Маша «Основной инстинкт» производит на меня неизгладимое впечатление, и уснуть удается лишь глубоко за полночь, что грубо противоречит концепции здорового сна. Я до последнего отказывалась верить, что красивая главная героиня и есть жестокая убийца. Несколько раз, когда переживания достигали максимума, даже хотела разбудить Тимура, спящего рядом. Но потом себя останавливала. Правильный сон длится с одиннадцати вечера до часа ночи, и так халатно отнестись к фазам энергетического восстановления я попросту не могла. Поэтому в перерыве на рекламу просто молча любовалась его пушистыми ресницами и маленькой складочкой между бровями. Если Тимур когда-то захочет от нее избавиться, порекомендую массаж шиацу с иглоукалыванием. Можно, кстати, и гирудотерапию попробовать. Говорят, улучшает цвет лица. Хотя с этим у Тимура полный порядок. Кожа у него чистая и гладкая. Вот что значит слаженная работа желчного и поджелудочной. Еще пару раз руки чесались потрогать его волосы. Просто проверить, такие же они гладкие и мягкие, как были четыре года назад. И тоже себя останавливала. Это будет неуважительно по отношению к Марианне, да и к самому Тимуру тоже. Даже горько от этого становилось. Сложись все по-другому, могла бы без зазрения совести трогать его, где угодно: хоть за волосы, хоть за нос. Видимо, под впечатлением от его близости и обилия эротических сцен в фильме, сон мне снится непростительно откровенный. Будто загораю я на шезлонге (разумеется, как и положено: в тени и намазавшись кремом с защитным фактором пятьдесят), и тут откуда ни возьмись возникает Тимур в леопардовых шортах и идет прямо ко мне. Красивый, загорелый и весь мокрый, явно только что из воды. Подходит вплотную, смотрит на меня сверху вниз и произносит: «Хочу тебя, Маша». И голос у него такой завораживающий и хриплый в этот момент, что внизу живота все сжимается. Пробудилась свадхистана. А я, к своему стыду, возьми да проведи языком по его влажному животу. И так это живо и по-настоящему, что я даже вкус гипохлорита натрия по рту почувствовала. Видимо, девушка на ресепшене ошиблась, когда говорила, что они хлор в бассейн не добавляют. — Хочу тебя, — настойчивее повторяет Тимур и, наклонившись, сжимает мою талию. Оно и понятно. Его свадхистана тоже пробудилась после того, как лизнула его живот. — Нельзя, — возражаю я, хотя и недостаточно уверенно и строго. Вожделение уже вовсю бурлит в энергетических каналах, и сопротивляться ему сложно. — Я только наполовину засуну и сразу выйду, — обещает он. — Пожалуйста. Мне нужно хоть что-то. — На полшишки тоже считается, — покраснев, говорю я. А у самой секреция половых желез в этот момент страшно усиливается, и приходится свести ноги. Но Тимур будто не слышит. Засовывает руку под халат и стягивает с меня плавки. Так, стоп… Откуда взялся халат, если я загораю? Фактора пятьдесят достаточно, чтобы защищать кожу, тем более, если находиться на солнце до обеда. То есть халата на мне точно быть не должно. Озадаченная этим фактом, я открываю глаза и упираюсь взглядом в отельную стену. Ожидаемо, Тимур в леопардовых плавках и хлорка в бассейне мне приснились. От этого я испытываю облегчение и легкое сожаление. Эх, знала бы я, что все это происходит во сне — а там, как известно, взятки гладки, лизнула бы живот Тимура еще раз. От этой мысли я даже начинаю улыбаться, но, как выясняется, преждевременно. Потому что в этот момент из-за моей спины доносится хриплое «Хочу тебя» и по бедру жадно скользит чужая рука. Свадхистана вспыхивает ярко-оранжевым и начинает бешено вращаться. Я понимаю, что голос и рука принадлежат Тимуру, а на мне нет плавок, как нет и трусиков из экологичного бамбука, надетых после душа. — Тимур, перестань! — Покраснев до корней волос, я оборачиваюсь, смиряясь с фактом, что парень, которым я так восхищалась, оказался безвольным рабом нижних чакр. — Хочу тебя… — как заведенный повторяет Тимур, пытаясь стащить с меня халат. Его тело, прижавшееся ко мне, недвусмысленно намекает на то, с половыми гормонами у него все более чем в порядке. И есть один необычный факт: у него закрыты глаза. Тимур продолжает спать, пока его вышедшая из-под контроля свадхистана безобразничает. — Тимур… — Я изо всех сил дую ему в лицо, чтобы пробудить шестую чакру. Срабатывает. Его глаза распахиваются и непонимающе смотрят на меня. — Какого черта ты лежишь так близко? — раздраженно рычит он, проморгавшись. Его голос настолько сильно отличается от того, каким он признавался в желании заняться со мной сексом, что на мгновение становится жутко обидно. — Ты держишь меня за бедро и снял с меня белье, — говорю я тоном Саши. — Надеюсь, это достаточный повод? Glava 25 — Чего? — ошалело переспрашиваю я, не сразу осознавая, что Маша не врет. Потому что мой жираф уже давно торчит из трусов, а рука… Бля-я-ядь. Рука не только трогает ее задницу, она еще и продолжает ее мять. Нарушение нейронных связей, как говорится, налицо. — Извини… — бормочу я, быстро откатываясь на край кровати на зависть любому ниндзя. — Я спал и не соображал, что делаю. — Ты сказал: Маша, я хочу тебя, — неумолимо раздается из-за спины. Мое лицо сейчас, должно быть, напоминает ядро грецкого ореха. Такое же скукоженное. То есть помимо того, чтобы тереться об нее своим стояком, я еще и разговаривал. Замечательно. — Ты же понимаешь, что эти слова никоим образом к тебе не относятся. — Прикрыв футболкой обмякшуюся голову жирафа, я пулей выскакиваю из кровати. С большой радостью очутился бы за сотни километров отсюда, чтобы оправиться от последствий своего сексуального лунатизма, но сейчас в качестве убежища сойдет и туалет. Захлопнув дверь, я приземляюсь на крышку унитаза и с беззвучным стоном дергаю себя за волосы. Вот что случается, когда перед сном лишен возможности передернуть. Сейчас я вспоминаю, что мне действительно снилась Маша. Исполняла танец живота в том самом купальнике, в котором была днем. Причем делала это почему-то под индийскую музыку. Точно перегрелся на солнце. Оттянув боксеры, я с обвинением смотрю на своего поникшего парнокопытного. — Тебе не стыдно? Диалог завязать не удается, потому что в дверь раздается вежливый стук. — Тимур, это Маша. Подскажи, пожалуйста, что ты имел в виду, говоря, что слова «Маша, я хочу тебя» никоим образом ко мне не относятся? Я машинально смотрю по сторонам в поисках окошка, которое поможет мне сбежать. Почему-то оно присутствует в любом ссанном киношном толчке, но только не в этом гребанном пятизвездочном номере. — Я бы никогда не сказал бы такого, если бы бодрствовал. — Нервно растерев лицо ладонями, я встаю. — Еще раз приношу извинения за то, что во сне распустил руки и городил всю эту ересь. Мои мозги в этот момент были отключены, как ты понимаешь. — Понимаю, — смиренно раздается по ту сторону. — За тебя говорило твое подсознание. — Именно, — не подумав, соглашаюсь я и, опомнившись, спешу возразить. — То есть нет! Осознав, что переговариваться через дверь недостойно взрослого мужика и владельца крупнейшего агентства недвижимости, я решительно отпираю замок и уже по привычке утыкаюсь в распахнутые глаза Маши. — Я устал в полете и перегрелся на солнце, — выпаливаю сходу. — Мое подсознание тоже находилось в отключке. Почему я сказал то, что сказал, я понятия не имею. Я тебя, разумеется, не хочу и никогда пальцем не трону. Как хорошо, что за пиздеж не предусмотрена смертная казнь. — Никак не могу решить, как к этому отнестись, — изрекает Маша, подумав. — С одной стороны, прекрасно осознавать, что ты блюдешь чистоту своих отношений с Марианной. А с другой, мне почему-то неприятно от слов, что ты меня не хочешь. Возможно, дело в твоем тоне и слове «разумеется». — Маш… — Я смотрю на нее умоляюще. — Пожалуйста, давай закроем эту тему и пойдем завтракать. — Хорошо, — соглашается она, не моргнув глазом. — Только я сначала умоюсь. Я с облегчением отхожу в сторону, пропуская ее внутрь. Утро начиналось хуже лишь однажды: когда Римма Марковна застала меня дергающим жирафа за уши. Я потом целых две недели дрочить не мог. Зато она наконец-то начала стучаться. — Тимур! — вновь раздается из-за закрывшейся двери. Я по инерции дергаюсь, готовясь услышать очередное каверзное замечание. И не ошибаюсь. — Если тебе попадутся белые трусики из органического бамбука — это мои. Я обыскала всю кровать, но не нашла. Так как именно ты их с меня снял, возможно, у тебя появятся идеи, куда они могли запропаститься. Я обреченно закрываю глаза. Бля-ядь. Даже белье с нее стянуть успел. Хорошо, что хоть присунуть не предложил на полшишки. ____ За завтраком тема совместного сна больше не всплывает, потому что Маша увлеклась разбором нашего утреннего рациона. Выяснилось, что сам того не подозревая, я питаюсь абсолютно правильно: обхожу стороной склизкие молочные каши и делаю упор на белок, овощи и растительные жиры. Единственное, что она порекомендовала исправить — это пить горячую воду перед едой, потому что она что-то там запускает. В последний раз я слушал ее так внимательно четыре года назад, когда был влюблен по уши. И не потому что так горю желанием питаться согласно заветам современных нутрициологов, а потому что не хочу, чтобы она ненароком слезла с безопасной темы и, невинно похлопав глазами, спросила что-то вроде: «А что тебе снилось?» или «Как думаешь, куда исчезли мои трусики?» Но как бы преданно я на нее не смотрел, к концу завтрака Маша, посерьезнев, таки выдает: — Тимур, нет причин чувствовать себя неудобно из-за того, что ты пытался заняться со мной сексом. Я верю, что в трезвом сознании ты бы не пытался, и за это очень тебя уважаю. Более того, при встрече я обязательно расскажу Марианне, какой достойный партнер ей достался. — Не надо… — перебиваю ее я, за секунду в красках представив этот разговор. — Пожалуйста. — Почему? — Она смотрит на меня недоуменно. — Думаю, это помогло бы нам сблизиться. — Нет, — отрезаю я и, запив свой полезный завтрак неполезным, по уверению Маши, кофе, встаю. — Мы приехали сюда по делам, так что идем. Шейхи нас ждут. Glava 26 Тимур Сидя в такси, везущим нас в очередной дорогущий ресторан, где запланирована встреча с человеком по имени Рашид, я думаю, что за все время существования «Эллады» не вел настолько насыщенную светскую жизнь. Как я уже говорил, работа риэлтора далеко не сахар, и только с появлением Маши сделки вдруг стали заключаться непременно в окружении крабов и фуагра. — Как думаешь, платье не слишком короткое? — Маша старательно разглаживает юбку. — Не хотелось бы оскорбить этого Рашида в его истинных мусульманских чувствах. — Нормальное платье, — буркаю я, покосившись на ее ноги. Понятия не имею, что может быть оскорбительного в женских коленях, тем более таких, как у Маши. — Перед отъездом я на всякий случай купила хиджаб, но сегодня подумала, что надеть его будет лишним. — А буркини ты не захватила про запас? — иронизирую я, не в силах простить ей тот образ в купальнике, ставший причиной моих бессознательных домогательств. — Ой, нет, — отмахивается Маша. — Вряд ли бы он мне пошел. А вот в хиджабе я красивая. Отвернувшись к окну, я прячу усмешку. Маша, несмотря на ее якобы древнюю и мудрую душу — типичная женщина. — Итак, как я выгляжу? — спрашивает она, когда мы выходим из машины. Я начинаю думать, что она пытается нарваться на комплимент. Выглядит она, как и всегда… прекрасно. Я бы даже хотел к чему-нибудь придраться, чтобы спустить ее с пьедестала четырехлетней давности, но, увы, не к чему. Распущенные волосы блестят на солнце, глаза сияют, кожа тоже. И голубой ей очень идет. — Хорошо ты выглядишь, — ворчливо бросаю я и киваю на дверь. — Мы вроде землю твоего деда продавать собираемся, а не в гарем к шейху тебя сдавать. Я снова сам себе противен. Почему-то в ее присутствии у меня только и получается, что язвить и ворчать. А еще сонным распускать руки и говорить, как сильно я ее хочу. — Здравствуйте, Рашид ибн Мохаммед, — сложив ладони лодочкой, Маша отвешивает мужику, замотанному в белую простыню, поклон. — Я Мария ибн Леджер. А это Тимур ибн Шубский.