— Ты долго вхолостую порхать между столов будешь, крепыш бухенвальдский? — рявкает дед Маши, после того как мы садимся за стол местной кофейни. — Здесь же никого нет, кроме нас. Два кофе притащи. Тощий пацан-официант, испуганно дернувшись, семенит к барной стойке и через минуту приносит два капучино. — За педиков наш, что ли приняли, — ворчит Дед, окуная ложку в молочную пену. — Сердечко сверху зачем-то нахерачили. Итак, слушай сюда, Карлсон. Я тут мозгами пораскинул и вот что придумал. Зря говорят, что столица не резиновая. Еще какая резиновая, раз каждый год что-то строят. А если строят, значит, есть спрос — правильно? Я молчу. Надо высидеть минут десять и попрощаться. Хочу быть подальше, когда Машин самолет взлетит. Всегда ненавидел похороны. — То, что недвижимость — это удачная инвестиция, я и до тебя знал, Карлсон. У меня ее, как ты уже в курсе, до хера. И вот на днях прикинул я комиссии, которые за всю свою жизнь барыгам-риэлторам заплатил и присел. Сначала подумал вложиться в агентство недвижимости. Создать с нуля. Но потом прикинул: сложно, муторно, и первое время самому надо контролировать, ибо кругом одни мудаки, стремящиеся наебать. И меня осенило. Так Карлсон же есть и его готовый бизнес. Короче, предлагаю тебе расшириться. Выйти, так сказать, на новый уровень. Заиметь офисы в других крупных городах и со временем освоить нефтяные страны. Парень ты вроде с башкой. На такого можно ставку делать Рука с чашкой застывает в воздухе. Даже несмотря на убитое состояние, предложение такого уровня сложно недооценить. Расширение географии агентства было в моих далеко идущих планах. Года через два-три по самым оптимистичным подсчетам. Я понимал, что не вывезу, когда вокруг, как совершенно справедливо заметил Дед, одни ленивые мудаки. — Спасибо за такое щедрое предложение… — Слова по-прежнему даются мне с трудом. — Я обязательно подумаю. — Ну что за зажравшаяся молодежь. — Он снисходительно вздыхает. — Подумает он, блядь. Ты им в клюве бабки, нажитые непосильным трудом приносишь, а они носами крутят. — С большой вероятностью я соглашусь, просто… — Я устало морщусь. — Сейчас голова действительно плохо соображает. — Время даю до завтра. — Спасибо, — абсолютно искренне благодарю я. Хороший он мужик. Ведь если так посудить, дед Маши делал все, чтобы помочь мне в отношениях с ней. Не четыре года назад, когда грозился ебало начистить за то, что я к ней в окно сигал, а сейчас. В Эмираты нас отправил, в дом к себе пустил… И даже сейчас дает стимул не киснуть и смотреть в будущее. — Можно вопрос? — Валяй. — Он кивает. — Вы можете вложиться, в кого угодно. Хоть в ту же «Антеру». Почему предложили именно мне? — А вот хер его знает. — Окинув меня внимательным взглядом, старик смотрит поверх моего плеча. — Видимо, чую, что не ровен час, породнимся. Я горько усмехаюсь. Когда-то только эта мысль останавливала меня от того, чтобы его не послать. — Жаль, что вы ошиблись. — Игорь Жданов никогда не ошибается, — снисходительно фыркает он. — Обернись-ка. Кажись, нашу травоядную на рейс не пустили. Под бешеный бой сердца я медленно поворачиваю голову. Маше не нужно красить голову в зеленый цвет, чтобы я моментально разглядел ее среди снующих людей. Она стоит с заплаканным лицом, прижимая мобильный к уху. — Трубку-то возьмешь? — саркастично осведомляется дед. Я перевожу растерянный взгляд на экран телефона, и уже в следующую секунду в уши врезается телефонная трель. Glava 61 Все еще до конца не веря, что это происходит наяву, я осторожно прикладываю трубку к уху. — Да? — Тимур, — Маша жалобно шмыгает носом. — Ты уже наверное едешь домой, но… Просто знай, что я никуда не улетела. Под пристальным взглядом Деда я вскакиваю. Ноги сами несут туда, где она стоит. За эти пару дней Маша превратила мое сердце в кровоточащий кусок мяса, а нервы —в хлипкую паутину, но в ту же секунду, как она появилась в зале, я все ей простил. Любовь не терпит мелочности. По-крайней мере та, которую я испытываю к ней. — Тимур… — Ее плечи быстро поднимаются и опускаются, словно он плачет или делает разминку. — Ты молчишь, потому что не хочешь со мной разговаривать? — Я молчу, потому что бежал к тебе со всех ног, — говорю я, тронув ее плечо. Предполагалось, что фраза прозвучит эффектно, но от волнения она выходит из меня тихо и сипло. Маша резко оборачивается и ее большие заплаканные глаза впиваются в мои. Если в этот момент можно было влюбиться в нее еще больше, я бы это сделал. Потому что она настолько красивая, потому что осталась, и потому что плакала из-за меня. — А ты что тут делаешь? — Она смотрит растерянно. — Пробки на выезд из аэропорта собрались? — После того, как ты меня морально уничтожила, твой дед пригласил в кафе, —поясняю я, не переставая ей любоваться. — У меня тот же вопрос. Что ты здесь делаешь и почему не сидишь в самолете? После того, как я произношу это вслух, внутри екает. А что если Маша ответит, что ее вылет отменили и ней нужно переждать пару-тройку часов? Этот провал с большой вероятностью превратит меня в глухонемного импотента. — Я поняла, что не могу улететь, — тихо произносит Маша. От волнения я подаюсь вперед, что едва не наступаю ей на ногу. — А почему? — Вселенная всегда посылает нам знаки. — На ее лице появляется легкая улыбка. — Достаточно просто наблюдать. Сегодня их было особенно много. Мы с дедом Игорем доехали до аэропорта без всяких пробок, чего обычно не бывает в это время. На регистрации один парень пропустил меня без очереди, а в зоне досмотра прямо перед мной открыли новую секцию, так что я прошла в нее первой. Понимаешь, о чем я? — Не совсем. Судя по рассказам, Вселенная выкатила тебе красную ковровую дорожку для благополучного возвращения домой. — Именно так я и подумала! Вселенная дает понять, что я выбираю самый легкий путь — путь бегства. И это знак, что нужно дать нашим отношениям шанс и вернуться. В этот момент я наконец понимаю всю суть эзотерики: любую случившуюся херню можно трактовать в своих интересах. И еще то, что душе Маши явно хотелось быть со мной. — И я развернулась. На паспортном контроле меня правда не хотели выпускать, так что пришлось симулировать сердечный приступ. — Маша смущенно улыбается, тыча пальцем в дырку на легггинсах. — А еще я больно споткнулась… Но меня, как видишь, и это не остановило. — Вижу… — Грудную клетку распирает от прилива сентиментальности. Она симулировала сердечный приступ и порвала штаны, чтобы выйти сюда. — Это ради меня? — Знаешь, я когда сидела в зале ожидания и слушала мантры, вдруг увидела твою свадьбу, — продолжает Маша. — Только не со мной, а с какой-то другой девушкой. У нее были красивые рыжие волосы. Я попыталась мысленно пожелать тебе счастья, но у меня не получилось. Сначала я себя отругала за подобную эгоизм, а потом внезапно все поняла. Просто я не хочу, чтобы ты был счастлив с другой. Прости меня за это, Тимур. Я хочу, чтобы ты был счастливым именно со мной, каким бы сложным не был наш путь. После этого признания было бы уместно сообщить, что Марианна не беременна, однако, Маша не дает вставить мне слова. В буквальном смысле. Когда я открываю рот, она затыкает его своей ладошкой и шипит «Т-с-с». — Я два дня провела в медитации и мне необходимо выговориться. Тимур. — В ее голосе звучат торжественные ноты. — Знаю, что прошлые поступки дают основания усомниться в глубине моих чувств и, надеюсь, что услышанное, станет для тебя доказательством обратного. Я принимаю тебя со всем твоим прошлым и официально заявляю, что готова быть мачехой твоему будущему ребенку. Вот. Я смотрю на Машу во все глаза. Все-таки именно сейчас я влюбился в нее еще сильнее. Щеки Маши пылают, грудь взволнованно вздымается. На ум приходят слова Деда о том, что она не готова воспитывать чужого ребенка, и я осознаю, на какой огромный шаг она решилась ради меня. — Марианна не беременна, Маш. — Я нахожу ее ладони и сжимаю. — Сегодня утром она в этом призналась, после чего я сразу поехал в аэропорт. — Не беременна? — Маша смотрит на меня так, словно впервые видит. — Как это? Я пожимаю плечами. — Она всегда была довольно эксцентричной. Решила пощекотать мне нервы напоследок. Я жду момента, когда на ее лице проступит облегчение от такой новости, однако вместо этого Маша становится задумчивой. — То есть я зря заказала натальную карту вашего будущего ребенка, купила курс по грудному вскармливанию и годовую подписку у консультанта по сну? — Возможно, все это пригодится для наших будущих детей, - осторожно предполагаю я, не зная, что ответить на такое. — Ты прав, — просияв, соглашается Маша после секундной заминки. — Кстати, следующий год очень хорош для деторождения с точки зрения китайской астрологии. Ребенок будет обладать высокими интеллектуальными способностями, привлекательностью и иметь покровительство высших сил. Я прикидываю, что следующий год наступит уже через пять месяцев, и на удивление не испытываю паники. Не из-за наступления нового года, а из-за перспективы стать отцом Машиных детей. Марианна с Тристаном превосходно меня подготовили. — Значит, ты остаешься? — на всякий случай переспрашиваю я. — До конца лета точно. А потом начинается учебный год. Но это не значит, что мы расстанемся, — добавляет Маша, глядя на мое стремительно скисающее лицо. — Максим и Ника, Саша и Кирилл, мама и папа. Наша семья имеет большой опыт в развитии международных любовных связей. — Имеет, конечно, — раздается скрипучий голос у меня за спиной. — Переведешься в местный универститет и дело с концом. Я тут Карслону такую бизнес-идею предложил. Грех отказываться. Никогда не был религиозным, но сейчас захотелось им стать. Намалевать икону Деда и каждое утро бить перед ней челом. Если он поможет уговорить Машу остаться - так я, пожалуй, и сделаю. — Здесь отличные вузы, — подхватываю я. — У меня в клиентах ректор ведущего университета есть. Он поможет с переводом. — Спасибо за предложение, — с улыбкой отвечает Маша. — Но для начала мне нужно посоветоваться с папой. Дед издает раздраженное фырканье. — Опять жираф мне фейс-тайм обрывать начнет. Надо Любу предупредить, что к нам из Бургерной на неделе семейная делегация прилетит. Пусть начинает стряпать. Ни черта не понимая, я не могу перестать улыбаться во весь рот. Маша любит меня и никуда не улетит. Официально я самый счастливый человек на свете. — Рано расслабился ты, — гаркает Дед. — Лучше веник готовь еловый. Традиция у нас имеется. Как только зять мой прилетит — пойдешь с нами в баню. — Дедуль, ты извини, — встревает Маша, сплетая наши пальцы. — Обратно я с Тимуром поеду и домой сегодня не приду. Необходимо закрепить наше воссоединение на сакральном уровне. — Дожил, блядь, — ворчит он, поморщившись. — Внучка дедуле рассказывает про намечающуюся еблю. Завтра в обед, чтобы оба были как штык. А ты, Карслон, чехол на пропеллер в три слоя намотай, чтобы без сюрпризов. Бросив эти слова, он прикладывает зажжужавший мобильный к уху и удаляется. А я наконец могу сделать то, о чем мечтал с момента возвращения их Эмиратов. Прижимаю Машу к себе и жадно целую.