– Просто не обращай на него внимания, – прошу я. – Спасибо за дерево! Маслов переводит взгляд на меня, и выражение его лица немного смягчается: – Угодил? Я киваю. – Тогда я заслужил награду. Как насчет сходить сегодня в парк? Мне никуда не хочется. Доползти бы домой и доспать. Но, чтобы позлить бабуинствующего Горелова, я соглашаюсь, хотя с чего я беру, что ему не все равно? Он просто старается осложнить мне жизнь. И у него получается. Блестящий талант. Природное скотство. – Хорошо, парк – это мило, – бодро, но не очень уверенно говорю я. Раздавшийся треск, почти заставляет меня подскочить. Я нервно оборачиваюсь на звук и вижу, как Демон выбрасывает в мусорку зажигалку и отломанную крышку, которой он так любил щелкать в моменты задумчивости. Побелевшие скулы Горелова не говорят ни о чем хорошем. Я знаю это его состояние. Он в бешенстве. – Я не понял… Но слова Демона прерывает втекающий ручеек из преподавателей. Видимо, пара кончилась, и на кафедре стало оживленнее. – Молодой человек, – оживляется Савина, самая возрастная из всех преподов, и, тем не менее, питающая слабость к красивым юношам, – вы к кому? – К Удальцовой Ларисе, – отвечаю я за Горелова, опасаясь, что он отморозит какую-нибудь хрень и оставит меня разгребать это дерьмо. Савина поправляет очки: – Она на крыльце трется, ждет кого-то. Может вас? В любом случае, раз вы не к нам, нужно покинуть кафедру, у нас сейчас будет заседание… Слова Савиной мне на руку, и я изо всех сил я стараюсь не выдать своего удивления. Какого на хрен заседания в субботу после обеда? Подарив мне взгляд, полный обещания грядущих неприятностей, Демон рявкает Маслову: – Не слышал? Заседание. Пойдем-ка. Глава 14 Инга У меня дурное предчувствие, и когда парни вразвалочку выходят с кафедры, я даже дергаюсь вслед, чтобы все-таки выйти за ними и убедиться, что не случится никакого безобразного скандала. Раньше мне казалось, что Арсений не из тех, кто будет задираться, но судя по его реакции на Горелова, снижать градус конфликта он не станет. Не успеваю я даже оторвать задницу от стула, как путь мне преграждает клюка Савиновой. – А ты куда? – прищурившись, она смотрит на меня с улыбкой. – Нечего туда ходить. И грозит мне пальцем. – У нас, правда что ли, заседание? – я оторопело смотрю на Савинову. Бабуська подмигивает мне хитрым глазом: – У мальчиков аура тяжелая. Чувствуется напряжение. Пусть проветрятся. Аура?! Ах, да… Луна в скорпионе, стрелец в деве… Наши тетеньки с кафедры все поголовно увлекаются астрологией и прочей эзотерикой. Какая к херам тяжелая аура? У Горелова рука тяжелая, вот где напряг! Я видела, как он дерется… – Какие экземпляры! – врывается в мои воспоминания мечтательный голос Савиновой. – Особенно темненький… Да не дергайся ты. Без тебя разберутся. Все-то она видит, все-то замечает. Тон у Савиновой дружелюбно умиротворенный, но это потому, что она не знает, на что способен Демон. А я знаю. Я непроизвольно прислушиваюсь, не начнется ли за дверью ругань, но оттуда слышится обычный ровный гул и голоса снующих студентов. Не выдержав, я подхожу к окну с видом на крыльцо. Там и вправду вертится Лариска. В таком ультрамини, что не остается никаких сомнений, что это наживка на Демона. Она меня бесит до трясучки, и я злорадствую, когда налетевший ветер превращает ее идеальную укладку в стог мятого сена. Правда веселье длится недолго. На крыльце появляется Горелов. Кивнув Ларисе, он направляется к машине, а она почти бежит за ним на своих каблучарах. Выглядит нелепо, но, видимо, ее это не беспокоит. Ну да. Горелов же типа знает себе цену. По мнению Ларки, за таким бегать незазорно. Она даже спотыкается, и, кажется, сейчас растянется перед капотом тачки. А нечего облизываться на Горелова, лучше б задницу прикрыла! Там так задувает, что гланды снизу продует! Фу. Я омерзительна. Противна самой себе. Мне не должно быть никакого дела до того, кого трахает Горелов. И Ларку я предупредила, совесть моя чиста. Нечего пялиться на них, как жалкая забытая в песочнице игрушка. И все равно не могу отлипнуть от окна. Демон прыгает на водительское сиденье, Лариса, подергав тугую ручку, усаживается на пассажирское рядом. Мне отсвечивает, и я не вижу, что происходит в салоне. Сердце сжимается. Он сейчас ее целует? Гладит колено прежде, чем положить руку на переключатель скоростей? Пытаюсь раззадорить себя, разозлиться как следует, чтобы гнев заслонил собой другие чувства. И не выходит. Демон всегда открывал мне дверь машины и всегда проверял пристегнута ли я, хотя сам ездил без ремня безопасности. И если мне было лень пристегнуться, он делал это сам, никогда не упуская возможности распустить руки. Мне кажется, Горелов вообще не может держать их при себе. Вспоминаю, как однажды из-за этого мы не смогли даже отъехать от кинотеатра, настолько сорвало ему башню… И потом на запотевшем стекле я рисовала сердечки. И сейчас, наверное, лапает довольную этим Лариску. Я уговариваю себя смотреть на чертов Порш. Я ничего не увижу, это бессмысленно, но отворачиваюсь от окна, только когда машина с визгом выезжает с университетской парковки. Смаргиваю выступившие слезы. Как? Как это возможно? Вот так лезть ко мне, а потом спокойно уехать с другой девчонкой? Ему вообще нет разницы с кем? Демон нас за людей не считает, что ли? Или только меня? Не удивительно, такие, как Горелов, не понимают слабостей и не имеют привязанностей. Его, наверное, позабавило, как я во сне к нему жалась. Только потешила его самолюбие, почесала его ЧСВ. Я готова провалиться сквозь землю от стыда. Теперь он уверен, что я все еще болею им, и будет давить на это. Надо собраться. Демон просто застал меня врасплох, когда я не могла защититься после бессонных ночей, после вчерашнего «перевода»… Больше это не повторится. Совесть у Горелова – рудимент, вроде аппендикса, но если он приперся сюда после моего письма… Кстати. Проверяю: мое ночное послание доставлено, но не прочитано. Капец! Охреневший в конец гад! Гребаный придурок! Сроки он выставляет невообразимые, а сам даже не проверяет готовность, только и может что терроризировать! Уже не знает, как извратиться, чтобы нагадить! Голова раскалывается все сильнее. Выпил из меня последние соки.