Еще минут тридцать Михаилу потребовалось, чтобы вспомнить, как Павел был одет в день исчезновения, все до единой привычки и особые приметы. На последнем пункте, немного помявшись, Михаил вручил мне фото. — Тут ему всего тринадцать, простите, но более позднего просто нет, — в тысячный раз извинился оружейник, пока я унимала гулко заколотившееся сердце и недоверчиво рассматривала мальчишку, в чьих угловатых подростковых чертах с изумлением узнавала того самого парня, который толкнул меня в клубе. Сомнений быть не могло. Это был он. Но кто именно? — Так чем, говорите, он увлекался в последнее время? — Не знаю, — глухо признался оружейник, и его глаза подозрительно заблестели, а голос дрогнул. — Мать его, сноха моя, одна сына воспитывала, а я лишь навещал их изредка да деньгами помогал по возможности. Павлик и раньше был замкнутым, все больше с книгами, чем на улице с пацанами, а в последнее время из него вообще слова было не вытянуть. В помощники к себе звал, рассказывал, как вы мне самому помогаете, даже предлагал с вами познакомить… В голове снова тревожно звякнуло, и я торопливо перебила Михаила: — Говорили ему адрес моей лавки? — Говорил, — растерянно подтвердил Михаил. — Давно? — Месяца два назад. Не реагируя на вопросительный взгляд Михаила, я налила себе чаю и отвернулась к окну. Мне требовалось подумать и сопоставить факты. Необходима еще и информация, но для этого надо было прогуляться по нужному району и разведать обстановку лично. И конечно же допросить еще и Одинцова, который с начала визита Михаила сидел молча, внимая каждому слову оружейника и хмурясь на некоторых моментах. А для этого надо сначала успокоить Михаила и отправить его домой, убедившись, что он доедет туда без проблем. Как же все странно и чересчур быстро закрутилось… Будто в насмешку над тем, как спокойно и размеренно я прожила предыдущие пять лет. Неужели это был лишь своего рода отпуск перед очередным бессрочным служением Гекате? Трехликая, а я ведь могу и отказаться, ты знаешь. Злясь на себя, на ситуацию и на то, как все некстати, я отставила кружку в сторону и повернулась обратно к мужчинам. Такие разные и одновременно похожие в своей нужде. Старый и молодой, небогатый и обеспеченный, но оба испуганные, растерянные и почти отчаявшиеся. Как же, черт возьми, мне это знакомо! Выдохнув злость, я чуть вздернула подбородок и уверенно заговорила, обращаясь прежде всего к Михаилу: — Вы правильно поступили, что пришли ко мне. Даже не думайте извиняться и уж тем более отчаиваться. Я обещала вам помощь и я сдержу свое слово. От вас же требуется одно: спокойствие и вера. Отправляйтесь домой или к снохе, если вам так будет лучше. Как только станет известно хоть что-то, я обязательно вам позвоню. Если же у вас вдруг появится какая-то информация, то дайте мне знать. Договорились? — Да. Айя, да, — суетливо закивал Михаил. Поднялся, едва не опрокинув стул, подался ко мне, вроде бы хотел обнять, но в последний момент смутился, переступил с ноги на ногу и неловко пробормотал: — Вы мне только скажите, сколько… — Скажу, — кивнула я, мысленно ругнувшись, хотя всегда считала себя сдержанной натурой. Поймала взгляд вновь излишне занервничавшего Михаила и тонко улыбнулась. — Будете должны мне нож. Самый лучший, на какой только способны. А теперь идите, мне необходимо заняться делом. Возможно, я была излишне груба с Михаилом, но пусть уж лучше его слегка покоробят и отрезвят мои слова, чем он снова размякнет и расстроится. Он уже не в том возрасте, когда беспокойство за судьбу близких не слишком влияет на нервы и сердце. Все мы смертны, но лучше не здесь и не сейчас. — Я буду на связи каждую минуту, — заверила я оружейника уже в дверях, когда он вновь вспомнил, что пришел без предварительного звонка. — Если будут новости о внуке, звоните даже ночью. И будьте здоровы в первую очередь сами. На кухню я вернулась задумчивая, но вид потрепанного Одинцова, изо всех сил борющегося со сном, как ни странно, позабавил. И рада бы отправить его домой тоже, но сначала надо было допросить и его. — Итак… — Я вновь заняла место у окна, заговорив погромче, чтобы он скинул с себя дрему и сфокусировал внимание на мне. — Теперь слушаю тебя, Виктор. Или все-таки вас, господин Одинцов? Ирония — все, что мне оставалось, чтобы не злиться на Гекату, решившую подкинуть внеплановую работенку. — Виктора будет достаточно, — криво усмехнулся он. — Это, наверное, мне лучше обращаться к жрице Гекаты уважительно… — Конечно, — согласилась я, все-таки не удержав злость внутри. — Десятикратное битье челом и кровавые жертвы будут в самый раз. Можешь начинать. Одинцов переменился в лице, на что я с досадой поморщилась и отмахнулась: — Шучу. И как только он тихо выдохнул, недовольно качая головой, так сразу же зловеще добавила: — Обойдемся без коленопреклонения и сразу перейдем к кровавым жертвам. Одинцов замер, уже не зная, как реагировать на мои слова, и минуты две на кухне висело тяжелое молчание. Я мысленно прикидывала список вопросов, которые задам просителю, а тот, в свою очередь, не сводил с меня опасливого взгляда. На третьей минуте шумно и протяжно выдохнул, снял пиджак, под моим скептичным взглядом закатал рукав рубашки и выставил руку вперед. — Сколько крови надо? Поджала губы, покачала головой и отмахнулась, требуя прекратить этот фарс. — Я бы предпочла дозу благоразумия. Раз ты сумел выяснить, кто я, то вряд ли обошел вниманием факт, какими методами действуют ведьмы Гекаты. — Информации об этом очень мало, — осторожно проговорил Виктор, не сводя с меня взгляда, но рукав на место вернул. — То, о чем я уже сказал, стоило мне больших денег. И больше мне практически ничего не известно. — Сколько? — Много, — уклонился от ответа Одинцов, отводя взгляд. — Даже так? — Я удивленно приподняла брови. — И кто это у нас такой информированный, что торгует магическими знаниями так задорого? — Виктор не спешил с ответом, и я решила, что задам этот вопрос позже, а может, и сама выясню. — Хотя не важно. Давай вернемся к нашему делу. Расскажи мне все, что знаешь. На этот раз я слушала молча. Виктор оказался намного более собранным рассказчиком, чем Михаил. Кроме известия о пропаже мне выдали загадочные и удивительные факты. Все началось около месяца назад. А может, чуть больше, но сам Виктор настаивал именно на этом сроке. Ольга вдруг стала более спокойной. На ее лице поселилась та самая загадочная улыбка, которая говорила о большой тайне. Девчонка все так же днями пропадала по своим неведомым подростковым делам, но уже почти не звонила, чтобы наябедничать на очередного неугодного продавца или прохожего. Что удивительно — домой всегда возвращалась вовремя, меньше стала перечить матери, соглашалась с ней практически во всем, что касалось ее будущего и предстоящего поступления в институт, чего раньше в принципе не бывало, и даже начала ходить в спортклуб, хотя до этого всегда скептично относилась к физической нагрузке и здоровому питанию. — Все это рассказала мне Татьяна, жена моего брата, когда мы начали выяснять, куда могла уйти Ольга, выключив телефон и не оставив даже записки, — проговорил Одинцов задумчиво. — Она думала, что Ольга наконец взялась за ум, и даже представить не могла, что причина в другом. — Ты знаешь причину? — У меня есть предположение. — Виктор устало потер виски и на пару секунд прикрыл красные от недосыпа глаза. — Мои собственные поиски не дали ровным счетом ничего, что уже само по себе странно, но буквально вчера Татьяна вспомнила несколько странных моментов в поведении Ольги. Нечеловеческая скорость, ловкость, голод, неутомимость и странный взгляд. Я нахмурилась, удивляясь прежде всего тому, как родная мать могла так долго молчать о несвойственном для собственной дочери поведении, но Виктор тут же поторопился разъяснить свои слова: — Нет-нет, сама Таня сказала все совсем иначе, это уже я объединил воедино все то, о чем она пыталась рассказать мне во всех несуразностях, которые только смогла вспомнить. — Например? — Например, голод. Ольга начала есть намного больше. Стала завтракать, хотя раньше не ела вплоть до обеда и часто пропускала ужин, обходясь творогом или йогуртом, при этом не избегала фастфуда днем. Начала вставать с рассветом на пробежки. Перестала заказывать на дом пиццу и гамбургеры, хотя раньше ела их практически каждый день. Зато покупала килограммами мясо и ела его чуть ли не сырым. Татьяна заметила это всего лишь раз, но говорит, что Ольга, скорее всего, начала скрывать объем съедаемой пищи, потому что регулярно находила на кухне грязные сковородки и кастрюли. — И все это время ей не приходило в голову, что с ее дочерью происходит что-то не то? — Приходило, — криво усмехнулся Одинцов. — Но, по ее собственным словам, она была рада уже тому, что в остальном Ольга взялась за ум. А питание… Она наивно списывала повышенный аппетит на растущий подростковый организм. — А что со скоростью? — Всего раз Татьяна увидела в окно, как Ольга со своим новым знакомым дурачится у машины, перекидывая друг другу ключи, и в какой-то момент они улетели далеко в сторону, но Ольга быстро отпрыгнула и все-таки сумела их поймать. Это произошло около недели назад, однако Татьяна сразу вспомнила тот случай, когда я начал расспрашивать ее обо всех подозрительных несуразностях в поведении Ольги. Она утверждает, что в тот момент Ольга проявила невозможную раньше скорость и ловкость. А затем так глянула на своего парня, что Татьяна отшатнулась от окна и поспешила забыть все, что видела. Рада бы забыть и я обо всем, что слышу, но картина происходящего уже начала складываться в моей голове, грозя в скором будущем стать одним огромным полотном под названием «Жопа». Знать бы еще наперед, насколько она будет полной… А то, может, лучше сразу отказаться и помереть? — А что за парень? — Неизвестно, — поморщился Одинцов. — Никогда раньше Татьяна не видела его, и сама Ольга о нем ничего не говорила. — Виктор покосился на фото внука Михаила и качнул головой. — По описаниям это точно не Павел. Тот парень скорее похож на розовую девичью мечту: высокий, накачанный, стильно одетый и около двадцати трех — двадцати пяти лет. — Авто, — задумчиво пробормотала я, выискивая в рассказе Виктора мало-мальски годные зацепки. — Возле чьего авто они в тот день дурачились? — Парня, — со вздохом кивнул Одинцов, но сразу же развел руками. — Татьяна не разбирается в марках машин. Большая, черная. Во дворе нет ни одной камеры, так что и тут все по нулям — я уже проверил. — Телефон Ольги пытался отследить? — Ничего. — Список входящих-исходящих? — В работе. — Фоторобот парня есть? — Ничего внятного. — Спортклуб? — Клуб? — Виктор удивленно моргнул, явно растерявшись от моего вопроса. — Ты сказал, что Ольга начала ходить в клуб, — пояснила я свою мысль. — Чем именно она там занималась? Может, и парня там нашла? А возможно, и не только его? — Проверим. — Виктор согласился с моим предположением и сразу же набрал чей-то номер. Коротко переговорил, поблагодарил и перезвонил кому-то еще. Не мешая Одинцову действовать, я тоже не сидела без дела. Сходила к хомяку, проверила, как там у него дела, вспомнила, что в холодильнике пусто, и заказала тот самый вредный фастфуд, чтобы не тратить время на поход в магазин и готовку. Благодаря раннему заказу и удачному расположению доставки заказ привезли всего через полчаса, и я, расплатившись по чеку, уже с пакетами вернулась на кухню. За всеми этими визитами и разговорами наступило обеденное время, но Одинцов, окончательно превратившийся в зомби: красные глаза, полубезумный взгляд и серое лицо, лишь молча проводил взглядом пакеты с едой, которые я поставила на столешницу, и устало произнес: — Я отдал распоряжение по клубу, скоро мне перезвонят. Что-нибудь еще придумала? — Амулет. — Я поставила перед ним открытую коробку с пиццей и сразу же приступила к варке очередной порции кофе. — Появлялся ли у Ольги какой-нибудь подозрительный амулет? Кулон, серьги, брелок на ключи? Хотя нет, брелок отпадает… Амулет должен прилегать к телу, только тогда он будет иметь силу над своим носителем. — Ты что-то знаешь? — напрягся Одинцов, даже не думая притрагиваться к еде.