Подобное нелепое приветствие застает меня врасплох и я неожиданно для себя начинаю ржать, чем заслуживаю порицающий взгляд араба. Возможно, я только что просрал самую крупную сделку в своей жизни, но… Мария ибн Леджер и Тимур ибн Шубский? Серьезно? Рашид ибн Мохаммед говорит ей что-то на тарабарском и Маша, повернувшись ко мне, сообщает: — Он спрашивает, на каком языке нам удобнее разговаривать: по-английски или по-арабски. Мне, честно говоря, однохуйственно. Я не понимаю ни того, ни этого. Но, скорчив серьезную мину, деловито говорю, что предпочитаю английский. Короче, два часа я развлекаюсь тем, что заказываю все, на что падает глаз, потому что названий блюд в меню тоже не понимаю. Маша с ибн Арабом, как я мысленно его прозвал, трещат, не смолкая. Он мне не нравится. Зря Маша переживала по поводу длины платья. Судя по сальному взгляду, ибн Араб не оскорбился бы, даже если она пришла б голышом. — Рашид приглашает нас к себе на виллу, Тимур, — торжественно сообщает Маша ближе к концу ужина. — Круто, — хмыкаю я, отправляя кусок жареного кальмара в переполненный желудок. — Вы это так долго обсуждали? Сколько рома и колы брать? — Нет, конечно. Просто узнавали друг друга поближе. Рашид удивился, когда я сказала, что ты не мой муж и тебя дома ждет женщина. Отхлебнув воды, я смотрю на ибн Араба исподлобья. Прощупал почву, значит? — Ты бы с ним поаккуратнее. Заманит тебя в свой гарем под предлогом подписания контракта и потом принудит до конца жизни рожать ему наследников. — Тимур, — Маша смотрит на меня сочувственно. — Ты, что, читал «Шейх моего сердца»? Это ведь низкосортная беллетристика, не имеющая ничего общего с реальностью. Я понятия не имею, откуда в моей голове взялся этот бред. «Шейха моего сердца» я точно не читал. Хотя,возможно, его читала Марианна, и когда-то пересказала мне сюжет. Ну, или меня так бесит этот хер в марле, что хочется приписать ему пару нелицеприятных поступков. — Если вы закончили знакомство, то можно идти, — ворчу я, буквально выдирая счет из рук официанта, намеревавшегося отнести его арабу. — Рашид говорит, что он сам оплатит… — пытается возразить Маша. — Скажи ему, что Тимур ибн Шубский сегодня угощает. — Я прикладываю карту к терминалу, глядя как с нее списывается поистине космическая сумма. — На виллу к нему мы приедем. Если чипсов с сухариками нужно захватить — пусть звякнет. Glava 27 Маша Весь обратный путь до отеля Тимур ведет себя странно: смотрит в телефон, а меня напрочь игнорирует. Я не могу понять, в чем дело, ведь встреча с Рашидом ибн Мохаммедом прошла настолько прекрасно, что он даже пригласил нас на фуршет. Вдруг где-то посреди непринужденной беседы выяснится, что и Рашиду нужно что-то продать. Хорошо бы это что-то измерялось в сотнях гектарах и находилось близко к морю. От мысли об этом надпочечники начинают усиленно вырабатывать адреналин. Кажется, профессия риэлтора — это действительно мое. — Может быть, немного прогуляемся? — предлагаю я вслух и, заметив, что Тимур не выказывает никакой реакции, тереблю его за колено. — Ти-иму-ур! От моего прикосновения он резко вздрагивает, словно от удара током. — Что случилось? — Я говорю, может быть, пойдем прогуляемся? — с улыбкой повторяю я. — По такой жаре? — Поморщившись, он кивает за окно. — Я пас. — Да что с тобой? Раньше ты был более легким на подъем. Помнишь, как мы в ливень поехали купаться на речку? — Раньше я был моложе и тупее. — Неправда. Ну, пожалуйста, — Я осторожно глажу его по плечу. — Купим тебе мороженого. Желательно без сахара и на козьем молоке. В нем гораздо меньше лактозы. Тимур сводит брови к переносице с явным намерением возразить, но потом смотрит мне в глаза и неожиданно соглашается. — Ладно. Только недолго. Не было бы Марианны, я бы на радостях обняла его и поцеловала. В щеку, разумеется. А так как Марианна никуда не делась, просто улыбаюсь шире и от всей души его благодарю за согласие. Я бы могла и одна прогуляться, но в незнакомой стране у меня обостряется топографический кретинизм, и, вероятнее всего, к вечеру полиции пришлось бы искать меня с собаками. Хотя держать собак в мусульманской стране — это харам, так что стоит особенно поберечься. Завидев оживленную улицу с кафе и ресторанами, я прошу нашего водителя остановиться и первым делом тащу Тимура к магазинчику с мороженым. — Здравствуйте, — приветствую я смуглого парня-продавца. — Подскажите, у вас мороженое на козьем молоке и без сахара есть? — Эту гадость ешь сама, — ворчит Тимур. — Закажи мне обычный пломбир. Немного поколебавшись, я сдаюсь и заказываю два пломбира, в которые по просьбе Тимура добавляют шоколадный сироп. Скачок инсулина нам обеспечен, но ради него я готова потерпеть и это. — Мне нравится, когда ты улыбаешься, — признаюсь я, когда мы не спеша вышагиваем по нагретому асфальту. — В последнее время ты так редко это делаешь. Бросив на меня беглый взгляд, Тимур фыркает: — Профессиональная деформация. — Скажи, а ты счастлив? — Что за дурацкий вопрос? — Почему дурацкий? Я его себе каждый день задаю. У тебя успешный бизнес, который ты создал сам, есть любимая девушка, ты молод и здоров. Наверное, ты должен быть счастлив. — Никогда об этом не думал, — буркает он, не глядя на меня. — А ты попробуй. Если бы спросил, когда я была счастлива в последний раз, я бы ответила, что счастлива прямо сейчас. Тимур вопросительно поднимает брови. — Серьезно? — Конечно. Я ем вкусное, хотя и не полезное мороженое, и гуляю по одному из самых развитых и технологичных городов мира рядом с человеком, которого я очень уважаю и люблю. Тимур сверлит меня взглядом, и его лицо с каждой секундой темнеет. Откусив мороженое, он вдруг швыряет остатки в урну и ускоряет шаг, так что мне приходится его догонять. — Тимур… — Никак не пойму, откуда с чего в тебе вдруг проснулись любовь и уважение? —рявкает он, остановившись. — Ты не проявила ни того, ни другого, когда умотала к себе в Штаты. — Ты снова об этом. Как же тебе объяснить… — От волнения я по привычке тереблю подол платья. — Чувства к тебе меня испугали, потому что на тот момент был Роб… Я очень запуталась… Помогла бы психотерапия, но с ней я познакомилась лишь через год, после того как переехала лягушку велосипедом. Судя по тому, что ты периодически злишься на меня без повода, я причинила тебе сильную боль. И я не знаю, как загладить свою вину, кроме того, что еще раз искренне и от всей души попросить у тебя прощения. Сейчас я бы так никогда не поступила. Пожалуйста, прости меня. Тимур смотрит в сторону и глубоко дышит, словно долго бежал. Моя сердечная чакра увеличивается до размера баскетбольного мяча — так много чувств я испытываю в этот момент. — И прости, пожалуйста, за то, что я сейчас сделаю, хорошо? — заранее предупреждаю я перед тем, как сделать шаг и прижаться к его груди. — Надеюсь, Марианна тоже меня за это простит, и мне не придется лишиться пряди волос. Саша говорит, что волосы — мое главное украшение. Тимур как стоял, так и стоит без движения: руки опущены, дыхание сбивчивое. — Прости, — шепотом добавляю я. — Пожалуйста. Тебе надо меня простить, чтобы самому стало легче. Нам же сегодня еще в одной кровати спать. Тело Тимура, ощущавшееся как камень, после этих слов резко обмякает, одновременно с тем, что его руки обвивают мои плечи, а лицо зарывается в волосы. — Да, ты сделала мне очень больно, Маша, — хрипло говорит он. — Так больно, что я злился на тебя пару лет точно. Но с этим действительно нужно завязывать. Ты ничего мне не обещала, и тебе было всего шестнадцать. То, что я себе навоображал счастливое будущее с тобой — только моя проблема. Поэтому я, конечно, прощаю тебя. Извини, что вел себя, как мудак. Glava 28 — Ну, и какой у нас план на вечер? — весело спрашивает Маша, порхая по номеру с палочкой, воняющей спиралью от комаров. — Можно поиграть в Лилу или разложить карты Таро на твое предназначение. — Или достать чипсы из минибара и посмотреть фильм, — осторожно предлагаю я, не горя желанием узнать, что такое Лила, как и по случайности обнаружить, что вместо управления «Элладой» мне стоит преподавать йогу или варить борщи в приюте для бездомных. — Ну, или можно так, — великодушно соглашается Маша. — А нутовые чипсы на кокосовом масле есть? Нутовых чипсов в арабском минибаре не находится, поэтому приходится довольствоваться картофельными. Внимательно изучив состав, Маша сообщает, что ароматизаторов в них содержится мало, и опустошает половину пачки еще до того, как начинается фильм. В честь нашего трогательного примирения право выбора я снова предоставляю ей, мысленно молясь, что «Нимфоманку», «Эммануэль» и «Девять с половиной недель» Маша уже когда-то успела посмотреть. Я не передергивал двое суток, и велика вероятность, что мой сексуальный лунатизм этой ночью окончательно выйдет из-под контроля. К счастью, Маша выбирает фильм, номинировавшийся в этом году на «Оскар», и больше нет нужды закрывать себя одеялом. О том, что я его смотрел, решаю деликатно умолчать. Она так радуется, обнаружив его на одном из телеканалов, что не хочется портить ей удовольствие. Определенно, наш откровенный разговор и обнимашки сделали свое дело, и мы, наконец, можем общаться, как друзья. Так я думаю ровно до того момента, пока Маша не изъявляет желание переодеться и не выходит из ванной в пижаме. Рука машинально тянется за одеялом. Понимаю, что спать в лифчике, скорее всего, неудобно, и что шорты, как элемент гардероба, имеют право существовать. Но бля-я-я… Мне двадцать восемь, и я мужик, который на обед съел не меньше кило моллюсков, признанных сильнейшими афродизиаками. В сорокоградусную жару. Не имея ни секса, ни дрочки уже более двух суток. С перспективой спать рядом с женщиной, в которую когда-то был без памяти влюблен, и которая к своим двадцати годам умудрилась отрастить полноценный четвертый размер. — Я, наверное, сегодня в кресле посплю, — бормочу я, перекидывая ногу на ногу. — Зачем? — простодушно интересуется Маша. — Места же полно. Наивная. Королевский размер кровати никак не воспрепятствовал тому факту, что я стянул с нее трусы. Нет никаких гарантий, что сегодня что-то пойдет по-другому. — Молния дважды в одно место не бьет, Тимур, — философски добавляет она, словно подслушав мои мысли. — Вчерашние приставаниями был случайностью, и мы оба это знаем. Я кисло киваю. Мы-то с ней знаем, а вот мой напряженный жираф, похоже, не в курсе. Или доходит до него,как до жирафа.