваюсь и смотрю на Амира. Может стоит все высказать ему и наконец-то поставить точку? Пусть боль выплеснется вместе со злыми словами. Так я хотя бы избавлюсь от обиды, что долгие годы не отпускает меня. Я все еще люблю его. Хочу ненавидеть, но не могу. Пытаюсь заставить себя, но все тщетно. Когда наши взгляды встречаются, я уже проигрываю бой. Держусь из последних сил, на чистой ярости. – Не знаю, что ты там себе надумала, Поль, но ты ошибаешься. – Ошибаюсь? – я клокочу от разгорающегося пламени. – Да, ошибаешься. Не ты ли решила меня бросить? Я лишь предложил нам расстаться на время, потому что понимал, что бессмысленно просить тебя ждать меня. Да и сам еще не знал, получится ли у меня то, что задумал. Чувствую себя рыбой, брошенной на лед. Безмолвно открываю рот, смотрю на Амира и не понимаю, что за ересь он несет. Расстаться на время? Да кто расстается на время?! – Да и ты не бросила бы институт, пока не доучилась. Ведь так? Мать тебе не позволила бы уехать. Я же знал. Часто моргаю. Он мою маму еще приплетает к нашей ссоре. Первая реакция – ударить Амира по лицу. Но я беру себя в руки, пытаясь проанализировать услышанное. Отчасти он прав. Мама не позволила бы мне сорваться с места, чтобы умчаться в другой город ради любимого. Да и не стоило тогда эта игра свеч. Пока я, конечно же, не узнала о своем положении. Но все же он пытается выкрутить всё так, будто я виновата. – Вообще-то, – рычу сквозь зубы, – это ты уехал. А я осталась. Ты даже не пытался дать нам шанс. Расстаться на время? И что бы это дало? А? – Мы бы что-нибудь придумали, Поль. – Не обманывай себя. – Качаю головой. – У тебя там началась новая жизнь, как и у меня. Амир сверкает черными как звездное ночное небо глазами. – Да, у тебя тоже началась новая жизнь. Я в курсе. Яд, который сочится в его словах, не позволяет мне спокойно дышать. Думала, что все это время злилась только я, но оказывается, что Амир испытывал такие же чувства по отношению ко мне. Но в чем я-то виновата? Смотрю на него, требуя объяснений. Он шумно выдыхает. – Знаю, что ты начала встречаться с парнем из института сразу, как только я уехал. – Парень? – шепчу, не веря собственным ушам. Какая-то глупость… Такого не было и быть не могло. Я точно знаю. Но Амир, кажется, верит во все, что говорит. – Ты не отвечала на мои звонки и сообщения. Да, так и было. Но я делала это потому, что обиделась. Мне совершенно не понравилось, как всё у нас развивалось. И эта жалкая попытка поставить отношения на паузу. Нет, я точно не горела желанием сидеть и ждать у моря погоды. Да и было мне всего лишь восемнадцать лет. Первые отношения, первая любовь, первый парень. Тогда всё было в новинку. И как реагировать на предложение на время расстаться? Уж точно не пыталась найти новые отношения, когда от старых кровоточили раны на сердце. В тот момент я переживала настолько, что едва ли могла вообще с кем-то общаться, знакомиться с парнями и бегать на свидания. – И тогда я позвонил на ваш домашний номер. Думал, что хоть так ты со мной поговоришь. Я замираю и пытаюсь понять, о чем же именно пойдет речь, ведь я впервые слышу, что Амир звонил домой. Мы еще тогда не отключили стационарный телефон, хотя мама порывалась сделать это несколько раз. – Ответила Светлана Родионовна. Она сказала, что ты ушла на свидание с парнем из института. Вот такое дело, Поль. Как думаешь, мне было приятно слышать? Я молчу. Словно обухом топора по голове заехали. Смотрю на Амира, в его черные глаза, точно такие же, как у Рады, и дрожу. Нет, такого не было. Мама не могла сказать… Не верю. – Ты ошибаешься, – шепчу и тянусь к двери. – Я ни с кем не встречалась тогда. Потому что… Мои слова превращаются в выдох. Рука опускается на колено. – Я ни с кем не встречалась, Амир. Из-за того, что ты так скоро уехал, я была очень обижена на тебя. Я ночами ревела в подушку, а утром шла на пары, предварительно пытаясь замазать круги под глазами. Ты обидел меня. Очень сильно обидел. Но я никогда даже подумать не могла о том, чтобы срочно искать тебе замену. Я замолкаю, потому что последние слова касаются нашей дочери, о которой он не должен узнать. Я не пыталась и не собиралась кого-либо искать, с кем-нибудь встречаться или делать что-то в этом духе. Я узнала, что забеременела, когда аборт уже было поздно делать, да и не смогла бы… Потому что любила Амира, и та часть, что осталась у меня, со мной, во мне, была мне слишком дорога. Амир чуть наклоняется вбок и берет мою руку в свою крепкую крупную ладонь. Подносит ее к своему лицу и прикладывает к щеке. Так он делал, когда мы встречались. Я помню касания, от которых пальчики на ногах подворачивались, а внизу живота приятно щекотало. Но сейчас мое тело молчит. Оно словно погружено в затяжной сон. – Прости меня, Поль. Мои губы изгибаются в попытке изобразить улыбку. На глазах собираются слезы. Я осторожно освобождаю ладонь из его руки. Хочу сказать – что было, то прошло. Но тогда я солгу, ведь так? Вместо этого охрипшим от слез голосом произношу: – Мне нужно домой. Амир отворачивается, заводит мотор, и мы вновь плавно вливаемся в вечерний поток машин. Город живет, дышит полной грудью. Мир вокруг движется, и лишь я остаюсь маленькой обиженной девчонкой, которая все еще любит недосягаемого для нее человека. Боль не проходит. *** – Ты поздно, – ворчит мама, наливая в тарелку суп. – Всё уже остыло. Я молчу. Хочу отказаться от ужина, но тогда она еще больше будет ворчать. А у меня голова занята другими мыслями. Хорошо хоть Рада уже спать легла. Иначе бы я не выдержала и расплакалась, глядя на дочку. Мне нужен маленький перерыв, чтобы переварить всё, что я услышала за сегодняшний вечер, но ворчливый голос мамы всё только портит. Я смотрю на нее, раздумывая над тем, зачем она сказала Амиру, что я хожу на свидания. А ведь мне ни слова не передала. Может быть, все было бы иначе… И кто-то ошибается. Но зачем тогда Амиру говорить об этом спустя столько лет? Если только это не произошло на самом деле, и то, что он услышал тогда, не сыграло важную роль в том, что творится сейчас. Мама ставит передо мной тарелку, а сама направляется к раковине. Я смотрю на еду, от которой меня начинает мутить. Ровно как в тот день, когда я поняла, что меня не может столько недель тошнить лишь потому, что я нервничаю из-за расставания, плохо сплю и почти не ем. – Мам, почему ты сказала Амиру, что я пошла на свидание с другим парнем? Стоит мне произнести вопрос, как она затихает. Опускает руки. В левой ладони зажато полотенце. – Ты специально ему солгала, чтобы он больше не звонил? Мама не оборачивается, а у меня слезы к горлу подступают. Становится душно, дышать не могу. Сколько же ошибок я совершила в прошлом. Как же виновата. Перед собой. Перед Радкой. – Мам, повернись, пожалуйста. Она не оборачивается. Я отодвигаю тарелку с остывшим ужином. Все равно не смогу, да и не буду есть. Аппетита нет, как и сил. Есть лишь желание докопаться до истины. – Мам… – Ну что «мам да мам»! – срывается она, резко разворачивается и швыряет полотенце, которое летит в меня. В последний миг успеваю отреагировать и перехватить, отведя в сторону руку. Полотенце падает на пол. – Что ты вообще про него вспомнила? А?! – Он звонил? – Да, звонил, – шипит она, сложив руки на бока. – И я ему сказала, чтобы он больше не звонил нам. А знаешь почему, дочурка? Да потому что мне надоело слышать, как ты по ночам за стенкой скулишь как побитый щенок. Я же говорила тебе, что он не пара. Ты ему не пара. Где Кутуев и его семейка, а где ты. – И она, всплеснув руками, оседает на табуретку. Повисает напряженная пауза. Я наклоняюсь, чтобы поднять полотенце. Аккуратно его сворачиваю и складываю на край стола. Потом поднимаюсь, заправляю выпавшую из пучка прядку и говорю: – Рада – его дочь. Но ты же знала это.